Психопат - Бруно Энтони - Страница 40

• Предыдущая
• 40/56
• Следующая

Сил не знала, что делать.

– Дональд, пожалуйста. Может, позвать Сола? Хочешь поговорить с ним?

Глаза Дональда сверкнули.

– Сол тоже грешник. И он, и Чарльз. Они оба грешники.

У Сил словно бы опустился желудок. Ей не хотелось больше ничего слышать. Не хотелось ничего знать о Соле.

Она сурово поглядела на парня:

– Дональд, сплетен не любит никто.

– Но ведь они грешники!Они убили этих людей!

Сил подняла руку к горлу:

– Каких?

Дональд только мотал головой:

– Не знаю, не знаю. Они убили их. Внизу.

– Где внизу?

– Здесь!

Вопль из ада.

Сердце Сил зачастило. Казалось, оно вот-вот разорвется.

– Ты говоришь, что мистер Тейт убил кого-то? Да? Твой друг Чарльз – мистер Тейт – убийца? Может, Сол находился там, а мистер Тейт...

– Нет!Их застрелил Сол. Из пистолета. Обоих.

– Кто они?

– Не знаю, не знаю. Один маленький, угрюмый, он никогда не улыбался. А другой приехал с ним.

Маленький, угрюмый? Мистретта? И Джерри? Сил стало нехорошо. Она закрыла глаза и прижала руку к желудку, потом, опустясь на колени, ухватилась за край кровати. Когда открыла глаза, эта мясистая штука смотрела прямо на нее. Она отвернулась, держась за живот и силясь удержать рвоту.

Дональд прав. Грешат все. Весь мир. Чарльз Тейт – у него на лице написано, что он язычник. Но Сол? И Сол тоже? Неужели все эти годы он лгал ей? Неужели все, что о нем говорят, – правда? Неужели он такой плохой, как считают прокуратура и ФБР? Мог он убить Мистретту сам? Сол ненавидел его, она это знает, у него очень злобный характер. Но...

Господи, помоги нам.

Она резко встала. Быстро перекрестилась, потом схватила с пола брюки и хлестнула ими лежащее на кровати обнаженное тело.

– Надевай, Дональд. Мы должны помолиться.

– Нет! Я должен отре...

– Немедленно наденьте брюки, мистер, встаньте на колени и молитесь со мной.

—Но...

– Сейчас же.

От ее пронзительного крика задребезжали стекла.

Дональд положил ножницы на постель. Вид у него был испуганный.

– Я сказала – одевайся. Не заставляй меня повторять одно и то же.

– Сейчас, сестра.

Он поднял одну ногу и стал натягивать брюки.

Сил ждала, пока он не застегнул «молнию».

– Теперь слезай.

Парень сполз с кровати, словно провинившаяся собака, и встал рядом с ней на колени. Ее платок криво сидел на его голове.

– Молись со мной, Дональд. Мы должны помолиться за души этих грешников.

– Хорошо, сестра.

Он опустил голову и негромко забормотал «Отче наш».

Сил пыталась присоединиться к нему, но не могла сосредоточиться. Из головы у нее не шел брат. И его ложь. Она закрыла глаза, склонила голову и заставила себя повторять слова молитвы. За душу Сола нужно молиться. Ему потребуются их молитвы. Много молитв.

Дональд склонял голову над дрожащими руками, плотно зажмурив глаза.

– ...и остави нам долги наши, яко же и мы оставляем должникам нашим, – шептал он. – Ибо твое есть Царствие Небесное и сила и слава во веки веков. Аминь.

Сил сняла платок с головы Дональда. И повторила:

– Аминь!

Тоцци, сидящий в углу дивана в гостиной Гиббонса, покусывал ноготь и, глядя в телевизор, думал о Джоне. На экране Сол Иммордино таскался взад-вперед по тротуару, обращался к своим рукам, наносил удары по воздуху. Это была копия видеопленки, снятой утром полицейскими у дома сестры Сил в Джерси-Сити. Камера приблизилась к лицу Иммордино. Он держал глаза опущенными и не смотрел в объектив, шаркал ногами и вел бой с невидимым противником.

Гиббонс поднялся из кресла и подошел к видеомагнитофону.

– Полицейские сказали, там все одно и то же. Два часа подобного кривлянья.

И потянулся, чтобы отключить магнитофон.

– Нет, постой, – возразил Тоцци. – Я хочу посмотреть еще.

Он наблюдал за лицом Сила, ожидая, что тот потеряет контроль над собой, взглянет в объектив, покажет, что отдает себе отчет в происходящем. Но этого не происходило. Сол уже набрался опыта.

