Урук-хай, или Путешествие Туда... - Байбородин Александр Владимирович - Страница 40
- Предыдущая
- 40/130
- Следующая
– Накликать хочешь? Заткнись, или я тебе губы верёвкой зашью. Если что, я тебя сам удавлю. Пусть потом мне Гхажш голову рубит, если живы будем.
– Извини, я же не знал. Это что, опасно?
– Опасно? Ты, крысёныш, в своей дыре за всю жизнь не узнал, что такое опасно. В тенётах у шелоб не так опасно, как здесь сейчас. Понял?
– Нет. Вас же много. Вы сильные.
– Против бородатых много не бывает. Встретим хоть десяток, как пойдут мотыгами верюхать, половина наших ляжет.
– А почему вы с ними воюете?
– Это не мы с ними… Это с нами все воюют. Где не поселись, везде кто-нибудь живёт. Никто нам своего места уступить не хочет, даже просто рядом поселиться, просто пожить не дают. Все нас убивают. Только под землёй укрыться и можно. А под землёй эти. Бородатые убийцы! Они нам вечные враги! Понял?! Вечные! С людьми мы уживёмся, остроухие сами уйдут когда-нибудь, а с бородатыми так не получится. Или мы их перебьём, или они нас. Знаешь, как они кричат, когда нападают?!
– Да. Я читал. Топоры гно… – я успел захлопнуть рот и поправился. – Казад барук.
– Не топоры, крысёныш, не топоры, – Урагх возбуждённо мотал головой в двух дюймах от моего лица. – Не топоры! Мотыги! И звучит это совсем не так. Не так… Ты, грамотей, читал книжки, а это надо слышать ушами…
И вдруг он глубоко вдохнул, разинул пасть, и по каменным стенам запрыгал истошный вопль: «КхаззззааааД баааррууук!!!»
Ат-а-гхан взметнуло с пола весь сразу, как одного человека, и я поразился, как ловки оказались орки, как много ещё в них сил после этого сумасшедшего полутора суточного бега. Только что лежали на камнях груды тряпья, и вот уже проход перегорожен стеной щитов, над моей головой и головой моего провожатого занесены кривые клинки и короткие мечи, и Гхажш уже оказался рядом с нами.
По проходу раздался топот, все напряглись, но появился лишь один орк-часовой с факелом. С другой стороны тоже протопали: прибежал второй караульный. Свет притащенных караульными факелов охватил неширокую залу. Никаких гномов, разумеется, не было, и все постепенно стали отмякать, расслабляться. Все, кроме Гхажша.
– Кто орал? Кто?! – Гхажш брызгал слюной, чуть ли не мне в лицо, я ещё не видел его таким. – Говори, недомерок, кто здесь орал?
Я мотнул головой в сторону Урагха.
– Зачем? – Гхажш спрашивал уже орка, и голос его был неправдоподобно тих и почти ласков, а сквозь лицо неожиданно проглянула гадливая улыбочка Гхажшура.
– Гхажш, – проканючил Урагх. – Ты же сам сказал его развлечь! Мы о бородатых говорили, ну я и крикнул, как они кричат. Я ничего такого и не хотел вовсе… Просто показать ему хотел… Гхажш…
– Показал, значит, развлёк маленького… А ты знаешь, что за такие шутки в зубах бывают промежутки?
Гхажш внезапно и резко, без всякого замаха, пнул сидевшего Урагха прямо в лицо, и тот сплюнул кровью.
– Я отказываю тебе в имени. Тебя не будут даже называть «Урагх», тот, кто захочет к тебе обратиться, будет звать тебя просто «гха». Я лишаю тебя меча, ты недостоин его носить. У нас на счету любые руки, поэтому меч ты отдашь, когда доберёмся до места, но с этой минуты ты лишён права на поединок.
Он ещё раз пнул сгорбившегося, съёжившегося Урагха и отошёл. Орки один за одним стали подходить к провинившемуся, и каждый пинал его. В этом не было ни злобы, ни истерики. Просто молчаливое деловое исполнение. Провожатый мой даже не защищался, только сплёвывал зубы, если удар приходился по ним. Иногда бьющий попадал в солнечное сплетение или в пах – Урагх загибался, и тогда очередной истязатель терпеливо ждал, когда жертва разогнётся.
В этой молчаливой деловитости было что-то ужасное. Мне было бы легче наблюдать всё это, если бы орки вопили, бесновались, но они просто молча подходили по одному, и каждый наносил свой удар. И мне стало жаль Урагха.
Пинок, всхлип, пинок, всхлип, пинок, всхлип…
Я не сразу услышал крик. Сначала в ушах появилась боль. Словно ржавое сверло вгрызлось в череп, и лишь потом прорезался высокий, едва слышимый звук.
«Кх-а-а-за-а-а-д!» – и ничем этот крик не походил на истошный вопль орка, ничем.
И тут же, без единого мгновения перерыва, без вдоха звенящая нота сменилась другой, такой же едва слышной, но низкой, как звук катящегося по гигантскому барабану камня: «Ба-р-р-р-р-р-ру-у-ук!»
Звук прорычал над головами, сгибая шеи, отразился от каменных стен, впрыгнул в переставшую дышать грудь и ледяными пальчиками страха схватил за сердце. Сердце остановилось, было, на несколько мгновений, но вырвалось, заметалось по клетке груди и затрепетало где-то у горла.
- Предыдущая
- 40/130
- Следующая
