Паладин душ - Буджолд Лоис Макмастер - Страница 4

Зверек встал на задние лапки и дернул усами в ее сторону.

Тучный служитель развернулся в седле и поднял клетку так, чтобы Исте тоже было видно. Животное, которое до этого бегало кругом по клетке, замерло под ее взглядом. На какую-то секунду в его похожих на бусинки глазах мелькнул совсем не звериный ум. Иста продолжала бесстрастно смотреть. Хорек опустил голову и стал пятиться назад, до тех пор, пока не уперся в стенку клетки. Служитель одарил Исту очередным долгим удивленным взглядом.

– Может, бедняга просто болен? – усомнилась Кария.

– А вы что думаете, леди? – спросил приверженец Бастарда у Исты.

«Ты и сам отлично знаешь, что это настоящий демон. Так зачем же спрашивать меня?»

– Ну… Мне кажется, что глава вашего ордена разберется, что это и что с ним делать.

Услышав столь сдержанный ответ, служитель улыбнулся уголком губ.

– Верно, это не совсем демон. – Он спрятал клетку. – Я бы назвал его скорее элементалем, очень маленьким, еще не сформировавшимся. Как мне кажется, он еще совсем недолго в нашем мире и вряд ли начнет искушать людей колдовством.

Демон, конечно, Исту не искушал, но она поняла, почему служителю следовало быть столь здравомыслящим. Демон делает человека волшебником, так же как лошадь делает хозяина наездником, но насколько искусным – вопрос открытый. Так же как и лошадь, демон может унести своего обладателя прочь. Но в отличие от лошади демон не позволит ему спешиться. Прочь из-под опеки храма, прямо к гибели души.

Кария снова принялась болтать, но как раз в этот момент дорога в замок отделилась от главного тракта и ди Феррей свернул в сторону. Вдова из Палмы превратила то, что хотела сказать, в веселые прощальные слова, а ди Феррей решительно отвел скакуна рейны подальше от паломников.

Когда они поехали вдоль берега реки, заросшего деревьями, управляющий оглянулся через плечо:

– Какая вульгарная женщина. Держу пари, у нее в голове не найдется ни одной благочестивой мысли! Она прикрывается паломничеством от родственников, которые не одобряют ее безделья, а заодно обеспечивает себе в пути дешевый вооруженный эскорт.

– Вы совершенно правы, ди Феррей.

Иста обернулась и смотрела, как группа пилигримов продолжает двигаться по главной дороге. Вдова Кария теперь упрашивала служителя Бастарда попеть с ней гимны, несмотря на то, что тот, который предложила она, больше походил на застольную песню.

– Ни один мужчина из ее семьи не захотел поддержать ее и поехать с ней, – возмущенно продолжал ди Феррей. – У нее, конечно, теперь нет мужа, но могла же она все-таки найти брата, сына или, на худой конец, племянника. Мне жаль, рейна, что вам пришлось выносить такое.

Не совсем стройный, но крайне добродушный дуэт донесся со стороны тракта, а потом затих вдали.

– А мне не жаль, – сказала Иста. Улыбка медленно изогнула ее губы.

«Совсем не жаль».

Иста сидела среди розовых кустов матери, пальцы рейны бессознательно сворачивали и разворачивали платок тончайшей работы. Фрейлина сидела рядом и тыкала в полотно иголкой, гораздо более тонкой и острой, чем ум самой вышивальщицы. Вдыхая прохладный утренний воздух, Иста без устали ходила кругами по саду, до тех пор пока фрейлина, повысив голос, не попросила ее остановиться. Женщина приостановила работу и наблюдала за руками рейны; Иста раздраженно отложила измученный кусок льна в сторону. Надежно спрятанный завесой королевских юбок шелковый башмачок принялся отбивать нервную, а вовсе не гневную барабанную дробь.

Садовник суетился рядом, поливая цветы в кадках, которые украшали все дверные проемы в ознаменование наступления сезона Дочери. Так на протяжении многих лет приказывала старая провинкара. Интересно, через сколько лет умрут заведенные ею обычаи, или они будут жить вечно, как будто бы дотошный дух старой леди продолжает наблюдать за их соблюдением? Нет, боги забрали ее душу из мира людей; в замке не появлялось новых духов, иначе Иста сразу же это почувствовала бы. Все обитающие здесь неприкаянные души были древними, измученными, исчезающими. От них остался один холод, которым ночью тянуло от стен.

