Наваждение страсти - Крейг Джэсмин - Страница 34

• Предыдущая
• 34/71
• Следующая

– Знаешь, Шарлотта, даже в столь плачевных обстоятельствах ты не должна рассуждать так убийственно логично! Сколько я тебе втолковывала: логика – не для женщин…

– Хорошо, когда мы вернемся в Англию, я по меньшей мере три раза в день буду вести себя нелогично. Обещаю! Но пока мы здесь, давайте проявим хоть чуточку здравомыслия.

Леди Аделина презрительно фыркнула и гордо, словно королева, поднялась на ноги (подъем этот, правда, дался ей с трудом – тело утопало в мягких подушках и бороться с ними, сохраняя при этом величественный вид, было непросто).

– Ради тебя, Шарлотта, я соглашаюсь на непристойное одеяние, но только пусть мне дадут накидку, которая бы полностью скрыла это безобразие. Будь любезна перевести девушкам мои слова.

Минут через двадцать Шарлотта и леди Аделина уже обрядились в просторные шаровары и прозрачные газовые блузы, а поверх их надели расшитые шелковые кафтаны. Шарлотта втайне считала, что кафтаны великолепны и очень удобны в носке, но, разумеется, тетке в этом не признавалась.

Главный евнух поджидал их на том же самом месте, где они с ним расстались. Он критически оглядел англичанок и что-то сказал Алисе, которая покорно стояла рядом.

Младшая дочь эмира счастливо улыбнулась и перевела слова главного евнуха:

– Он говорит, что теперь, когда вы как следует помылись и оделись, ему не стыдно держать вас в гареме. Если ты постараешься, Шарлотта, он думает, тебе удастся ублажить эмира. Это очень большой комплимент. Наш главный евнух обычно скуп на похвалу.

Шарлотту душили и смех, и слезы. Она только не знала, чему отдать предпочтение. Голова ее внезапно закружилась, а ноги угрожающе задрожали.

– Тетя Аделина, – промолвила девушка, и ей самой показалось, что ее голос едва доносится из неведомых глубин, – я, кажется, сейчас упаду в обморок.

Придя в себя, Шарлотта увидела, что она лежит на груде подушек в большом приемном зале. За тем, как она приходит в сознание, наблюдала стайка женщин. Шарлотта поняла, что во дворце эмира от их бдительного ока ей никуда не деться.

Первым из тумана выплыло бледное, обеспокоенное лицо леди Аделины.

– Прошу прощения, – пробормотала Шарлотта, пытаясь привстать. – Сама не понимаю, что это со мной случилось.

Тетушка подложила ей под спину подушку и протянула чашку мятного чая.

– Ты, должно быть, проголодалась. Бедняжка, ты ведь споразаранку на ногах, и у тебя за весь день маковой росинки во рту не было.

Шарлотта хихикнула.

– Боже, какое прозаическое объяснение моего обморока!

– Разве ж это обморок?! Так, минутная слабость. А теперь, я думаю, нам обеим стоит перекупить. У служанок уже давно все готово.

– И правда, я ужасно проголодалась… А как вкусно пахнет! Как вам кажется, где тут столовая?

– Прямо здесь, – криво усмехнулась леди Аделина. – Они приносят сюда столы и едят здесь. Ты когда-нибудь слышала про такие нелепые обычаи? Иметь несколько комнат для мытья и не иметь столовой! Ей-богу, мне непонятно, почему их архитекторы не съездят в Англию и не поинтересуются, как должен выглядеть приличный дом.

– Но, может, они считают свой дом вполне приличным.

В ответ на столь нелепое предположение леди Аделина лишь презрительно фыркнула. В это время какая-то малышка с копной курчавых волос и большими карими глазами вскарабкалась на колени Шарлотты и потянулась пухлой ручонкой к ее локонам. Шарлотта улыбнулась и погладила ее по головке. Турчанки одобрительно зашушукались.

– Поздравляю. Вы нашли верный путь к сердцам здешних женщин, – произнес по-французски незнакомый голос. – В Оттоманской империи все женщины обожают детей. Это здесь обязательно.

В голосе звучала откровенная горечь. Шарлотта подняла глаза и увидела худую пожилую женщину, которая грациозно опустилась рядом с ней на подушки.

– Главный евнух приказал мне составить вам компанию за обедом, – промолвила женщина, избегая взгляда Шарлотты.