Гиббонс стоял у телевизора, держа на нем руку.

– Насмотрелся?

Тоцци откинулся назад и кивнул. Гиббонс выключил магнитофон, Сол исчез с экрана. Появилось освещенное прожекторами зеленое поле стадиона «Ши».

– Это дело рук Сола, – сказал Тоцци. – Я уверен. Мистретта, Бартоло – тут все ясно. Джона он принял за меня. Кроме него, больше некому.

И уставился на пальцы, решая, в какой бы ноготь впиться зубами.

– Гиб, ты ничего не ответил. Ты не считаешь, что все это Сол?

Гиббонс по-прежнему сидел в кресле, не сводя глаз с экрана.

– Считаю, ты прав.

– И что же?

Гиббонс искоса глянул на Тоцци:

– И ничего. Мы не можем этого доказать. У него глухая защита. По больничным записям, последний раз он выходил на улицу девятнадцать месяцев назад. До вчерашнего дня.

– Значит, нанял кого-то.

– Кого же?

– Не знаю. Кого-нибудь из старой команды или независимого профессионала. Понятия не имею.

– И я не имею. – Гиббонс размышлял, глядя на экран. – В том-то и дело. У нас нет убийцы, связь которого с Иммордино можно установить, то есть, в сущности, нет ничего. Нам остается вести себя так, как мы ведем. Сидеть тихо, предоставив ему считать тебя мертвым, и продолжать расследование. Если он рвется на место Мистретты, то, возможно, забудет об осторожности, и нам удастся застукать его на горячем. Если повезет.

– Да... если повезет.

Тоцци закрыл глаза и устало потер лицо. Он не мог избавиться от образа Джона. Ночью будет бдение у гроба. Тоцци надеялся, что закрытого.

Проклятый Иммордино.

Иммордино, Иммордино. Тоцци хотелось забыть о нем хоть ненадолго. Этот гад занимал его мысли, не давал спать по ночам, мешал сосредоточиться. Должен жебыть какой-то способ уличить его. Должен.

Тоцци поглядел на профиль Гиббонса:

– А где сегодня твоя партнерша?

– Что? – Гиббонс увлекся бейсбольным матчем.

– Где Каммингс?

Берт оглянулся через плечо, нет ли поблизости Лоррейн.

– Не знаю и знать не хочу. С тех пор как она появилась, я не мог спокойно посмотреть ни единого матча. Надеюсь, сгинула.

– Приятно видеть тебя довольным.

Гиббонс хмыкнул, глядя на экран во все глаза.

– Майкл, -позвала с кухни Лоррейн.

– Да?

– Можешь зайти сюда на минутку? Я хочу спросить тебя кое о чем.

Тоцци, опершись руками о колени, поднялся с дивана, согнул и разогнул ногу, захромал на кухню. Он уже ходил без трости, хотя нога еще побаливала.

Лоррейн в вязаном мексиканском платье в оранжевую, синюю и серо-коричневую полосу сидела за столом, из кофейной кружки перед ней поднимался пар. Обеденные тарелки лежали в раковине.

– Хочешь кофе?

– Нет, спасибо, – отказался Тоцци.

Он выпил за эти дни столько кофе, что у него руки дрожат. Пил и глядел в пустоту, думая о Соле Иммордино, мечтая убить его, отомстить за Джона. Взяв стул, он сел напротив сестры.

– Ну, в чем дело?

Лоррейн на секунду поджала губы, скривив рот, словно не зная, с чего начать.

– Я слушаю тебя, Лоррейн.

Сестра вздохнула:

– Майкл, что у тебя с этой девицей?

Кровь бросилась в лицо Тоцци. Он заставил себя молчать, пока не схлынул гнев.

– Под «этой девицей», надо полагать, ты имеешь в виду Стэси?

– Да. Извини. Стэси.

– Как это понять, «что у меня с ней»?

– Видишь ли, я слышала, Стэси без ума от тебя. А ты, – как бы это выразиться, – отвечаешь на ее чувства?

Тоцци поднял взгляд к потолку. Ему до смерти хотелось бы ответить на чувства Стэси.

– Кто тебе об этом сказал? Каммингс?

Лоррейн кивнула:

– Мы с Мадлен беспокоимся о тебе, о вас обоих.

– Моя личная жизнь ее не касается, да и тебя тоже. Так что не беспокойтесь понапрасну, ладно?

– Но, Майкл, ты поступаешь некрасиво.

– "Некрасиво" – это как понимать?

• Предыдущая
• 40/56
• Следующая