Грязный бизнес - Бруно Энтони - Страница 8
- Предыдущая
- 8/58
- Следующая
Та-та-та-та...
Тоцци с трудом сдерживал зевоту, глядя на маленького бородатого адвоката, который без перерыва говорил вот уже двадцать минут. Он чем-то напоминал Зигмунда Фрейда. Наклонившись, Тоцци прошептал Гиббонсу:
– Кто это? Я забыл.
– Кажется, Костмейер.
Гиббонс выглядел так, словно он внимательно следил за происходящим.
– Кого он представляет?
– Одного из владельцев салонов красоты. Не то из Буффало, не то из Кливленда. Не могу вспомнить.
Судья сидел, облокотившись на стол, подперев лицо руками. Процедура продолжалась уже целый день. Защитники вставали один за другим и произносили речи в пользу прекращения процесса против, своих подзащитных, все восемнадцать. Они прекрасно понимали, что это бесполезно – судья с самого начала ясно дал понять, что не допустит прекращения процесса, и не только потому, что Джордано раскололся. Однако адвокаты имели право высказаться, и они использовали это право, все восемнадцать.
– Мистер Костмейер, – пронзительный голос судьи неожиданно заполнил зал, словно воздушная сирена, – вы не сообщили мне ничего такого, чего я бы уже не знал. Рискуя показаться таким же скучным и надоедливым, как вы и ваши коллеги, я хочу ещё раз повторить совет, который дал вам всем вчера в моем кабинете. Если вы чувствуете, что интересы вашего клиента пострадают в результате последнего поворота событий, всегда можно прибегнуть к такой старой, выдержавшей испытание временем американской традиции, как соглашение защиты и обвинения о признании вины в наименее тяжком из вменяемых обвиняемому преступлений. Если вы действительно опасаетесь, что присяжные повесят вашего подзащитного, то вовремя прекратите невыгодное дело и пойдите на сделку с обвинением. Благословляю вас всех.
Адвокат обернулся и посмотрел на своего подзащитного, сидевшего за одним из адвокатских столов, – очень худого человека болезненного вида с аккуратно подбритыми усиками. Взгляд клиента переметнулся на Саламандру, сидевшего за другим столом. Он нахмурился и едва заметно покачал головой. Худой подзащитный взглянул на Костмейера и тоже покачал головой. Адвокат посмотрел на судью и пожал плечами.
– Мой клиент не хочет соглашения с обвинением, ваша честь.
Тоцци внимательно посмотрел на Саламандру. Этот тип всем здесь заправляет. Остальные обвиняемые без его одобрения и чихнуть не смеют. Жирный ублюдок оказал бы всем услугу, если бы получил сердечный приступ.
Взгляд Тоцци переместился на Лесли Хэллоран, адвоката Саламандры. Он пытался понять, какова ее роль в спектакле: марионетка, девочка на побегушках, сообщница? И одновременно удивлялся, почему, черт возьми, это его так волнует. Да, она нравилась ему в школьные годы, но это давняя история. Он должен был давно забыть о ней, уж она-то точно его не помнила. Даже не знала, кем он стал.
Неожиданный удар молотка заставил Тоцци вздрогнуть и привел его в замешательство – он не сознавал, что все это время смотрел на Лесли.
– Перерыв двадцать минут. Суд соберется в одиннадцать часов.
Судья встал и расправил спину.
– Но, ваша честь, – возразил Костмейер, – я еще не высказал и половины моих аргументов. Я хотел бы иметь возможность закончить свое выступление, чтобы не нарушить его целостность, если суду будет угодно.
Судья Моргенрот поморщился и сердито посмотрел на маленького «Зигмунда Фрейда».
– Суду надо сходить в туалет, мистер Костмейер. Вот что угодно суду.
Судья собрал свои бумаги, спрыгнул с кафедры и исчез в своем кабинете.
– Да, – произнес Гиббонс, скрестив на груди руки, – есть вещи, нам неподвластные. Уходя – уходи.
– Что? – Тоцци наблюдал за Лесли Хэллоран. Она объясняла что-то Саламандре.
– Я сказал, что если тебе необходимо выйти, то тут уж ничего не поделаешь.
Тоцци оторвался от объекта своего наблюдения и покачал головой.
– Это не совсем так. Люди способны на невероятное, если чего-то очень захотят. Я читал об одном индийском свами, который так контролировал свое тело, что мог по своему желанию менять естественное направление пищеварительного процесса.
