Волны словно кенгуру - Коржиков Виталий Титович - Страница 6
- Предыдущая
- 6/38
- Следующая
Я стал было на пороге снимать туфли, но женщина замахала руками и сказала:
- Не надо. У нас сидят только на стульях.
В большой комнате у стола хлопотала краснощёкая толстушка, сестра Модзи. Модзи по-хозяйски осмотрел стол и грубовато стал торопить её: "Быстрей, быстрей!"
Он подошёл к телевизору, включил его, и по цветному экрану помчались цветные всадники. Началась гонка. Раздался крик судьи.
И такой же крик послышался из другой комнаты.
Я оглянулся: там на экране тоже мелькали всадники.
В это время дверь отворилась, и на пороге появился чистенький мальчик с чёрной, будто нарисованной чёлочкой и розовыми щеками.
- О, Ксуки! - всплеснула руками седая женщина и бросилась к нему.
- Племянник, - сказал Модзи, - Ёсуки. А Виктор Саныч весело поправил:
- Ёсуки-сан!
И все засмеялись, потому что "сан" говорят только уважаемым взрослым. И Ёсуки засмеялся тоже.
Он достал из портфеля дневник и протянул бабушке. Она стала переворачивать странички слева направо и читать снизу вверх.
Ёсуки помогал ей тоненькими розовыми пальчиками.
Наверное, иероглифы в дневнике говорили, что Ёсуки-сан учится хорошо. Все хвалили его. И только молодой дядя Модзи смотрел на всё это со снисходительной усмешкой.
Бабушка поцеловала внука и сказала:
- Молодец Ёсуки, теперь пора за сакияки!
Мальчик быстро занял место за столом в высоком кресле.
Мы тоже сели за стол.
У моей тарелки лежали вилка и японские палочки. Посреди стола на электроплитке кипело в кастрюле сакияки - мясо с упругой травкой, похожей на вермишель. Я хотел взять вилку, но отважился и попробовал есть палочками. Сперва травка подпрыгнула в них, как резина, и все рассмеялись. Но Ёсуки показал мне, как надо держать палочки тремя пальцами.
Федотыч и Виктор Саныч тоже взяли в руки палочки, и Ёсуки рассмеялся:
- Все теперь - японцы!
Нам всё подкладывали, добавляли. А Модзи почти не ел. Положив ногу на ногу, он курил, оглядывал стол и жестами отдавал женщинам распоряжения: это подать, то отодвинуть.
Но вот мы пообедали. Ёсуки соскочил со стула и сел за пианино, стоявшее в углу.
- "Чижик-пыжик"? - пошутил Виктор Саныч.
Ёсуки ответил на шутку улыбкой и стал играть серьёзные мелодии.
- Вот тебе и "Чижик-пыжик"! - развёл руками Федо-тыч. - Будущий музыкант. А что? Приплывём когда-нибудь, глядишь, пригласит нас на свой концерт. Пригласишь, Ёсуки?
Ёсуки опять улыбнулся. Бабушка растроганно закачала головой.
А Модзи небрежно усмехнулся, словно говоря: "Всё это ерунда! Не в этом дело!"
Наступил вечер.
Мы вышли на улицу и увидели, что в доме напротив всё так же стоят мальчик и девочка и грустно смотрят на нас, на маленького Ёсуки, на его бабушку.
Потом вышел Модзи, и они тем же взглядом проводили его к машине.
"А всё-таки очень странный рабочий, - думал я по дороге. - И привычки у него не очень-то рабочие. Ученье для него ничто, музыка - ерунда. А что же не ерунда, почему?"
Виктор Саныч, наверное, тоже думал об этом.
- Модзи, сколько ты получаешь? - спросил он. Модзи улыбнулся:
- Это неважно! Важно, сколько я буду получать!
- Почему? - спросил Федотыч.
- О, это маленькая тайна... - сказал Модзи, Но, видно, ему не терпелось рассказать о ней: - Столько, сколько сейчас получает моя мать. Она президент компании по найму грузчиков. А через несколько лет я займу её место. Все дела вы будете иметь со мной!
И он так посмотрел на нас, будто уже сейчас был президентом.
Федотыч закурил и подумал вслух:
- Вот оно что! Он учится хозяйничать. Он уже теперь завязывает с нами деловые отношения!
Виктор Саныч улыбнулся: "Деловой парень!" - а я посмотрел на убегающую дорогу. Теперь я понимал, почему грустно смотрели на нас ребята из соседнего дома, почему невесело звенел ночной колокольчик у мальчика на причале. Просто у них не было маленького секрета, который был у Модзи и который, конечно, был у маленького Ёсуки.
