Шкатулка хитросплетений - Брукс Терри - Страница 50
- Предыдущая
- 50/73
- Следующая
Земля эльфов не может выходить из туманов, пока берущий ее не воздал ей хвалу и не принял в свои объятия…»
Ивица снова взглянула на Дирка. Никакой реакции. Кот по-прежнему умывался, словно в мире не было ничего более важного.
— Что нужно для этого? — спросила она у лиц. «То, что в твоей крови, девочка-сильфида. Танцуй, как тебя научила танцевать твоя мать, лесная нимфа. Танцуй на земле, на которой стоишь. Когда ты это сделаешь, она станет твоей собственной и ты сможешь взять ее и уйти из наших туманов…»
Ивица застыла, пораженная такими словами. Танцевать? За этим что-то кроется. Она это ощущала, она была в этом уверена. Но никак не могла понять, что именно.
«Танцуй, королева Заземелья, если хочешь получить нашу землю для своего ребенка…
Танцуй, если хочешь закончить свой трудный путь и родить…
Танцуй, Ивица из потомков эльфов…
Танцуй…»
И она послушалась. Начала она медленно: несколько осторожных шагов, чтобы посмотреть, что будет, несколько небольших движений, чтобы проверить, все ли в порядке. Ее одежда казалась тяжелой и обременительной, но она решила не снимать ее, как сделала бы при других обстоятельствах. Она хотела быть готовой на тот случай, если произойдет что-то неожиданное. Но ничего не произошло. Она еще протанцевала, сделав побольше шагов и более сложные движения. Ее тревога и настороженность слегка улеглись, уступив место удовольствию от танца, — она всегда так любила танцевать! Лица эльфов, казалось, отступили в туман; острые глаза и тонкие носы, веревочные волосы, руки и ноги, похожие на палки, словно кусочки света и движения, вернулись в полумрак. Только что они были здесь — и вдруг исчезли. Она оказалась одна. Если не считать Дирка, который внимательно наблюдал за нею со стороны. Он застыл, словно был вытесан из камня.
Она начала танцевать быстрее, вдруг захваченная потоком шагов, ритмом движений, радостью, которая завихрилась и поднялась у нее в душе. Ей вдруг показалось, что здесь, в волшебных туманах, она может танцевать виртуознее, изящнее, грациознее, чем в реальном мире. Ее усилия были вознаграждены успехом, превосходившим все, что она прежде знала. Ее радость росла по мере исполнения все более сложных фигур: она кружилась и вертелась, подскакивала и выгибалась, легкая, как воздух, быстрая, как ветер. Она танцевала и понимала, что вдруг стала танцевать гораздо лучше, чем когда-либо удавалось ее матери, что она за секунды освоила то, над чем ее мать билась всю свою жизнь.
Теперь она сбросила с себя одежду, забыв об опасениях, отказавшись от осторожности и сдержанности. Через мгновение она уже была полностью обнажена.
Она летала по поляне, оставшись одна в своем полете через туман и полумрак, забыв обо всем. Да, этот танец был всем, чего она могла бы желать! Да, он даст ей то, на что она никогда не надеялась! Она приподнималась и опускалась, и снова приподнималась, и танцевала все темпераментнее. Перед ее глазами возникли радужно-яркие краски, свежие, словно цветы в огромном, безграничном саду, тщательно подобранные и невообразимо благоуханные. Она парила над ними, как птица, была свободна, как ветер. С ней рядом были другие птицы, ярко расцвеченные, дивно поющие. Они летели рядом, показывая ей путь. Она поднялась из сада прямо в небо, направляясь к солнцу, к небесам. Ее танец нес ее, увлекал все дальше, давал ей крылья.
Она могла видеть то, что желала: любую возможность, любую надежду. Они все были здесь, и все принадлежали ей. Она танцевала, забыв про все на свете. Она больше не помнила, где она находится и почему она здесь. Она больше не помнила о Бене и своем ребенке. Танец затмил всех. Танец стал для нее целым миром.
Из окруживших поляну туманов за ней наблюдали эльфы и, невидимые, улыбались друг другу.
Тут Ивица могла бы пропасть, оказаться навеки в сетях своего танца, если бы Дирк не чихнул. Казалось, для этого не было причины: это вышло просто случайно. Это был крошечный звук, но его хватило, чтобы вернуть ее из пропасти. На долю секунды она увидела краем глаза призматического кота — и вспомнила. Она увидела, что он смотрит на нее, и его прямой непроницаемый взгляд был открытым осуждением. Что он сказал ей? Она спросила его о ловушках, и он предостерег ее: люди обычно попадают в те, что сделали сами. Да, как эта. Этот танец.
