Космонавт - Брэдбери Рэй Дуглас - Страница 3
- Предыдущая
- 3/4
- Следующая
Мама в тот день осталась в гостинице. Отец долго лежал со мной рядом на песке под жаркими лучами солнца.
- Ух, - вздохнул он, - благодать...
Прикрыв глаза, он лежал на спине и пил солнце.
- Вот чего не достает, - сказал он.
Он, конечно, хотел сказать "на ракете". Но отец избегал упоминать свою ракету и не любил говорить обо всем том, чего на ракете нет. Откуда на ракете соленый ветер? Или голубое небо? Или ласковое солнце? Или мамин домашний обед? И разве на ракете поговоришь со своим четырнадцатилетним сыном?
- Что ж, потолкуем, - произнес он наконец. И я знал, что теперь мы с ним будем говорить, говорить - три часа подряд, как это у нас было заведено. До самого вечера мы будем, нежась на солнце, вполголоса болтать о моем учении, как высоко я могу прыгнуть, быстро ли плаваю.
Отец кивал, слушая меня, улыбался, одобрительно трепал по щеке. Мы говорили. Не о ракете и не о космосе - мы говорили о Мексике, где однажды путешествовали на старинном автомобиле, о бабочках, которых ловили в зеленых ярких джунглях: дело было в полдень, сотни бабочек облепили наш радиатор и тут же погибали, махая голубыми и розовыми крылышками, трепеща в судорогах красивое и грустное зрелище. Мы говорили обо всем, только не о том, о чем я хотел. И отец слушал меня. Он слушал так, словно жаждал насытиться звуками, которые ловил его слух. Он слушал ветер, дыхание океана и мой голос, чутко, сосредоточенно, с напряженным вниманием, которое как бы отсеивало физические тела и оставляло только звуки. Он закрывал, глаза, чтобы лучше слышать. И я вспоминал, как он слушает стрекот машин, когда сам подстригает газон, вместо того чтобы включать программное управление, видел, как он вдыхает запах скошенной травы, когда она брызжет на него зеленым фонтаном.
- Дуг, - сказал он часов около пяти; мы только что подобрали полотенца и пошли вдоль прибоя к гостинице, - обещай мне одну вещь.
- Что?
- Никогда не будь космонавтом.
Я остановился.
- Я серьезно, - продолжая он. - Потому что там тебя всегда будет тянуть сюда. а здесь - туда. Так что лучше и не начинать. Чтобы тебя не захватило.
- Но...
- Ты не знаешь, что это такое. Всякий раз, когда я там, я говорю себе: "Если только вернусь на Землю - останусь насовсем, никогда больше не полечу". И все-таки лечу опять, и, наверно всегда так будет.
- Я уже давно хочу стать космонавтом, - сказал я.
Он не слышал моих слов.
- Я пытаюсь заставить себя остаться. Когда я в субботу пришел домой, то твердо решил: сделаю все, чтобы заставить себя остаться.
Я вспомнил, как он, обливаясь потом, трудился в саду, как мы летели и он постоянно был чем-то увлечен, к чему-то прислушивался. Ну конечно: все это делалось, чтобы убедить себя, что море, города, земля, родная семья - вот единственно реальное и стоящее в жизни. И я знал, что отец будет делать сегодня ночью: стоя на террасе, он будет смотреть на алмазную россыпь Ориона.
- Обещай, что не станешь таким, как я, - попросил он.
Я помедлил.
- Хорошо, - ответил я.
Он пожал мне руку.
- Умница, - сказал он.
* * *
Обед был чудесный. Мама, как только мы вернулись домой, отправилась на кухню и занялась готовкой, возилась с тестом и корицей, гремела кастрюлями и противнями. И вот на столе красуется огромная индейка с приправами брусничный соус, горошек, вареная тыква.
- Разве сегодня праздник? - удивился отец.
- В День Благодарения тебя не будет дома.
- Вот как.
Он вдыхал аромат. Он поднимал крышки с блюд и наклонялся так, чтобы благоухающий пар гладил его загорелое лицо. И каждый раз говорил: "А-ах..." Потом он посмотрел на комнату, на свои руки. Обвел взглядом картины на стенах, стулья, стол, меня, маму. Наконец, прокашлялся: я понял, что он решился:
- Лилли!
- Да? - мама смотрела на него через стол, который в ее руках превратился в чудесный серебряный капкан, волшебный омут из подливки, в котором - она надеялась - ее муж, подобно доисторическому зверю в асфальтовом пруду, прочно увязнет и останется навсегда, надежно огражденный птичьими косточками.
В ее глазах играли искорки.
- Лилли, - сказал отец.
"Ну, ну, - нетерпеливо думал я. - говори же, скорей, скажи, что ты на этот раз останешься дома, навсегда, и никогда больше не улетишь, скажи!"
В этот самый миг тишину разорвал пронзительный стрекот пролетающего вертолета, и стекло в окне отозвалось хрустальным звоном. Отец глянул в окно.
Вот они, голубые вечерние звезды, и красный Mapc поднимается на востоке.
Целую минуту отец смотрел на Марс. Потом, не глядя, протянул руку в мою сторону.
- Можно мне горошку? - попросил он.
- Простите, - сказала мать, - я совсем забыла хлеб.
И она выбежала на кухню.
- Хлеб на столе, - крикнул я ей вслед.
Отец начал есть, стараясь не глядеть на меня.
* * *
В ту ночь я не мог уснуть. Вскоре после полуночи я спустился вниз. Лунный свет будто покрыл все крыши ледяной коркой, сверкающая роса превратила газон в снежное поле. В одной пижаме я стоял на пороге, овеваемый теплым ночным ветерком. Вдруг я заметил, что отец здесь, на террасе. Он сидел на механических качелях и медленно качался. Я видел темный профиль, обращенный к небу: он следил за движением звезд. Его глаза были подобны дымчатым кристаллам, в каждом отражалось по луне.
Я вышел и сел рядом.
Мы качались вместе.
Наконец я спросил:
- А в космосе есть смертельные опасности?
- Миллион.
- Назови какие-нибудь.
- Столкновение с метеором, из ракеты выходит весь воздух. Или тебя захватит кометой. Ушиб. Удушье. Взрыв. Центробежные силы. Чрезмерное ускорение. Недостаточное ускорение. Жара, холод, солнце, луна, звезды, планеты, астероиды, планетоиды, радиация...
- Погибших сжигают?
- Поди, найди их.
- А куда же девается человек?
- Улетает за миллиарды километров. Такие ракеты называют блуждающими гробами. Ты становишься метеором или планетоидом, который вечно летит в космосе.
Я промолчал.
- Зато, - сказал он погодя, - в космосе смерть быстрая. Paз - и нету. Никаких страданий. Чаще всего человек вообще ничего не замечает.
Мы пошли спать.
* * *
Настало утро.
Стоя в дверях, отец слушал, как в золотой клетке поет желтая канарейка.
- Предыдущая
- 3/4
- Следующая
