Жила-была девочка, похожая на тебя… - Бретт Дорис - Страница 21
- Предыдущая
- 21/51
- Следующая
«По крайней мере, я не какая-нибудь тенниска или футболка, — подумала она. — Должно быть, у них жизнь — не сахар. Не позавидуешь». И она стала думать о своей тенниске, о том, как она без конца прокручивается в стиральной машине, и думала об этом до тех пор, пока вся комната не поплыла перед ее глазами от сильного головокружения, и она снова погрузилась в глубокий сон.
Проснувшись, она увидела свою мать, стоявшую возле нее с огромным стаканом апельсинового сока.
«Вот выпей, мой зайчик, — сказала она. — Больным нужно больше пить».
«Я бы лучше порисовала, — сказала Энни. — Принеси мне, пожалуйста, мои карандаш и бумагу».
Мама пошла за карандашами и бумагой. У болезни тоже есть свои преимущества, например, когда ты болен, можно отдавать приказания маме.
Энни заточила карандаш — он был черного цвета с треугольной резиночкой на конце — и подумала: чтобы ей такое нарисовать?
Она решила, что нарисует играющих детей. Это были две девочки, приблизительно такого же возраста, как Энни. На них были красивые платья, украшенные бесчисленными ленточками и бантиками.
Энни рисовала очень и очень аккуратно, потому что все должно быть безупречным. Каждый раз, когда она хоть чуточку ошибалась, она тщательно стирала все резинкой и начинала все сначала. Скоро ее девочки были само совершенство, тщательно вырисованные до последней реснички. Потом она нарисовала столь же безупречный домик, в котором они будут спать, и безупречную лужайку, на которой они будут играть, и безупречное озеро, где они будут купаться. Когда она стала рисовать тропинку, ведущую от лужайки к озеру, у нее получился маленький «конфуз». Энни хотела, чтобы тропинка была похожа на ровные, аккуратные кирпичики, а она получилась какой-то ухабистой и неаккуратной. Она попыталась ее стереть, но тропинка вся размазалась и стала еще непригляднее. Энни очень рассердилась на себя. Она все терла и терла рисунок, и чем больше она работала резинкой, тем хуже и грязнее становилась тропинка. Слезы досады выступили на глазах Энни. Ее прекрасный рисунок был окончательно испорчен. Она положила карандаш на бумагу и расплакалась. Энни плакала и плакала и, наконец, заснула.
Проснувшись, она увидела себя в какой-то незнакомой стране. Все казалось чужим и, как ни странно, в то же время очень знакомым. Вокруг нее простирался ковер зеленой травы. Каждая травинка была одинакового ярко-зеленого цвета; все они стояли прямо, как солдатики, абсолютно одинакового роста, как будто кто-то прошелся по ним с маникюрными ножницами и подстриг каждую травинку. В двух-трех шагах от Энни было озеро ярко-голубого цвета. Оно так блестело и было таким спокойным, что казалось, будто кто-то вылил в него голубое желе вместо воды. Оно лежало под солнцем и сияло. Энни боялась, что оно растает.
На противоположном берегу высились деревья. Это были самые красивые деревья из всех, которые Энни когда-либо видела. Каждое было правильной формы; такое можно увидеть только на почтовой открытке. Кора на деревьях напоминала ворсистый бархат; листья были ярко-зеленого цвета и блестели, как отполированные. У каждого дерева ветви-руки подняты вверх, и каждое из них старательно позировало, как будто безумно желало сфотографироваться, чтобы потом попасть на обложку дорогого журнала мод. Энни затаила дыхание от восторга. Ничего подобного она никогда не видела. Это было чудесно! Это было само совершенство.
Она подошла поближе, чтобы рассмотреть все получше, и вдруг, буквально у нее под ногами раздался взрыв. Затем послышался жалкий, тоненький писк. Энни внимательно посмотрела вниз, на землю. Что случилось? Кто попал в беду? Никого не было видно.
«Помогите! Помогите!» — попискивал жалкий голос. «А, гаденыш, попался!» — резанул мерзкий, острый как хорошо наточенный нож, тоненький голосок.
«Ты думаешь, что можешь вот так запросто, без приглашения, к нам прийти и делать что угодно? Шалишь, голубок!!!»
Энни услышала какой-то ужасно неприятный звук, как будто что-то разрывали на части. Писк прекратился.
Энни присела, чтобы лучше видеть, что происходило у нее под ногами.
