Темные тропы - Гэбори Мэтью - Страница 11
- Предыдущая
- 11/58
- Следующая
Переводя дух, Чан не заметил, как его тело соскользнуло по стене на пол, а из горла вырвался нервический смешок. Схватка исчерпала его силы до дна Нервное напряжение и боль, что сверлила запястье, вызвали из прошлого сцены, которые он безуспешно старался забыть. Вот он среди отряда Черных Лучников сидит под тентом в ликорнийской пустыне. Он перебирает один за другим шипы кактуса, состригая их с тщательностью, граничащей с помешательством. Потом он втыкает их в кожаный браслет с внутренней стороны, чтобы изготовить безупречную власяницу, – пытка, призванная успокоить предательское дрожание кисти.
Он поднял запястье, пытаясь различить в полутьме зловещий пунктир, оставленный шипами, эти белые пятнышки, напоминавшие ему, до чего он мог дойти, только чтобы не утратить своего места среди товарищей. Почему его кисть подводила его именно в тот момент, когда он натягивал свой лук, и между тем оставалась ему верна, когда он взбирался на крепостную стену и прятался от часового? Эта тайна не давала ему покоя.
Он встал, подождал, чтобы боль отпустила запястье, подобрал свое оружие и приблизился к трупу животного. Их почти бесшумный бой не привлек ничье внимание, и Чан поблагодарил хищника, прежде чем резким рывком извлечь стрелу, всаженную в его голову:
– Мир твоей душе, белый лев Каладрии…
Он вернулся на площадку, к двери, за которой находились апартаменты рыцаря Железная Рука. Быстро осмотрев замок, он обнаружил, что ключ Элии к нему не подходит. Он приложил ухо к деревянной створке, но не услышал ничего. Изучив петли и оценив прочность двери, он понял, что, ударив плечом, даже не расшатает ее.
Ему нужна была отмычка.
Он вновь спустился туда, где лежал убитый лев, и опять попросил у него прощения. Затем с помощью наконечника стрелы вырвал из его передних лап несколько когтей и выбрал из них два самых тонких. Очистив их, он вернулся к двери, встал на колено и, орудуя подобранным когтем, без труда отомкнул замок, поддавшийся с легким щелчком.
Бесшумно отступив назад, он подхватил свой лук и направил стрелу. Подождав несколько мгновений, он приоткрыл дверь.
Заглянув в образовавшуюся узкую щель, Чан вновь прислушался. До него донесся приглушенный звук, происхождение которого он определил не сразу. Это напоминало вздох или, скорее, стон.
Шенда…
Пригнувшись, с наведенной стрелой, он проскользнул внутрь и присел на корточки. Большая, во весь этаж, комната утопала в лунном свете, проникавшем через огромные слуховые окна, выходящие на четыре стороны горизонта. Его взгляд подметил плотную обивку на стенах, монументальный буфет, длинный дубовый стол, окруженный резными стульями; скользнул по кровати с балдахином и уткнулся наконец в большой широкий крест, на котором Шенда, распятая, покачивала головой, испуская мучительные долгие вздохи.
Приступ гнева огнем опалил сердце наемника. Было очевидно, что молодую женщину пытали: ее обнаженная грудь была изборождена длинными шрамами. Засохшая на груди и животе кровь образовала жуткие арабески. Простая туника закрывала ее талию и ноги. Она не открывала глаз, и казалось, ее мучит лихорадочный бред.
Чан попытался сдержать ярость и внимательно оглядел кровать с балдахином. Под белыми простыня– ми угадывалась фигура спящего мужчины.
Осторожно ступая, Черный Лучник проскользнул по комнате и неслышно подкрался к Шенде, чтобы увериться, что она не была приговорена к смерти на кресте и не прибита к нему гвоздями. Обнаружив, что лишь веревки держат ее в плену, он едва сдержал вздох облегчения.
Со свирепой улыбкой, перекосившей лицо, он неслышной поступью направился к постели. Хотя здравый смысл и подсказывал ему, что до их побега нужно оставить рыцаря в живых, все же он не мог противостоять непримиримой жажде, что призывала его к равному по жестокости отмщению.
Менее чем в четырех локтях от постели он натянул свой лук, но его кисть и на этот раз предала его. Он подавил едва не сорвавшееся ругательство и опустил оружие. В то же мгновение в комнате внезапно раздался короткий крик:
– Чан!