– Представляю, какой смех он вызывал на приемах.
– Ты смеешься, а у таких ребят можно многому поучиться. Координация работы ума и тела. Умение дополнять одно другим. Это ключ к наиболее оптимальному использованию своих возможностей.
– Пожалуйста, не надо мне лекций по айкидо. Я это уже слышал.
– А я бы не отказался послушать.
Тоцци поднял голову и увидел Тома Огастина, стоявшего у свидетельской скамьи. Он явно слушал их разговор, подлый ублюдок.
– Не хочу вмешиваться, но, если я правильно расслышал, ты занимаешься айкидо, Майк?
– Да, занимаюсь.
– Очень интересно. Я много читал об этом. Айкидо сильно отличается от других видов воинского искусства. Требует больших умственных усилий. Мне бы хотелось когда-нибудь себя в нем попробовать. Где ты этим занимаешься?
– Есть одно место в Хобокене. Называется Хобокен Коки-Каи, школа айкидо, на Вашингтон-стрит.
– Когда у вас занятия?
– Мы собираемся по понедельникам и средам в семь тридцать вечера и по субботам в три часа дня.
Огастин вынул свой электронный карманный календарь и занес в него информацию.
– Хочу к вам заглянуть. Спасибо, что рассказал мне об этом, Майк.
– О чем речь? Мы всегда рады новеньким. Приходите, пожалуйста.
Потому что я очень хотел бы потаскать твою задницу по мату, Огастин.
Гиббонс откинулся назад и сцепил пальцы на коленях.
– Эй, советник, – обратился он к Огастину, – скоро кончится вся эта канитель с прекращением процесса? Почему бы не отпустить нас? Мы здесь только штаны протираем.
– Я бы очень хотел отпустить вас, несовершенно не представляю, как долго продлится изложение аргументов. Мы могли бы покончить со всем к полудню, но, возможно, это продлится до конца недели. Все зависит от того, насколько красноречивой окажется защита. Так что не могу сказать.
Тоцци заметил Лесли Хэллоран, стоявшую около своего стола с «Зигмундом Фрейдом» и еще каким-то адвокатом и заразительно смеявшуюся. На мгновение она положила руку на плечо «Фрейду», и он прикоснулся к ней лбом. Они все над чем-то от души хохотали. Тоцци пришла в голову мысль, уж не спит ли она с этим мелким шибздиком.
Его бросило в жар.
– Знаете что? – сказал он, глядя на Огастина. – Весь этот процесс – чушь собачья. Надо поступать в духе мафии. Подписать контракт на восемнадцать обвиняемых вместе с их продажными защитниками. Просто стер бы их всех с лица земли. Небольшая потеря, будьте уверены. Ей-богу, я бы даже взял нескольких на себя. Ведь они же все виновны. Ясно как Божий день. Каждый это знает.
Лесли опять прислонилась головой к плечу «Фрейда», умирая от смеха.
Неожиданно поведение Огастина изменилось. Он напрягся, резко выпрямился и посмотрел куда-то через плечо Тоцци. Тоцци обернулся и увидел человека, склонившегося над блокнотом и что-то яростно строчившего в нем. Он был одет в черное кожаное пальто военного покроя, черные брюки, черные итальянские туфли, белую с расстегнутым воротом рубашку, на носу – темные очки. Желтовато-бледная кожа, длинный изогнутый нос в сочетании со скошенным подбородком делали его похожим на большую крысу. К лацкану его пальто была приколота карточка представителя прессы.
– Не могли бы вы подробнее рассказать, как вы собираетесь расправиться с обвиняемыми и их адвокатами, агент Тоцци? – произнесла крыса гнусавым голосом с сильным бруклинским акцентом.
Тоцци с удивлением посмотрел на нее.
– Это не для печати.
– Это не интервью, – оскалилась в ответ крыса. – Вы сказали – я услышал. Имею право подать это как информацию.
– Кто вы?
Крыса проигнорировала вопрос и продолжала строчить.
– Не хотите добавить к вашему заявлению что-нибудь еще?
– Приятель, я же сказал, это не для прессы. Если это появится в печати, я буду все отрицать.
Крыса оторвалась от своего блокнота. У нее была кривая улыбка и маленькие яркие глазки.
- Предыдущая
- 8/58
- Следующая
