Нежный ангел - Бристол Ли - Страница 16
- Предыдущая
- 16/69
- Следующая
Теперь это больше не было тайной Консуэло, это было долгожданной возможностью, которая могла так никогда и не наступить. А потому в томительное ожидание была вовлечена вся семья, и тогда же открылись болезненные раны прошлого, возникли вопросы, которые слишком долго оставались без ответа, — и все это ради Энджел Хабер.
По-видимому, Тори восприняла новость спокойно, намного доброжелательнее, чем ожидал Адам, и банковский счет был ее приветствием сестре, которую она никогда не видела. Что она почувствует, когда встретит Энджел? Тори Кантрелл была доброй женщиной, но ее великодушие имело строгие границы. Она была нетерпима к обману и не любила глупцов, и ее благотворительность кончалась тогда, когда угроза нависала над ее семьей. Привезти Энджел Хабер в дом Тори — это все равно что засунуть двух гремучих змей в один мешок.
Адам многим был обязан Тори и Итану. Хотя они были почти ровесниками, Итан практически вырастил Адама, и из юноши, хулигана и бандита, Адам превратился в волевого и умного мужчину, четко знающего, чего он хочет. Именно Итан убедил Адама остаться в Драй-Уэллзе в качестве шерифа, и именно из племенного скота Итана Адам создал великолепный небольшой табун быстроногих лошадей, которые составили основу табуна одного из лучших ранчо в горах Хэтчет, которое было таким до тех пор, пока он не уехал, чтобы заниматься бессмысленными поисками Энджел. Боже мой, как он хотел теперь, чтобы она так и не нашлась никогда!
Тем временем лошади росли, и у Адама были хорошие помощники-ковбои. Итан их продавал, и счет в банке Драй-Уэллза неуклонно пополнялся. Адам и сам мог бы оплатить поиски девушки, но Консуэло упорно настаивала на своем вкладе в это предприятие, а теперь еще и Тори решила взять на себя часть расходов. Она бы обиделась и оскорбилась, если бы он отказался получить деньги по ее чеку, но ему было неловко пользоваться ее добротой. Он знал, что Тори не скажет ему спасибо, когда — если это вообще когда-нибудь случится — он привезет домой ее своенравную сестрицу.
Он скомкал телеграмму и послал ответное сообщение:
«Немного задерживаемся тчк следуем Сан-Франциско тчк подробности письмом тчк Адам».
Он ненавидел писать письма почти так же сильно, как ненавидел ездить на лошади под дождем, но у него не было выбора. Невозможно было объяснить события последних двух дней на телеграфном бланке. Он не был уверен, что сумеет объяснить это, даже если в его распоряжении будет целая кипа бумаги.
Когда Адам вернулся в гостиницу, Энджел ждала его в холле, и ему стало стыдно за то разочарование, которое он испытывал. Но он открыл для себя, что гораздо легче было заниматься ее поисками, чем стараться удержать ее рядом с собой. И как бы нечестно это ни выглядело, он бы предпочел сообщить Консуэло, что снова потерял ее дочь, нежели написать, что он везет ее домой.
На Энджел было вчерашнее дорожное платье, хотя она почистила его и погладила. Волосы были аккуратно убраны под сетку, пестрая шаль заколота высоко на шее, ручки ее изорванной, но отремонтированной сумочки были туго намотаны на пальцы. Насколько знал Адам, ни шляпы, ни перчаток она не носила. Но даже одетая с такой простотой — скорее даже со строгой простотой, — как сейчас, когда нервно мерила шагами холл от двери кокну, она производила неизгладимое впечатление. Эти блестящие черные волосы, потрясающие голубые глаза, высокие скулы и кожа персикового цвета… Ни один мужчина, проходящий мимо, не мог удержаться и не остановить на ней свой взгляд, не приподнять в приветствии шляпу, не кивнуть ей, и Адам видел, как даже сейчас мужчины замедляли свой шаг и приостанавливались, проходя мимо их окна.
