Границы бесконечности - Буджолд Лоис Макмастер - Страница 13
- Предыдущая
- 13/61
- Следующая
– Ладно, – резко произнес Кейрел, – посмотрела – и хватит. А теперь уходи. – Он вытянул руку, извиняясь перед Майлзом. – Мара из-за всего этого совсем обезумела, милорд. Простите ее.
– Вы потеряли единственную внучку, – проговорил Майлз, пытаясь сочувствовать. – Мне понятно ваше горе, мадам. Но маленькая Райна получит правосудие. Я в этом поклялся.
– Откуда теперь возьмется правосудие? – хрипло бросила старуха. – Слишком поздно! Поздно, лордик-мутант. Для чего мне теперь ваше проклятое правосудие?
– Замолчи, Мара! – снова приказал Кейрел. Нахмурившись и крепко сжав губы, он решительно увел старуху с крыльца.
Гости, не успевшие разойтись, расступались перед нею с почтением – все, кроме двух худых подростков, державшихся на краю толпы: те отпрянули, словно от ядовитой твари. Их лица показались Майлзу знакомыми, и он сообразил, что эти ребята – тоже представители семейства Журик. Значит, противостоит ему не банда двухметровых громил, а стайка мальчишек. Но это открытие вовсе не успокоило Майлза. Судя по внешности этих молодых горцев, они, если понадобится, способны напасть со стремительностью хорька.
Было около полуночи, когда вечернее развлечение наконец подошло к концу, и последние гости Кейрела удалились в лес с зажженными фонарями. Починенный и подзаряженный приемник был унесен владельцем, горячо благодарившим старосту. Пим устроил мальчишек Кейрела в палатке, последний раз обошел дозором вокруг дома и присоединился к Майлзу и Ди на чердаке. Матрасы были набиты свежим пахучим сеном из местных трав, и Майлз горячо надеялся, что у него не окажется на них аллергии. Матушка Кейрел хотела уступить графскому сыну свою собственную спальню, изгнав себя и мужа все на то же крыльцо, но, к счастью, Пим сумел убедить ее, что уложить лорда на чердаке между слугой и врачом – разумнее с точки зрения безопасности.
Ворочаясь на своем матрасе, Майлз снова и снова перебирал в уме события дня. Не действовал ли он чересчур медленно, слишком нерешительно? Когда имеешь дело с превосходящими неприятельскими силами, осторожность – не лучшая тактика. Но, с другой стороны, бессмысленно бросаться в атаку на болоте: это так красиво продемонстрировал на летних учениях его собрат-кадет и кузен Айвен. Понадобилось вызывать вездеход на воздушной подушке с краном, чтобы вытащить шестерых крупных, сильных, здоровых молодцев в полном полевом снаряжении из клейкой черной грязи. Правда, Айвен мог утешиться тем, что снайпер «противника», которого они атаковали, свалился с дерева и повредил себе руку, ослабев от хохота. Наблюдатель присудил им ничью. Майлз потер руку, ухмыльнулся воспоминанию и, наконец, заснул.
Проснулся он от внезапной уверенности, что случилось что-то нехорошее. В синей темноте чердака мерцали оранжевые отсветы. Тихо, стараясь не разбудить своих спутников, молодой человек поднялся и посмотрел вниз, в комнату. Свет шел из переднего окна.
Майлз босиком слез вниз и выглянул из дверей.
– Пим! – тихо позвал он.
Сержант проснулся мгновенно.
– Милорд?
– Тихо спускайся. Захвати парализатор.
Уже через секунду Пим стоял рядом с Майлзом: он спал, не снимая брюк, положив кобуру с парализатором и ботинки у изголовья.
– Что за черт?.. – пробормотал он, тоже выглядывая на улицу.
Свет испускал брошенный на крышу их палатки смолистый факел. Пим кинулся было к двери, но остановился. Палатка была армейская, из несгораемой ткани, и спавшим внутри детям ничто не грозило. Но знал ли об этом тот, кто бросил факел? Что это – какой-то магический обряд или на редкость неумелое нападение? Будь палатка обычной, брезентовой… Майлз вздрогнул, представив распускающееся смертоносным цветком пламя.
Пим выхватил из кобуры парализатор:
– Давно это?
– Трудно сказать. Могло гореть минут десять, прежде чем я проснулся.
Сержант вздохнул, покачал головой и с оружием на изготовку шагнул с крыльца в позолоченную огнем темноту.