«Ха-ха-ха!!! — злорадствовал хор пронзительных голосов. — Попался, гаденыш! Думал, что можно легко пролезть между нами? Держи карман шире!!!»
Энни вскочила. Это злорадствовала трава. Несколько тоненьких зеленых травинок злобно колыхались, сжимая маленький фиолетовый сорняк. Его корни беспомощно свисали между острых, как колья, стеблей жестоких зеленых травинок. Энни подняла сорняк.
«Где он? Что случилось?» — пронзительно завопила трава. Энни думала, что ее сейчас обнаружат. Но ничего такого не случилось.
«Может быть, трава меня не видит? — подумала Энни. — Может быть, я для нее слишком высока? Она, наверное, может видеть только то, что маленькое и низенькое, как она сама, а что побольше ростом — исчезает из ее поля зрения?» Сорняк бессильно шевелился у Энни на ладони. «Спасибо, — сказал он слабеньким голоском. — Если ты меня посадишь в землю, я вырасту и подарю тебе красивые фиолетовые цветы».
«Я в этом не сомневаюсь, — сказала Энни. — Но я сейчас не вижу, где можно посадить тебя. Я положу тебя пока в карман. Там темно и безопасно, и ты можешь там поспать до тех пор, пока я не найду для тебя подходящее место».
«Спасибо», — сказал сорняк, подобрав корешки в симпатичный круглый клубочек, чтобы можно было уютно поместиться в кармане Энни.
«Может быть, те деревья укроют мой маленький сорнячок?» — подумала Энни и направилась к ним.
Небо было голубым, как мамина кофточка, а солнце становилось нестерпимо жарким. Какая-то птица летела по направлению к деревьям, лениво махая крыльями, напоминая пловца в море.
«Наверное, у нее гнездо на дереве», — подумала Энни, заметив, что птица собирается сесть на ветку.
Вдруг послышался сильный удар, за ним последовал пронзительный крик и разъяренный вопль.
«Прочь отсюда, с моих листьев, пернатая образина, — закричало дерево. — Ты, балда на крылышках, что ты сделала с моей прической? Ах ты, безмозглая тетеря!»
Птица полетела обратно. Ее глаза выражали испуг, потому что ее сильно ушибло веткой, которая сначала согнулась, а затем резко выпрямилась и ударила по птице, как стрела, выпущенная из лука, или камень, запущенный из пращи.
Дерево еще трясло листвой и сердито ворчало: «Подумать только! Какое нахальство!!! Ведь я только что из парикмахерской», — когда послышался внезапный всплеск. Птица опустилась на озеро.
«Ааарх», — донеслось сердитое бульканье. Вода в озере поднялась испуганными и подпрыгивающими волнами. «Из-за тебя у меня начинается зыбь! — послышался резкий голос. — Убирайся!» От удара волн птица взмыла вверх, как будто огромная рука схватила и подбросила ее в небо. С минуту она неуверенно парила в воздухе, а затем, бросив испуганный взгляд на озеро, быстро повернула назад и поспешила к горизонту.
Энни с облегчением вздохнула: «Боже мой, какой странный и опасный мир!»
«Что же мне теперь делать?» — подумала она и посмотрела вокруг. Слева от себя она увидела дом — вполне современный, с кирпичными стенами и милым зеленым садом. «Может быть, хозяин этого дома мне поможет?» — подумала Энни и направилась прямо к нему. Дорога к дому проходила по берегу озера. Оно снова стало гладким и блестящим. Энни осторожно шла по краешку. Ей страшно было даже представить, что могло произойти, если бы она вдруг оступилась и упала в воду.
Сзади до нее донеслось какое-то кряканье. Энни обернулась и увидела утиный выводок — маму и пять утят, деловито шествующих за ней. Один утенок жалобно лепетал: «Я просто ненавижу эту противную воду: она выталкивает меня».
Мама-утка повернулась в сторону Энни и сказала страдальческим голосом: «Дети есть дети. Что с ними поделаешь? Всегда жди какую-нибудь беду или неприятность. Последний, например, взял да и превратился в лебедя! А каково матери?» И она устало заковыляла дальше. Доковыляв почти до поворота, утка вдруг остановилась и повернулась назад. «А тебе не холодно, крошка?» — крикнула она странным голосом, напоминающим звук автомобильного рожка.
- Предыдущая
- 21/51
- Следующая