ПОБЕДА
Неподалёку от порта Модзи затормозил, и мы вышли. Ехать дальше было невозможно. Улица была полна народа. Из боковых улочек, из харчевен и магазинов с шумом выбегали люди в робах.
В порту надрывались от гудков буксирные катера, а с моря им отвечали гудки пароходов.
- Что-то случилось, - тревожно прислушался Виктор Саныч.
- Забастовка кончилась! - определил Федотыч. - Народ-то на суда пошёл. Победили!
Кто победил, было ясно. Пели-то моряки! И мы стали пробираться сквозь толпу в порт. Мы уже подходили к воротам, когда к Виктору Санычу подбежал взъерошенный японец и дёрнул его за рубаху.
- Ты что?! - отмахнулся Саныч.
Японец стал поперёк дороги и что-то прокричал.
- Что тебе надо? - спокойно спросил Виктор Саныч. Японец закричал ещё громче и стал хватать за рубахи нас - то одного, то другого. Вокруг собралась толпа.
"Ну, кажется, начинается заварушка! И не поймёшь, из-за чего", подумал я.
Вдруг взъерошенный японец схватил Саныча за руку и крикнул:
- Янки! Янки!
Федотыч повернулся к японцу и сказал:
- Ноу янки. Мы русские. Рашен. И тоже моряки.
- Ноу рашен! Янки! - упорно твердил японец. Виктор Саныч показал портовый пропуск: "Читай!"
- "Рашен шип "Новиков-Прибой", - прочитал кто-то, и все вокруг нас зашумели, стали похлопывать по плечам: "Свои, моряки!" - и пошли рядом с нами по причалу. И только зачинщик стычки исчез в толпе, видно, недовольный тем, что мы оказались не янки.
- Весёленькая история! - возбуждённо проговорил Виктор Саныч.
- А если бы на нашем месте были американцы? - спросил я.
- Им бы, наверное, было веселей! - ответил Федотыч. - Могли бы и всыпать.
А мимо к судам всё шли японские моряки, доедали на ходу лапшу, дымили сладковатыми сигаретами, махали нам и, улыбаясь, что-то кричали. Может быть: "Счастливого пути". А может: "Попутного ветра!"
КАК РЕШИТ КАПИТАН
Я расположился в каюте, поставил на полку книги, пристроил рядом японское кукольное семейство: "Плывите, смотрите" - и представил, как будут видны в иллюминатор белые гребешки волн, горизонт. Светло, солнечно!
Но тут в каюте потемнело. Прямо перед иллюминатором подъёмный кран опустил на трюм высокий металлический ящик - контейнер, и от всего солнца мне остался только тоненький серпик с тонкой, как лезвие, полоской света.
- Что? Темно? - заглянул ко мне боцман.
- Да, не очень-то наглядишься на море, - огорчился я.
- Ничего, есть палуба, - утешил Никоныч. - Пошли наверх.
Контейнерами, как маленькими небоскрёбами, были заставлены уже все трюмы. Будто сюда переместился целый городок. По его закоулкам нырял рядом с японцами Виктор Саныч. В белой рубашке, в белых перчатках дирижировал он своим оркестром: это - туда, это - сюда!
А японцы кивали головами.
Возле трюмов ржавыми горками лежали крупные цепи, и я спросил у боцмана:
- Контейнеры будем крепить?
- А как же! Не закрепи - все контейнеры волна расшвыряет. Волны-то до мачт! Вон Витька помнит, - и Ни-коныч показал на круглолицего матроса в берете, с усиками.
- Ого, прошлый раз как штивануло - так полконтейнера всмятку! Треснул, будто скорлупа!
- Океан! - весело сказал бородатый матрос, сверкнув стальными зубами. - Вон Наташку чуть не выбросило, - пошутил он, кивая на стоящую рядом девчонку в тельняшке.
- Меня-то? - изумилась она. - Сам держись!
А я только и хотел, чтобы "штивануло" покрепче: соскучился по шторму.
Наконец японцы установили последний контейнер, сняли рукавицы. Сбегая по трапу, замахали ими:
- До свиданья!
А боцман, наоборот, свои рукавицы надел, захватил могучей рукой цепь и крикнул матросам, как своим детям:
- Витька, Яша! Пошли!
Цепь загрохотала. Я тоже подхватил звено. Ноги от тяжести сразу примагнитило к палубе. И мы потянулись за Никонычем крепить контейнеры.
- Предыдущая
- 6/38
- Следующая