Она была красива, Адам всегда знал это. Ее мать была красива. Консуэло могла заманить в свои сети любого мужчину и сделать так, чтобы он предложил ей весь мир. Одного поворота головы было достаточно, чтобы мужчины падали к ее ногам. В Энджел тоже это было… но у нее было и что-то свое. Ее красота была дика и свежа и так же загадочно опасна, как роза с шипами, и так же чарующа. Ему хотелось узнать, имеет ли она представление, какая власть над мужчинами заключена в ее тонкой, миниатюрной фигурке, какой силой она обладает, стоит ей лишь бровью повести или взмахнуть рукой; конечно же, она никогда не пыталась применить свои женские уловки в общении с ним. Однажды он обнаружил, что гадает о том, как бы он себя повел, если бы она так поступила, и эти мысли лишили его покоя.
С ней был Джереми, он сидел на краешке стула, опираясь руками на костыли и ласково поглядывая на нее. Время от времени Энджел останавливалась и говорила с ним или похлопывала его по руке, затем снова продолжала мерить шагами холл, всем своим видом выказывая нетерпение. Как всегда, Адама снова удивил их странный союз, так как любому было видно, кто кого опекает, и у него не было сомнений, что так было всегда. Конечно же, девушка, которая нашла в своем сердце место для сочувствия к старому калеке, не может быть совсем пропащей. Должно же в ней быть хоть что-то от ее матери.
Он пошел через холл, и Энджел налетела на него как фурия.
— Где вы пропадали? — взволнованно заговорила она. — Мужчина за стойкой сказал, что поезд отправляется в десять!
Мы опоздаем!
Адам удивился, потом смутился, когда за гневом в ее глазах разглядел страх. После всего, что устроила этой ночью, Энджел, оказывается, испугалась, что он уехал и бросил ее.
Он никогда не понимал женщин, но ее поведение вообще было невозможно понять, и не было никакого смысла даже пытаться это сделать.
— У меня были дела. Вы позавтракали? — спросил он.
— Да. — Она взяла свой саквояж и саквояж Джереми. — Я записала завтрак на ваш счет. А теперь поехали.
Адам взял у нее багаж и улыбнулся:
— Не волнуйтесь. Мне в жизни доводилось часто путешествовать в поездах, и ни один из них ни разу не отправился по расписанию.
— Я старался внушить ей то же самое, — вставил Джереми. — Но вы же знаете этих женщин — они родятся нетерпеливыми.
— Доброе утро, сэр. — Адам взял их багаж в одну руку и протянул другую, чтобы помочь Джереми, но тот справился сам. — На улице ждет коляска, на ней мы доедем до вокзала.
Идти пешком очень далеко.
— Хорошо хоть, вы подумали об этом, — язвительно заметила Энджел и направилась к двери.
Адам встретил беспомощный, извиняющийся взгляд Джереми и подмигнул ему. Мужчины не торопясь последовали за ней.
Пока Энджел не села в поезд, она не была уверена, что поступила правильно. Может быть, Адам Вуд ломал комедию и все, что он разыграл перед ней, было не чем иным, как просто школьным слащавым спектаклем? Может быть, он просто расставил ей хитрую ловушку, соблазняя ее обещаниями насчет Калифорнии, а она оказалась последней идиоткой, когда поверила ему. Когда она сядет в поезд, там ее, возможно, уже будут поджидать головорезы, они схватят ее и скрутят ей руки, или поезд, который, как она думает, едет в Калифорнию, на самом деле следует в Нью-Мексико.
Энджел понимала, что она рискует, и единственный вопрос заключался в том, стоило ли так рисковать. Но когда она увидела поезд, она признала, что ответ на этот вопрос — да.
Это было самое шикарное, что она видела в своей жизни. Совсем не похоже на узкую железнодорожную ветку, по которой они ехали в Денвер. Дорога Денвер — залив Сан-Франциско была роскошной железной дорогой, которая наряжалась в свои поезда также, как дама из большого города обувает туфли, застегивающиеся на длинный ряд пуговок. Пульмановские вагоны были окрашены в глянцевый коричневый цвет, а внутри было так изумительно, что у Энджел перехватило дыхание — она не представляла, что такое возможно в поездах. Накануне они сидели на жестких филенчатых скамейках — сегодня же они удобно расположились в салоне, в просторных креслах с обивкой цвета зеленого леса, а под ногами у них лежал тканый ковер рубинового цвета. На окнах висели портьеры из зеленого бархата, а все углы вагона закрывала зеленая бархатная драпировка, подвязанная декоративным золоченым шнуром с кисточками. Потолок и стены были инкрустированы ценным отполированным деревом, а по стенам развешаны газовые светильники с гофрированными абажурами.
- Предыдущая
- 16/69
- Следующая
