Меч Шаннары - Брукс Терри - Страница 31

Шеа молча стоял в темноте перед зданием зала собраний, ощущая, как ночной воздух прохладными волнами ласкает его разгоряченное лицо. Флик стоял совсем рядом с ним, по правую руку, на его угрюмое широкое лицо падал тусклый лунный свет. Менион лениво прислонился к высокому дубу несколько левее. Собрание закончилось, и Алланон попросил их подождать его. Высокий скиталец все еще оставался в здании, обсуждая со старейшинами гномов меры, которые предстоит принять против близящегося вторжения из верхнего Анара. С ними был и Балинор, согласующий оборону гномов на востоке с действиями легендарного Граничного Легиона в далеком Каллахорне. Шеа с облегчением покинул душную маленькую комнату — под ночным небом ему легче было обдумывать свое поспешное решение отправиться в поход к Паранору. Он знал — и догадывался, что Флик это тоже знает — что им не стоит надеяться выбраться живыми из бури, собирающейся вокруг Меча Шаннары. Они могут остаться в Кулхейвене, жить почти на положении пленников, в надежде, что гномы защитят их от рыщущих по Югу Носителей Черепа. Они могут остаться в этих странных землях, оторванные от всех, кого знали, забытые всеми, кроме гномов. Но такое отчуждение будет тяжелее любых вражеских пыток. Впервые Шеа понял, что вынужден окончательно и бесповоротно признать — он уже не просто приемный сын Курзада Омсфорда. Он сын эльфийского Дома Шаннары, сын королей и наследник легендарного Меча, и как бы ему ни хотелось этого избегнуть, он вынужден смириться с тем, что сотворил с ним слепой случай.

Он молча поглядел на брата, глубоко задумавшегося и опустившего глаза к темной земле, и ощутил острый укол тоски при мысли о его верности. Флик был храбр и любил своего брата, но вовсе не рассчитывал принять участие в этом неожиданном повороте событий, который вскоре забросит их во вражеский стан. Шеа не хотел вовлекать Флика в эти события — ведь на него не взваливали никакой ответственности. Он знал, что этот упрямый парень не бросит его, пока остается хоть какая-то надежда, но, возможно, сейчас ему все-таки удастся убедить Флика остаться, даже вернуться в Тенистый Дол и объяснить отцу, какая судьба постигла его сына. Но даже не закончив обдумывать эту идею, он отбросил ее, понимая, что Флик никогда не повернет назад. Что бы ни случилось, он пройдет свою войну до конца.

— Было время, — нарушил его мысли тихий голос Флика, — когда я мог поклясться, что вся моя жизнь пройдет в спокойном уединенном Тенистом Доле. А теперь вдруг вышло так, что я участвую в спасении человечества.

— Ты думаешь, мне стоило решить иначе? — мгновение помолчав, спросил его Шеа.

— Нет, не думаю. — Флик покачал головой. — Только помнишь, о чем мы говорили по дороге сюда — о вещах, которые происходят, а мы не только не можем управлять ими, но даже понять их? Видишь теперь, как мало мы властны даже над своими поступками.

Он замолчал и бросил на брата тяжелый взгляд. — Я думаю, ты решил правильно, и что бы ни случилось, я иду с тобой.

Шеа широко улыбнулся и положил руку ему на плечо, думая про себя, что ожидал от Флика именно таких слов. Возможно, этот жест выглядел со стороны нелепым, но для него он значил больше, чем любой другой. Он заметил, что с другой стороны к нему быстро приближается Менион, и повернулся лицом к горцу.

— Похоже, после того, что случилось этим вечером, вы меня считаете каким-то дураком, — резко заявил Менион. — Но этот дурак все еще стоит за старину Флика. Что бы нам ни грозило, мы будем сражаться вместе, со смертными или же с призраками.

— Ты ведь устроил эту сцену, чтобы заставить Шеа согласиться, да?

— в гневе воскликнул Флик. — Большей подлости я в жизни не видел!

— Не надо, Флик, — прервал его Шеа. — Менион знал, что делает, и сделал то, что следовало. Я все равно решился бы на это — по крайней мере, хочется в это верить. Теперь нам придется забыть прошлое, забыть все ссоры и держаться вместе, чтобы уцелеть.