Но она не могла остановиться. Она была слишком захвачена его наслаждением и его чудом, чтобы прекратить движение. Она сделала как раз то, против чего он ее предостерегал: поймала сама себя и теперь не может высвободиться. Она поняла, что именно это и задумали для нее эльфы — чтобы она танцевала и танцевала без устали и никогда бы не ушла. Здесь родится ее дитя, здесь, в волшебных туманах, и когда оно родится, то будет принадлежать им. Они оба навсегда будут принадлежать эльфам. Почему? Почему им этого хочется? Ответа она не знала.
Ее мысли разлетелись, и какие-то секунды она снова была на грани того, чтобы соскользнуть обратно в сны. Но, кружась по поляне, она не спускала глаз с Дирка, видела, как он смотрит на нее, и отчаянно старалась придумать, что ей делать. Танцевать всегда? Она никак не может остановиться. Но она должна! Должна! Она не допустит, чтобы такое с ней случилось, сказала она себе. Она найдет способ высвободиться.
Бен. Если бы Бен был здесь, он бы ей помог. Бен, на которого она всегда может рассчитывать, который мысленно всегда с нею, который навечно соединен с ней клятвой. Бен — сила, которая поддерживала ее тогда, когда не оставалось ничего больше. Он всегда приходит ей на помощь. Всегда.
Но как он может прийти к ней на сей раз?
«Бен!»
Она что, позвала его вслух? Ивица точно не знала. Просто почувствовала, что Дирк отдаляется. Она уже еле различала его сквозь завесу танца, сквозь волшебство, захватившее ее в плен.
«Бен!»
И на одну только секунду он оказался рядом — мелькнули, появившись из времени и пространства, его лицо, его глаза. Он был здесь — все еще далеко, но досягаем.
Ивица вдруг увидела возможность вырваться. Она , обратит волшебство эльфов себе на пользу, применит его по-своему. Оно приготовило ей ловушку, и она позволила это, но выход все же существует. Танец — это сон, а сон можно изменить, если у нее хватит силы. Она еще не совсем пропала — пока. Если она сама этого не захочет. Если не забудет.
Она закрыла глаза и в вихре танца позвала Бена Холидея. Она может вообразить его, как могла вообразить и все остальное. Это — волшебство мира эльфов. Если она прогонит свой страх, она сможет управлять видениями, овладеть ими, воздействовать на их направление. Вот какой урок когда-то преподал Бен. Вот почему ее и предостерегал Дирк. Используй волшебство, чтобы освободиться. Используй танец, чтобы вырваться.
— Бен! — позвала она, и голос ее прозвучал звонко и уверенно.
И тут произошло нечто удивительное и совершенно неожиданное.
Рыцарь лежал в лабиринте и спал, вытянувшись во весь рост на земле, под сенью дубов, чья листва сомкнулась вверху, словно шатер. Дама, примостившись поудобнее, спала, прижавшись к нему. Голова ее лежала у него на плече, рука нежилась на его груди. Она улыбалась. Этой ночью жесткость, так часто уродовавшая ее лицо, исчезла. Туман и сумрак висели повсюду, закутав весь мир и всех, кто в нем бродил, но на эту минуту рыцарь и дама забыли об остальном мире.
Химера сидела в нескольких шагах от них, съежившись под своим плащом, и беспокойно за ними наблюдала. Ей казалось, что происходит что-то не то. Она не могла бы объяснить, в чем дело, но в развитии событий она чувствовала некую ложь. Ощущение было безошибочным. Эта пара была врагами, и их новый союз был неразумен и неверен. Химера полагала, что их порыв обернется против них. Возможно, он даже их погубит.
Ее уродливые черты сморщились от отвращения, и она решительно отвернулась.
К рыцарю во сне пришло видение. Сначала сон был лишен фокуса: в неопределенных звуках и движениях он унесся куда-то сквозь время и расстояние, стремясь к какой-то неизвестной цели. Он был умиротворен и поэтому не сопротивлялся притяжению, захватившему его. А потом он начал слышать голоса — нет, один голос, который называл какое-то имя. Он слышал, как имя повторяется снова и снова. Он узнал этот голос, хотя и не мог вспомнить, кому он принадлежит. И имя тоже казалось знакомым — Бен.
- Предыдущая
- 50/73
- Следующая
