Плохие парни - Бруно Энтони - Страница 43
- Предыдущая
- 43/68
- Следующая
– А что, так сказал тебе Морт?
Джеймс кивнул.
– Тогда это, наверное, правда.
– Он сказал, что он перед вами в долгу. Вы один из его источников?
Гиббонс не сводил глаз с экрана.
– Нет. Он один из моих источников.
– Да бросьте вы. Морти работает репортером больше тридцати лет. У него слишком большой вес, чтобы...
– Чтобы что? Быть осведомителем агента ФБР?
– Ну... в общем... да...
– Мы с Мортом давным-давно знакомы. Можно сформулировать так: мы с ним друг дружке в баньке спину трем.
– А это вы помогли ему в истории с Берни Горовицем?
Гиббонс отвел глаза от экрана и посмотрел на Джеймса. Берни Горовиц был маньяком, убившим четырнадцать молодых женщин в Нью-Йорке и окрестностях за одиннадцать месяцев в 1974 – 1975 годах. Он был сумасшедшим. Он заявлял, что на убийства его благословила Святая Дева Мария и что она вселялась в его кошку. Морти Ньюман был первым репортером, сообщившим об аресте Горовица у него на квартире в Куинсе. Он был также единственным, кому разрешили прийти в квартиру со съемочной группой. Собственно говоря, их не пустили дальше прихожей, но оператор исхитрился проникнуть внутрь и снять пресловутую кошку. Морт написал об этой кошке сногсшибательную статью. «Аппетит кошечки» – так, кажется, она называлась.
– Нет, – ответил Гиббонс. – Это он получил не от меня.
Он всмотрелся в лицо Джеймса. Парень был слишком молод, чтобы помнить о деле Горовица. Впрочем, чернокожие – народ интересный, подумал он. Они не стареют, как белые. Они ухитряются выглядеть одинаково на протяжении всей жизни. А затем, в семьдесят, внезапно превращаются в дряхлых старцев. Он обратил на это внимание, годами всматриваясь в фотографии людей, объявленных в федеральный розыск. Он всегда удивлялся, когда из подписи под фотографией выяснялось, что негру на самом деле лет на десять – пятнадцать больше, чем ему можно дать. Может быть, и Джеймс вовсе не юноша. А может быть, даже и не голубой.
– Скажи-ка, Джеймс, могу я отсюда позвонить?
Гиббонс кивком указал на бурого цвета телефон, стоящий на столе.
– Ну разумеется.
Джеймс снял трубку, набрал «девятку», выходя на внешнюю линию, и придвинул телефон к Гиббонсу.
– Пожалуйста.
Нет, подумал Гиббонс, все-таки определенно голубой.
Он позвонил в справочную, узнал нужный номер и позвонил на вокзал.
– Когда ближайший поезд на Вашингтон?
Дожидаясь ответа, Гиббонс смотрел на экран. Варга вновь покидал здание суда, будучи на этот раз одет в серо-синий костюм с люрексом. Гиббонс бросил взгляд на часы. Клерк на другом конце провода сообщил ему, что ближайший поезд на Вашингтон уходит в десять минут первого. Гиббонс еще раз посмотрел на часы и поблагодарил за полученную информацию.
– Хотите полюбоваться зданием суда воочию? – поинтересовался Джеймс, когда Гиббонс повесил трубку.
Крокодилья улыбка опять была на губах у Гиббонса.
– Нет. Хочу полюбоваться этим парнем.
Гиббонс ткнул пальцем на экран, показывая на одного из мужчин в окружении Варги. Сейчас была видна только голова этого человека. Какой-то пучеглазый толстяк.
– Выглядит устрашающе.
Гиббонс рассмеялся.
Гиббонс плеснул еще на два пальца виски в каждый из стаканов. Джордж Ламберт поднял свой, хмыкнул, искоса посмотрел на Гиббонса и одним глотком выпил примерно половину того, что было в стакане. Он облизнул губы и вытер рот тыльной стороной ладони. Гиббонсу чуть ли не всерьез казалось, что после каждой выпитой порции его собеседник наконец, дозрев, воскликнет: «Ладно, давай коли меня!» Он радовался тому, что не купил чего-нибудь поприличней, чем виски «Четыре розы». Пьяницы вроде Ламберта не больно-то разборчивы.
– Так что же на самом деле привело тебя в мою скромную обитель, Гиб?
Ламберт искоса посмотрел на Гиббонса, перекатывая в пальцах уже опустевший стакан.