Иста вздохнула через сжатые губы, разминая ноги под юбкой. Она специально подождала несколько дней, прежде чем подойти к управляющему замка с предложением отправить ее этой весной в паломничество, в надежде, что ди Феррей забудет вдову Карию. Смиренное паломничество в сопровождении нескольких фрейлин; простая одежда и никакого королевского кортежа в сто всадников в длину, которых верный управляющий считал приемлемым минимумом. Ди Феррей выдвинул массу занудных возражений практического свойства и поразился внезапной набожностью рейны. Все доводы Исты о том, что она ищет искупления грехов, были отметены ввиду того, что под его неусыпным оком она не могла совершить ничего достойного покаяния. Само собой подразумевались плотские грехи, ведь ди Феррей не был искушен в теологии. И чем настойчивее становились просьбы рейны, тем неприступнее и осторожнее становился управляющий, так что порой Исте приходилось изо всех сил сдерживаться, чтобы не раскричаться на него. Чем яростнее она просила, тем сомнительнее представлялась ему ее затея. Вот такой мучительный парадокс.

По саду пробежал паж, на бегу отвесив Исте весьма своеобразный поклон, и скрылся в главной части замка. Спустя несколько минут оттуда появился ди Феррей и тяжело зашагал по дорожке, за ним по пятам следовал все тот же паж. Ключи от замка позвякивали на поясе управляющего, выдавая его статус.

– Куда это вы собрались, ди Феррей? – лениво поинтересовалась Иста. Она принудила ноги прекратить отбивать чечетку.

Управляющий остановился и изогнулся в поклоне, подобающем ее рангу, его должности и тучности, рукой он сделал знак, чтобы паж последовал его примеру.

– Мне сообщили, что прибыли всадники из Кардегосса, рейна. – Ди Феррей немного помедлил. – Ваш довод о том, что, согласно присяге, данной мной вам и вашим родственникам, я обязан не только охранять вас, но и подчиняться вам, не давал мне покоя.

«Ага, значит, один выпад достиг цели. Отлично».

Иста улыбнулась краешком губ.

Он улыбнулся в ответ, его лицом светилось торжеством.

– Но, поскольку мои мольбы вас не тронули, я отправил тем, кого вы наверняка послушаете, просьбу о том, чтобы они присоединились к моему скромному голосу и добавили ему королевской весомости. Старый ди Феррей в самом деле не имел права препятствовать вам, и я виноват в том, что вам пришлось из-за меня задержаться… Я не прошу меня помиловать… но за все годы, что я вам служил…

При этих словах губы Исты превратились в ниточку.

«Я сейчас выругаюсь».

– Однако рейна Исель и рей-консорт Бергон – ваши сюзерены, и помимо этого они заботятся о вашей безопасности, поскольку вы – мать рейны. Кроме всего прочего, насколько я понимаю, вы наверняка прислушаетесь к мнению канцлера ди Кэсерила. Если я не ошибаюсь, с этими послами прибудет успокаивающий совет. – Он удовлетворенно кивнул и продолжил путь.

Иста сжала зубы. Ей хотелось осыпать проклятиями Исель, Бергона или Кэсерила. Или, если честно, старого ди Феррея, который готов был лопнуть от гордости, – а ведь он всего лет на десять старше Исты. Напряжение, сковавшее тело, мешало дышать. Если так будет продолжаться, то в скором времени покровители, ограждая ее от прошедшего безумия, заново сведут ее с ума.

Из-за угла донесся стук копыт, голоса и окрики грумов. Внезапно Иста вскочила и поспешила за ди Ферреем. Фрейлина, выпутавшись из ниток вышивания, с трудом поднялась и засеменила за госпожой, издавая протестующие звуки. По привычке, видимо, решила Иста.

Во дворе, вымощенном камнями, под доброжелательным и гостеприимным взглядом ди Феррея спешивались два всадника в одеждах ордена Дочери. Они не походили на служителей местного храма. В их нарядах не было ничего аляповатого, грубого, деревенского. Все – от начищенных сапог, аккуратных голубых штанов и камзолов, чистых вышитых накидок из белой шерстяной ткани и до характерных для их ордена серых плащей с капюшонами, – все кричало об искусстве кардегосских портных. Все оружие, все попоны были вычищены, блестящие части отполированы и протерты масляной тряпкой, все было ухожено, но отнюдь не ново. Офицер-дедикат был чуть выше среднего роста, жилист и вынослив. Второй, тот, что пониже, казался более крепким, а тяжелый меч, висевший на перевязи, совсем не напоминал церемониальный.