Кот, который жил роскошно - Браун Лилиан Джексон - Страница 18

• Предыдущая
• 18/48
• Следующая

– Услышав по радио о смерти Росса, я попытался дозвониться Дайане, – сказал Тодд. – А когда не смог, то очень взволновался и попросил управляющую выяснить, в чём дело.

Галерея устраивала выставку «грибных» произведений Расмуса в июне.

– Продавались они неважно, – заявил Тодд, – и Росс обвинил нас в плохом освещении мероприятия в прессе.

Художник арендовал в «Касабланке» квартиру на последнем этаже, примыкающую к шикарным апартаментам Бессингер. Джессика Таттл, управляющая зданием, назвала его хорошим жильцом.

– Он был приятным, серьезным молодым человеком, – сказала она. – Мы сдали ему квартиру по рекомендации мисс Бессингер.

Именно миссис Таттл обнаружила тело мертвой женщины.

– Мистер Тодд сказал, что никак не может ей дозвониться. Он был уверен в том, что она дома, поскольку мисс Бессингер ожидала на праздники друзей. Поэтому я взяла ключи и отправилась наверх. Её тело в луже крови лежало на ковре в гостиной.

Бессингер очень часто выступала по радио в связи с деятельностью комитета спасения «Касабланки», чьим основателем и руководителем она являлась.

Следом за статьей шёл короткий некролог, опубликованный в «Прибое» в среду, с фотографией усопшей на полколонки. Диана – так писалось теперь её имя – оказалась симпатичной, очень живой женщиной с темными, по плечи, волосами.

БЕССИНГЕР, ДИАНА

Диана Бессингер, 45, проживавшая в «Касабланке», умерла в собственной квартире в воскресенье. Являлась совладелицей галереи «Бессингер-Тодд», основательницей комитета спасения «Касабланки», членом правлений клуба «Кисть и Резец» и активной участницей местных арт-проектов.

Родившаяся в Айове, дочь профессора и миссис Дэймон Бессингер, усопш., она оставила на этом свете только своего брата и двух дочерей.

Гражданская панихида состоится в четверг. Похороны оплачивает фонд клуба «Кисть и Резец».

В следующее воскресенье страница «Прибоя», посвященная искусству, поместила комментарий искусствоведа Иланы Тарг, которая по-новому написала имя жертвы. На фото, сделанном газетчиками на открытии июньской выставки Расмуса, улыбающаяся Дианна Бессингер и робкий Росс Расмус позировали с одной "грибной" картиной.

Подпись, заметил Квиллер, была одной из тех, что можно запросто читать как слева направо, так и справа налево.

ЗАГАДКА «ГРИБНОГО» УБИЙСТВА

Единственной темой для разговоров в галереях и студиях сейчас являются скорбные похороны Дианны Бессингер и отправка в родной город – где он? – праха «грибного художника».

Зачем он это сделал? Что побудило этого талантливого вдумчивого художника превратиться в жестокого преступника и совершить столь гнусное убийство? Объяснить его самоубийство намного проще: это единственный возможный побег от угрызений совести. Отчаянное раскаяние перекинуло его через парапет террасы «Касабланки».

Леди Ди была его патронессой, фанатичным пресс-агентом, лучшим другом, видевшим достоинства работы художника, которые ни одна из галерей не замечала из-за его маниакального пристрастия писать грибы. Когда однажды его спросили, почему он не переключится на капусту-брокколи или китайскую тыкву, Росс кротко ответил: «Я ещё не сказал о грибах всего, что хотел».

Разумеется, грибы эротичны, и художнику удалось ухватить их чувственность. Изображение мякоти гриба, разрезанной острым, словно бритва, ножом, находится на грани мягкого порно.

В прошлом июне Диан на сообщила интервьюеру: «Есть художники, изображающие мягкость, крахмальность, шелковистость, величественную туманность, но только Расмусу удается изображать острие столь острым, что зрителя начинает корчить».

Нож, изображаемый на полотнах, всегда был одним и тем же: скошенный к острию японский клинок с бледной деревянной рукояткой и соблазнительными формами. Когда задумываешься об убийстве, то невольно содрогаешься. Мотив – вот над чем человек может спокойно или разумно размышлять, но мотив этот так никогда и не будет найден.

