Волны словно кенгуру - Коржиков Виталий Титович - Страница 38

• Предыдущая
• 38/38

На крючке отчаянно дёргалась тяжёлая серая рыбина. Я схватил её за жабры. Она выгнулась и больно ударила меня шипом.

- О палубу её, о палубу! - крикнул Коля.

Я шмякнул рыбину, выдернул крючок и снова метнул в воду.

Но клёв кончился. Рядом со мной пританцовывал индийский повар, тянул какую-то непонятную песню. От берега к нам шли баржи с мешками. Опять пахло кунжутом, пылью. На краю неба отражался пустынный песок.

Вдруг леску слегка повело.

- Э-эй! Внимание! - сказал Коля.

Леска ушла под корму. Я отвёл её от винта и стал тянуть.

- Дёргай! - крикнул Коля. - Дёргай! Я потянул быстрее.

Но тут откуда-то сверху меня окликнул Митя. Я показал: "Тихо: акула".

Но Митя закричал ещё громче:

- Какая акула?! Скорей в рубку! Москва!

- Что? - переспросил я.

- Москва! - крикнул, волнуясь, Митя. - Москва! Леска полетела в воду, и я со всех ног бросился в

рубку.

Начальник рации поднял вверх палец и повернулся в кресле. Он снял наушники, передал мне и поднёс поближе микрофон. Я затаил дыхание и вжался в кресло.

В наушниках зашептало, зашелестело знакомое: "О мама миа!", раздался чей-то крик: "Вася, больше не пущу!"

Н вдруг откуда-то донёсся голос:

- "Старый большевик", "Старый большевик", говорит "Москва-радио", говорит "Москва-радио". Сейчас будете говорить. С кем будете говорить?

Я назвал фамилию, домашний телефон и испугался: а вдруг дома никого нет?! Вот так фокус будет! Но всё равно радостно: я слышу Москву! Голос из Москвы. Через пустыню, через хребты Гиндукуша. Кругом пески, волны, индийские акулы, а я говорю с Москвой.

СКОРО

Радио зашипело, я не выдержал и закричал:

- Алло! Алло!

- Спокойно, "Старый большевик", - сказала в Москве телефонистка, Сейчас будете говорить. Говорите...

Я нажал на кнопку приёма, и в трубке тотчас раздалось:

- Алло, алло! Это кто? Папа?

- Конечно, я! Здравствуй!

- Как здоровье? - донеслось из Москвы.

- Здоров! Здоров!

- А что ты сейчас делаешь?

- Акулу ловлю! - крикнул я.

В Москве что-то грохнуло! Наверное, у сына из рук выпала трубка.

- Шутишь! - сказал сын.

- Какие там шуточки! - сказал я. И в рубку донёсся голос артековца:

- Акула!

В это время в трубке затрещало. Разряд. Наверное, где-нибудь между нами - на Гиндукуше или в Сибири - ударила молния... А потом раздался уже тихий голос:

- Долго ты ещё?

- Так ведь ещё Австралия и Новая Зеландия! - сказал я.

- Ты и так уже полгода плаваешь. И командировка твоя кончилась. Да и судно на Зеландию, говорят, ушло...

- А как же кенгурёнок? - спросил я.

- Приезжай без кенгурёнка, - сказал сын. - Ладно?

- Ладно!

- Скоро?

- Скоро! - сказал я, а сам посмотрел в иллюминатор на пустыню, от которой тянулись баржи с мешками.

Вот загрузят нас через недельку или две, и тронемся в обратный путь. Через Индийский океан, мимо Индии и Цейлона, через Андаманское море и Малаккский пролив. Мимо Тайваня, мимо Филиппин, мимо Японии. А потом из Владивостока через всю Сибирь самолётом в Москву.

Скоро! Очень скоро!

ОБЯЗАТЕЛЬНО ДОЛЖНА БЫТЬ!

Ещё два месяца нас перебрасывало с волны на волну. То Индийский океан устраивал шумные пляски, валил с борта на борт, то во все флейты свистели ветры в Японском море. Наконец подошли мы к японским островам, остановились у вулкана. Сосенки с островов протянули навстречу нам ветви, пахнуло зимой.

Открыл я иллюминатор, полетели в него снежинки. Подставил я ладони. Снежинки-то свои, родные, с севера! Сели на руку одна, другая. Даже в горле защипало. Здравствуйте, милые! Летят снежинки, тают, а всё равно на руки садятся, своего узнают! Впереди родина, Владивосток. Вот и конец плаванию!

Стал я складывать вещи, каюту чистить, хлам выбрасывать. Поднял было осколки от кокосовых орехов, пошёл к трапу. А Валерий Иванович, "Чудеса ботаники", остановил меня:

- Что выбрасываешь? Да ты лучше с собой возьми. Им любой мальчишка обрадуется. Орех-то кокосовый, из Индии! Положил я осколки в картонный ящик. А тут заглядывает Иван Савельич.

- Пошли, - говорит, - за бечёвкой в артелку. Вещи увязывать.

Спустились в артелку по трапу, а там уже вся команда. Боцман отматывает бечеву - парусник и летучую рыбу упаковывать. Валерий Иванович, чтобы орехи связывать. Целую рощу домой увозит! Да и мне есть что увезти. Художнику - кисти, другу - монеты...

Вернулся я в каюту, открыл чемодан, а сверху - ещё чашка из Сан-Франциско, по которому мы всей командой ходили. Рядом лежит слон из Кочина. Стоят японские куклы - вон сколько проплыли!

А под ними маленькая книжица - пропуск в Диснейленд.

Уложил я всё, связал. И кружку, и слона, и кисти. Всё потихоньку вспомнил. Итак, получилось: и Индия, и Япония, и Америка - всё одной морской верёвочкой связано.

Только вот жаль, что Австралия и Новая Зеландия не увязались. А хотелось бы мне кенгурёнка покачать на ладони.

Но тут зашёл в каюту Веня, подбросил на ладони монету и протягивает мне.

- Б-бери, - говорит, - сыну отдашь! М-монета-то с к-кенг-гуру.

Положил я её рядом с сувенирами.

Стали мы подходить к Владивостоку; поднимаемся на цыпочки, в сопки вглядываемся, а навстречу идут суда. Мы - туда, а они - оттуда.

Смотрю я и думаю: "Куда это они? Может, в Австралию, может, в Японию?" Тут я, как пионеры в Бомбее, позавидовал: "А что, неплохо бы опять с ними в дальние страны!"

Подумал и рассмеялся: "А может, и ничего, что я пока не побывал ни в Австралии, ни в Новой Зеландии? Есть ещё куда плыть!"

Правильно сказал когда-то мне капитан: "У каждого впереди должна быть своя Новая Зеландия". А что? Верно! Обязательно должна быть. Впереди.

1974-1975 гг.

• Предыдущая
• 38/38