Выбери любимый жанр

'Черносотенцы' и Революция - Кожинов Вадим Валерьянович - Страница 6

Изменить размер шрифта:
6

Здесь уместно напомнить о том, что речь у нас вообще идет о загадочных страницах истории. И разве не загадочен уже сам по себе факт, что очень многие из нынешних популярных авторов и ораторов, стремящихся как можно более "беззаветно" разоблачить и проклясть Революцию, в то же самое время явно с еще большей яростью проклинают "черносотенцев", которые с самого начала Революции с замечательной, надо сказать, точностью предвидели ее чудовищные последствия и были, в сущности, единственной общественной (то есть не принадлежавшей непосредственно к государственным институтам) силой, действительно стремившейся (пусть и тщетно) остановить ход Революции?..

Это достаточно сложная "загадка", которую я буду пытаться прояснить на протяжении всего этого сочинения, но важно, чтобы читатели постоянно имели ее в виду.

Стоит еще обратить внимание на то обстоятельство, что чисто бранному употреблению слова "черносотенцы" (и, конечно, "черная сотня") весьма способствует новейшее смысловое наполнение эпитета "черный", присутствующее в нем помимо его прямого значения - то есть значения определенного цвета. Мы видели, что в свое время "черный" было синонимом слова "земский". Войско Дмитрия Донского, как сообщает "Сказание о Мамаевом побоище", сражалось на Куликовом поле под черным знаменем, и это, возможно, означало, что в битве участвуют на только "служилые", но и "земские" люди - то есть вся Русская Земля. Напомню еще, что "чернецами" звались монахи (и по сей день еще употребляется словосочетание "черное духовенство" - то есть монашество). Таким образом, слово "черный" было достаточно многозначным. Однако в новейшее время в нем стали господствовать смысловые оттенки, говорящие о чем-то сугубо "мрачном", "враждебном" или даже "сатанинском"... И эти обертона значения слова "черный" используются, подчеркиваются интонацией при произнесении слова "черносотенцы", так что в самом деле нелегко "обелить" (невольно напрашивается эта игра слов) обозначаемое им явление. И все же постараемся понять, - кто же такие в действительности были "черносотенцы"?

Начать целесообразно с того необходимого фундамента, на котором создается любое общественное движение - проблемы культуры (культуры философской, научной, политической и т.д.). Конечно, есть общественные движения, основывающиеся на весьма или даже крайне небогатом, неразвитом и узком культурном фундаменте, но так или иначе он все же обязательно наличествует.

В представлениях о "черносотенцах" абсолютно господствует оценка их культурного уровня как предельно низкого; они рисуются в качестве этаких "черных-темных" субъектов, живущих набором примитивных догм и трафаретных лозунгов. Именно так истолковывается, например, постоянно упоминаемая обычно с сугубо иронической интонацией - основополагающая для черносотенцев триада: "православие, самодержавие, народность".

Конечно, в сознании тех или иных заурядных людей эта тройственная идея - как, впрочем, и вообще любая идея - существовала в качестве плоского, не обладающего весомым смыслом лозунга. Но едва ли возможно всерьез оспорить утверждение, что в духовном творчестве Ивана Киреевского, Хомякова, Тютчева, Гоголя, Юрия Самарина, Константина и Ивана Аксаковых, Достоевского, Константина Леонтьева многовековые реальности русской Церкви, русского Царства и самого русского Народа предстают как феномены, исполненные богатейшего и глубочайшего исторического содержания, которое по своей культурной и духовной ценности ничуть не уступает, скажем, историческому содержанию, воплощенному в западноевропейском самосознании.

Несмотря на это, и на Западе, и в России, разумеется, были и есть многочисленные идеологи, пытающиеся всячески принизить развивавшееся в течение столетий содержание русского исторического пути, объявляя его чем-то заведомо и гораздо менее значительным, нежели содержание, запечатлевшееся в западноевропейском самосознании. Однако такие попытки, повторюсь, попросту не серьезны.

Они, в частности, оказываются в поистине нелепом противоречии с тем очевидным фактом, что наследие перечисленных только что русских писателей и мыслителей давно и предельно высоко оценено на Западе, - подчас (пусть это звучит как-то постыдно для русских людей...) более высоко, чем в самой России. И попытки обесценить выраженное в их наследии понимание тройственной идеи "православие - самодержавие - народность" свидетельствуют либо об убогости тех, кто предпринимает подобные попытки, либо об их недобросовестной тенденциозности (кстати сказать, для дискредитации "тройственной идеи" применяется такой прием: вот, мол, Достоевский действительно несравненный гений, но была у него странная Ахиллесова пята: вера в Церковь, Царя и Народ).

Нельзя не заметить, что наиболее "умные" противники тройственной идеи поступали и поступают по-иному. Они отдают высокие или даже высочайшие почести вдохновлявшимся этой идеей русским мыслителям XIX века, особенно дореформенного периода, но утверждают, что, мол, к XX веку сия идея "разложилась" или "выродилась" и стала-де превращаться в вульгарную догму.

Владимир Соловьев, начавший, между прочим, свой путь именно в среде правоверных славянофилов и их наследников, в тесной связи с Иваном Аксаковым, Достоевским, Леонтьевым, к середине 1880-х годов очень резко изменяет свои позиции и все более непримиримо критикует (нередко до удивления легковесно) своих недавних единомышленников. В 1889 году он публикует пространную статью с выразительным названием: "Славянофильство и его вырождение". Здесь он, достаточно высоко оценивая славянофилов 1840-18 50-х годов, почти целиком отвергает современных ему продолжателей славянофильства.

Далее, лидер либерализма П. Н. Милюков в 1893 году (то есть также ранее появления "черносотенства" в прямом смысле слова) выступает со статьей "Разложение славянофильства"; вне зависимости от намерений автора и это название подразумевало, что в свое время "славянофильство" было чем-то существенным, но к 1893 году оно-де "разложилось" и, следовательно, утратило свое прежнее значение.

В 1911 году историк культуры М. О. Гершензон подготовил к изданию сочинения Ивана Киреевского и, объявляя его в своем предисловии одним из глубочайших общечеловеческих мыслителей XIX века, вместе с тем сетовал, что иные его идеи превратились к настоящему времени в нечто ничтожное и возмутительное.

6
Перейти на страницу:
Мир литературы
Наши партнеры