— Только я буду держаться там, откуда мне его видно, — кисло процедил его брат.

Дверь зала собраний внезапно отворилась, и в свете факелов, льющемся из дверного проема, возник могучий силуэт Балинора. Он поглядел на троих юношей, стоящих перед ним во мраке, затем затворил дверь и подошел к ним, слабо улыбаясь.

— Я рад, что вы все решили отправиться с нами, — напрямик заявил он. — Должен добавить, Шеа, что без тебя все предприятие лишилось бы смысла. Без помощи потомка Джерле Шаннары Меч останется простым куском металла.

— А что вы знаете об этом магическом оружии? — быстро спросил его Менион.

— Я оставлю этот рассказ Алланону, — ответил Балинор. — Через несколько минут он собирается с вами здесь побеседовать.

Менион кивнул, в душе обеспокоенный тем, что ему предстоит уже вторая встреча с мрачным историком за один вечер, но стремление узнать хоть что-то о сути мощи Меча пересилило. Шеа с Фликом обменялись быстрыми взглядами. Наконец-то они узнают полную историю происшедшего в землях Севера.

— Почему вы сейчас здесь, Балинор? — осторожно спросил Флик, не желая бестактно влезать в личные дела северянина.

— Это довольно долгая история — вряд ли вам будет интересно, — почти сердито ответил тот, и Флик моментально понял, что переступил границу дозволенного. Балинор обратил внимание на его раздосадованный вид и ободряюще улыбнулся. — Я в последнее время плохо уживался с семьей. Мы с младшим братом‡ не поладили, и мне захотелось на время покинуть город. Как раз в это время Алланон попросил меня сопровождать его в Анар. У меня здесь много старых друзей: Гендель, другие гномы‡ Так что я согласился.

— Знакомая история, — сухо отозвался Менион. — У меня у самого временами возникали такие проблемы.

Балинор кивнул и выдавил слабую улыбку, но в глазах его Шеа легко прочел, что ему эта история вовсе не кажется веселой. То, что заставило его покинуть Каллахорн, было во много крат серьезнее всего того, что случалось когда-либо с Менионом в Лихе. Шеа быстро сменил тему разговора.

— А что вы можете рассказать нам об Алланоне? Похоже, что мы вынуждены полагаться на него абсолютно во всем, но до сих пор совершенно ничего о нем не знаем. Кто же он?

Балинор приподнял брови и улыбнулся, удивленный вопросом и в то же время не уверенный, что на него следует ответить. Он прошелся вдоль здания, о чем-то размышляя, а затем резко повернулся и коротко указал на зал собраний.

— На самом деле я и сам не так много знаю об Алланоне, — честно признался Балинор. — Он постоянно скитается, путешествует по странам, делает записи о переменах и развитии народов и земель. Его хорошо знают все расы — думаю, он побывал повсюду. Глубина его знаний о нашем мире невероятна — большей их части не найти ни в каких книгах. Он очень выдающийся‡

— Но что он за человек? Откуда он? — упорно настаивал Шеа, чувствуя, что должен выяснить истинную сущность историка.

— Я не могу говорить с уверенностью, потому что он никогда не доверял до конца даже мне, а я для него почти как сын, — еле слышно произнес Балинор, так тихо, что все они на шаг придвинулись к нему, чтобы не пропустить ни одного его слова. — Старейшины гномов и мудрецы моего родного королевства утверждают, что он — величайший из друидов, этого почти забытого Совета, правившего людьми более десяти веков назад. Говорят, он прямой потомок друида Бремена — а возможно, и самого Галафила. Думаю, в этих словах большая доля истины, потому что он до этого дня часто бывал в Параноре и подолгу оставался там, записывая свои открытия в хранящиеся там огромные летописи.

На мгновение он замолчал, и трое его слушателей переглянулись, думая, что будет, если мрачный историк и в самом деле окажется прямым потомков друидов, с благоговением представляя себе вереницу прошедших веков, стоящих у него за спиной. Шеа и раньше подозревал, что Алланон принадлежит к числу древних философов и мудрецов, носящих имя друидов, и это объясняло то, что он обладает большими познаниями о природе рас и грозящей им опасности, чем кто-либо другой. Он снова повернулся к Балинору, и тот продолжил.