– Неприятности, милорд? – прозвучал встревоженный голос Кейрела, и он появился в дверях спальни.
– Возможно. – Майлз остановил старосту. – Пускай сначала Пим все осмотрит и даст сигнал, что поблизости все чисто. Вашим мальчикам безопаснее побыть внутри палатки.
Кейрел выглянул в окно, охнул и разразился проклятиями.
Через несколько минут вернулся сержант.
– На километр вокруг – никого, – коротко доложил он. Староста притащил ведро воды и плеснул на факел. Тот зашипел и погас.
– Наверное, мне не следовало предлагать им свою палатку, – сдавленным голосом проговорил Майлз. – Я глубоко сожалею, староста Кейрел. Я не подумал.
– Этого не должно… – Кейрел трясся от гнева и запоздалого испуга, – этого не должно было произойти, милорд. Я… я прошу у вас прощения за Лесную Долину.
Он беспомощно повернулся, вглядываясь в темноту. Даже усыпанное звездами ночное небо теперь казалось угрожающим.
Мальчишки проснулись и, узнав новость, хором заявили, что все просто великолепно. Они хотели вернуться в палатку и устроить засаду в ожидании следующего убийцы, но матушка Кейрел уволокла их в дом и уложила в гостиной. Понадобился целый час, чтобы они перестали жаловаться на несправедливость и снова заснули.
Но Майлз, взвинтившийся чуть ли не до истерики, заснуть не мог. Он неподвижно лежал на своем матрасе и прислушивался к похрапыванию Ди и мерному дыханию сержанта, который из вежливости притворялся спящим.
Майлз как раз собирался предложить Пиму бросить валять дурака и провести остаток ночи на крыльце, когда тишину разорвал пронзительный, нечеловеческий крик.
Он доносился с улицы.
– Лошади! – С колотящимся сердцем Майлз рывком вскочил с матраса и скользнул на лестницу. Пим обогнал его, спрыгнув с чердака прямо вниз, упруго приземлился и первым очутился в дверях. Там он, охранник до мозга костей, обернулся и попробовал запихнуть Майлза обратно в дом. Майлз чуть не укусил его.
– Иди, черт тебя побери! Я вооружен!
Оставив свои благие намерения, Пим выбежал во двор. Навстречу им из темноты шарахнулось какое-то массивное фыркающее существо; это вырвалась на свободу соловая. Ночь вновь разорвал вопль, донесшийся оттуда, где были привязаны остальные лошади. Пим бросился к коновязи.
– Дурачок?! – в ужасе позвал Майлз.
Подобных криков ему не доводилось слышать с тех пор, как в Форкосиган-Сюрло сгорел сарай, где была заперта лошадь.
– Дурачок!
Раздался еще один вопль, а потом такой звук, словно где-то рядом раскололся арбуз. Пим попятился, шатаясь и с всхлипыванием втягивая в себя воздух, потом споткнулся и упал. Убит? Нет, скорее ранен – судя по тому, что между громкими вздохами ему удавалось отчаянно чертыхаться. Майлз опустился на колени и ощупал его голову. К счастью, удар лошадиного копыта пришелся не по голове, а по грудной клетке. У охранника только дыхание перехватило, да, может, треснуло ребро. Майлз, действуя более осмотрительно, забежал к коновязи спереди.
– Дурачок!
Толстый Дурачок храпел и натягивал уздечку, пытаясь встать на дыбы; в темноте блеснули его сверкающие белками глаза.
– Дурачок, что с тобой? Что случилось?
Левой рукой Майлз схватился за уздечку, а правой коснулся шеи своего четвероногого приятеля. Конь вздрогнул, но перестал рваться и встал, весь дрожа, потом потряс головой. Лицо и грудь Майлза вдруг покрылись каплями чего-то темного и горячего.
– Ди! – заорал Майлз. – Ди!
Сразу шесть человек скатились с крыльца во двор, и ни один из них не сообразил принести свет… Нет, между пальцами доктора Ди вспыхнул холодный огонек люминофора, а матушка Кейрел все еще пытается зажечь фонарь…
– Ди, несите этот чертов свет сюда! – взвизгнул Майлз и замолчал, стараясь опустить голос на октаву ниже, до тщательно отработанного командирского тембра.
Врач подбежал к нему, осветил Майлза и ахнул, бледнея:
– Милорд! Вас ранили?
При свете люминофора темная жидкость, залившая рубашку Майлза, сверкнула алым.
- Предыдущая
- 13/61
- Следующая