Крокодилья улыбка.
– ФБР ищет достойных новобранцев. Вот меня и послали завербовать тебя.
Ламберт нахмурился.
– Пошел-ка ты знаешь куда.
Гиббонс знал, что задел его за живое. Ламберт был полицейским-неудачником с непомерными амбициями. Будучи судебным приставом, он несколько раз пробовал перевестись в ФБР, но туда его не брали. Лет ему было примерно столько же, сколько самому Гиббонсу, и сейчас он, в сущности, валял дурака, дожидаясь выхода на пенсию. Но все еще грезил об опасной, полной приключений деятельности специального агента. Роль судебного пристава казалась ему на редкость жалкой. Преступников искали – и ловили – другие, а ему доводилось только встречаться с ними в здании суда, да вдобавок еще и охранять их, ибо именно такова задача судебного пристава. Они опекают свидетелей, как малых детей, заботясь о тех, кто дает показания, и следят за судьбой подлежащего конфискации, а затем и конфискованного имущества. Одной из нынешних головных болей Джорджа был ресторан с домашней кухней в Суитленде, штат Мэриленд. Джорджу надлежало надзирать за рестораном, пока его владелец, торговавший кокаином прямо у себя на кухне, не кончит давать показания. После чего Джорджа скорее всего просто отправят в отставку.
Гиббонс подлил Ламберту виски. Проверка меню и разборки с поставщиками продовольствия – это воистину трагический финал карьеры для такого крутого парня. Гиббонсу и впрямь было жаль его.
Ламберт вдруг поднялся с места.
– Сейчас вернусь, – пробормотал он, устремляясь в ванную.
Гиббонс там уже успел побывать. Если тебе хочется проблеваться, то лучшее место для этого найти и впрямь трудно. Жена Ламберта, Дора, бросила его много лет назад; но ее присутствие все еще незримо витало в доме. Ажурные занавески в гостиной. Кремового цвета с золотой каемкой мебель в стиле Чиппендейл. И ванная комната с лиловым кафелем. Ламберт, понятно, не собирался ничего менять, и сейчас все было покрыто пылью, если не плесенью. Возможно, мемориальное отношение к собственному жилищу было его способом не разлучаться с Дорой. Но все равно Гиббонс просто не мог представить себе, каково это – ежеутренне справлять малую нужду в лиловый унитаз.
Когда Ламберт вернулся, Гиббонсу бросилось в глаза, что тот не слишком твердо держится на ногах. Он был большого роста – и тем заметней были его отклонения от равновесия. Ламберт качнулся к столу и рухнул в кресло. Оно застонало.
– Помнишь Пита Ианелли? – спросил Гиббонс.
Он знал, что Ламберт помнит. Ианелли был одним из первых, кто подпал под Программу обеспечения безопасности свидетелей. Игрок из Лас-Вегаса, решивший дать показания против мафии, чтобы хоть так избавиться от колоссального карточного долга. Министерство юстиции решило отправить его на восток, рассудив, что человека проще спрятать в густонаселенной местности: Ламберта назначили его охранником, а поскольку вся программа была еще в новинку, Гиббонсу велели помочь обеспечить безопасность нового пристанища Ианелли в Бетпэйдже, на Лонг-Айленде.
Ламберт хмыкнул.
– Да уж, нахлебались мы с ним дерьма. Тебе известно, что после всего этого нам пришлось убрать его из Нью-Йорка?
– Нет, – сказал Гиббонс.
Хотя на самом деле он это знал. В Кентукки.
– Сукин сын не умел держать язык за зубами. Любил прихвастнуть, рассказывая первому встречному, какой важной шишкой он был в Вегасе. А уверял нас, будто поведал об этом только очаровательной итальянской старушке из деликатесной лавки, в которой покупал буженину. Такая, говорит, очаровательная старушка. И тут же мне в пожарном порядке звонят из Лас-Вегаса, из отделения ФБР. Один из внедренных агентов сообщил им, что тамошней мафии известно, где скрывается Ианелли, и она уже отдала распоряжение ликвидировать его. Мне пришлось сразу же ехать к нему и забирать его оттуда. Кто знает, как близко они к нему уже успели подобраться? Я спас этому сопляку жизнь.
В пересказе Джорджа поездка из Вашингтона на Лонг-Айленд выглядела чем-то вроде операции в аэропорту Энтеббе.
– А Ианелли все еще жив?
- Предыдущая
- 43/68
- Следующая