Он круто обернулся и встретил взгляд драконийки. Ее большие фиолетовые глаза были мутны от лихорадки. Она окликнула его, пробившись сквозь завесу боли, совершенно не подозревая о том, что только что спасла жизнь своему палачу.
– Чан, – повторила она слабым голосом.
Наемник этого не предвидел. Внезапно разбуженный, рыцарь Железная Рука, откинув покрывало, напряженно вглядывался в силуэт Черного Лучника. Тот уловил вспышку изумления в глазах рыцаря. Без сомнения, Чану следовало бы воспользоваться его замешательством, но крик Шенды привел его в оцепенение.
Рыцарь спустил ноги с постели и поднялся с надменной улыбкой. Он был высок и строен, и, кроме куска белой ткани, обернутой вокруг талии на манер набедренной повязки, на нем ничего не было. Жесткие черные волоски покрывали его грудь и плечи. У него было вытянутое лицо с соколиным профилем, выгнутый нос, густые седеющие брови и голый череп. На его шее висел медальон Шенды.
– Я тебя знаю, – прогудел он. – Ты тот ублюдок, о котором она часто говорит.
Похоже, его не слишком взволновало вторжение Чана в самое сердце цитадели. Хуже того, казалось, это его забавляет. В следующее мгновение рыцарь обнаружил открытую дверь и скривился.
– Так ты убил Манкура… – злобно выдавил он и схватился за хлыст, висевший на одном из столбиков кровати. – Преданное животное, которое я так заботливо выдрессировал. Я рассчитаюсь с тобой, ублюдок. И я рад, что твоя милашка сможет посмотреть, как ты будешь корчиться.
Он заметил аспидский знак на груди Черного Лучника.
– Уж не этим ли ты собираешься меня испугать? – хохотнул он.
Чан отпрянул в сторону Шенды, держа натянутый лук острием стрелы вниз.
– Не знаю, каким чудом тебе удалось сюда добраться, – добавил рыцарь. – Ведь она мне призналась, что ты уже ни на что не годен. – Он ухватился правой рукой за узкий ремень своего хлыста и, шаг за шагом приближаясь к Чану, продолжил: – Это должно быть не просто… Ты хоть женщину-то можешь ласкать, без того чтобы твоя рука не тряслась, как у девственника? – Он дотянулся до Шенды и рукояткой своего хлыста провел по груди драконийки. – А вот мои руки не затряслись от прикосновения к коже этой девки.
Сжав челюсти, Чан уперся в край стола.
– Все в конце концов уступают. Кнут – это драгоценный эликсир любви. – Он хлопнул концом кнута по полу. – Знаешь, я мог бы поднять стражу и велеть им убить тебя как собаку. Только я предпочитаю заняться этим сам. – Его голос ожесточился. – Манкур стоил тысячу таких, как ты, ублюдок. Я любил этого зверя. Он, по крайней мере, умел мне повиноваться.
Кнут взвился, рассек пространство, разделявшее обоих мужчин, и хлестнул по лбу наемника. Лицо Чана осталось невозмутимым. Он думал только о Шенде, о том, что совершил, чтобы добраться сюда. Он поднес палец ко лбу, попробовал свою кровь на вкус, запечатлевая в памяти каждую деталь этой комнаты.
Теперь между ними оставался только дубовый стол. Железная Рука первым проявил признаки нетерпения, ударив по столу кулаком.
– Мой долг покончить с этим прежде, чем твоя трусость наполнит эту комнату зловонием на много дней вперед. А ну спускай свою стрелу, ублюдок. В любом случае мне известно, каким ядом ты отравлен. Думаешь, что сможешь прикрыться этой царапиной, но все куда хуже. Ты же Аспид… Как и все твои, ты не умеешь драться. Я убежден, что твои жертвы никогда не видели твоего лица. Что, угадал? Ты бьешь в спину, как убийца, как последний подонок из нищих кварталов. Твоя трясущаяся рука лишь слабая отговорка для оправдания твоей трусости.
Железная Рука взмахнул своим хлыстом, снова целясь в лицо, но, более ловкий, Чан увернулся, и хлыст просвистел в пустоте. Слова рыцаря потрясли Черного Лучника. В этом потоке грубой брани крылись зерна истины – истины, которая громко стучалась в дверь его прошлого.
А не могло ли так быть, что он лгал себе все эти годы, что после изгнания из отряда он вообразил себе болезнь, которой не существовало? Недуг, сотворенный им самим во избежание риска быть вновь отвергнутым…
- Предыдущая
- 11/58
- Следующая