Она несколько раз хлопнула в ладоши, и в комнату вошли три служанки. Две несли низенький столик, а третья – пиалы и кувшины. В считанные мгновения до блеска начищенный медный столик был накрыт. Когда на нем появилось несколько бледных, судя по их виду, плохо пропеченных лепешек, еще одна служанка поставила перед пожилой турчанкой латунный сосуд с краником и небольшую миску.

Турчанка посмотрела на Шарлотту и леди Аделину.

– Перед едой нужно вымыть руки. Служанка открыла краник, и на руки турчанке полилась горячая вода. Струйки ее стекали в миску.

– Теперь ваша очередь, – по-прежнему чуть насмешливо сказала пожилая женщина. – И не забывайте, вы должны есть только правой рукой. А левая пусть лежит спокойно у вас на коленях.

Шарлотта перевела тетушке это распоряжение, однако леди Аделина отнеслась к словам турчанки скептически:

– Ее совет имел бы смысл, если бы на столе были ножи и вилки. Но я ничего такого не вижу.

Шарлотта поспешила перевести это пожилой женщине. Турчанка явно была позабавлена.

«А нам здесь ножи и вилки ни к чему, – заявила она и, закатав рукав шелкового кафтана, обнажила руку почти до локтя.

Служанка повязала ей салфетку. Пожилая женщина наклонила голову и произнесла короткую молитву. После чего окунула правую руку в миску, стоявшую перед ней, выудила оттуда пригоршню риса, положила его на кусок лепешки и с подчеркнуто равнодушным видом принялась есть. Она использовала вместо ложки пальцы и время от времени кивком приказывала служанкам подложить в быстро пустевшую миску мясных шариков или каких-то странных ярко-зеленых овощей.

В глазах женщины, устремленных на Шарлотту и леди Аделину, плясали искорки смеха.

– В этой стране пальцы считаются самыми лучшими столовыми приборами, – пояснила она. – Прошу вас, сударыни, отведайте блюда, которые были приготовлены ради вашей услады.

Шарлотта колебалась лишь какую-то долю мгновения. А затем решила, что заполнить пустоту в желудке гораздо важнее, чем соблюсти правила этикета, принятые в Англии – стране, от которой ее отделяло около двух тысяч миль. Тетушка боролась с условностями дольше, но, в конце концов, голод взял верх, и она не устояла перед аппетитным запахом жареного мяса и горячих овощей.

– Мясо великолепно, – вежливо сказала Шарлотта, стараясь позабыть о том, что она и ее соседки по столу берут рис руками и более или менее аккуратно отправляют в рот. – Это жареный барашек?

– Да, это барашек, изжаренный на вертеле, – ответила женщина, выражение лица которой смягчилось. – Это хорошо, что вы не цепляетесь за обычаи своей страны. Так вам будет гораздо легче.

Я в свое время, увы, не проявила столь похвального благоразумия. Когда меня сюда привезли, я первые восемь дней вообще отказывалась от пищи. Тогдашний главный евнух испугался, что я умру, и насильно влил мне в горло через трубочку буйволиное молоко с медом. Впечатление было не из приятных.

– Когда вас сюда привезли… Вы хотите сказать, мадам, что вы не турчанка?

Пожилая женщина грациозно вытерла пальцы салфеткой. Она долго молчала, потом, наконец, ответила:

– Да, я родилась не здесь, а во Франции. На ее губах вновь заиграла язвительная усмешка.

– Позвольте представиться вам, сударыни. Я Мари-Клер де Сен-Мишель, дочь маркиза де Сен-Мишель Гренобльского.

Шарлотта чуть не поперхнулась рисом. Мари-Клер откинулась на подушки, явно забавляясь шокирующим эффектом, который произвели ее слова. Обретя дар речи, Шарлотта перевела тетушке, что сказала Мари-Клер. Леди Аделина, естественно, опешила. Какое-то время с ее губ слетали только нечленораздельные восклицания, затем она немного пришла в себя и пролепетала:

– Но как, скажите на милость, дочь французского маркиза могла очутиться в гареме турецкого эмира?

Шарлотта перевела ее вопрос на французский. Мари-Клер опустила взор. Казалось, она пристально всматривается в свое туманное прошлое.

– Меня взяли в плен пираты, – наконец призналась она. – Эмир Ибрагим говорит, что теперь этих пиратов разгромили, но в 1789 году они все еще были грозой Средиземного моря.

• Предыдущая
• 34/71
• Следующая