Дианна Бессингер являлась основательницей и президентом НОСКа. Этот комитет был её истинной страстью, и она вряд ли бы захотела, чтобы на благородную цель, которую он преследовал, упала тень печальной известности, которую приобрели обстоятельства, сопутствовавшие её трагической смерти. Она бы сказала: «Пусть всё отойдёт на второй план, и давайте займемся спасением „Касабланки“».

Илана Торг

Квиллер закончил читать вырезки и пригладил усы. Было бы здорово, решил он, узнать о тайном мотиве. Ведь ключ может находиться в 14-А.

Повинуясь эмоциональному порыву после ознакомления с материалами о гибели леди Ди, Квиллер отправился в галерею «Бессингер-Тодд», располагающуюся в финансовой части города. Галерея находилась на месте старой галереи Ламбрета, которую Квиллер очень хорошо знал. В сей утренний час в пустом зале галереи он увидел мужчину в деловом костюме, наблюдавшего за одетой в джинсы девушкой-ассистенткой, стоящей на стремянке. Заметив Квиллера, мужчина удивился и сказал:

– Извините, у нас закрыто. Я думал, дверь заперта.

– Меня зовут Джим Квиллер, когда-то я работал в «Дневном прибое». Критиком тогда был Маунтклеменс, я обычно писал обзорные статьи об искусстве, на заказ.

– Очень приятно. Я – Джером Тодд. О Маунтклеменсе много слышал, но сам появился здесь гораздо позже него. Приехал из Де-Мойна.

– Три года я не был в этих местах. Смотрю, вы здорово расширили галерею.

– Да, убрали потолочные перекрытия, чтобы можно было выставлять полотна больших размеров, и пристроили балкон для изделий народных промыслов.

– Я сейчас ушёл из журналистики, живу далеко на севере, но слышал о трагической смерти вашего партнера и пришёл выразить соболезнования, – сказал Квиллер.

– Благодарю… Могу быть чем-нибудь полезным? – Тодд внезапно сменил тему. Это был высокий, видный мужчина с довольно нервирующей привычкой: стоило ему почуять неприятный запах, как он начинал теребить себя за нос.

Квиллер умел импровизировать на ходу.

– Я остановился в «Касабланке», – сообщил он. – И мне захотелось в память о мисс Бессингер сделать нечто, что помогло бы делу, которому она отдавала все свои силы.

Тодд выглядел одновременно удивлённым и встревоженным.

– Как я себе представляю это «нечто»? – продолжал Квиллер задумчиво. – Мне кажется, необходимо издать книгу, в которой бы рассказывалось об истории «Касабланки» и в которой использовались бы старые фотографии, взятые из публичной библиотеки. Текст можно скомпоновать из интервью и собственных изысканий.

– Подобная акция влетит в копеечку, – проговорил дилер, почувствовавший запах денег и невольно включившийся в импровизацию.

– На публикование книг на исторические темы существуют субсидии, – холодно обронил Квиллер. – А доход от продаж отойдёт Мемориальному фонду Бессингер. Моя работа – бесплатно.

Странно, но Тодд вдруг занервничал.

– У кого будут взяты интервью? – быстро спросил он.

– У местных историков, архитекторов и людей, помнящих «Касабланку» в пору её расцвета. Вы удивитесь, узнав, сколько людей откликнется после того, как мы передадим сообщение по радио. Мой собственный поверенный до сих пор помнит, как мальчиком ел шпинатовые рулеты в ресторане на крыше.

– Мне бы не хотелось, чтобы кто-то копался в обстоятельствах смерти моего партнера. Слишком много домыслов и глупых слухов распространялось в этой связи, – проговорил дилер, пощипывая себя за нос.

– Уверяю вас, ничего подобного не будет, – сказал Квиллер. В эту секунду какое-то движение над головой заставило его посмотреть наверх: по перилам балкона важно расхаживал персидский кот. – Кстати, я снимаю квартиру" которая ранее принадлежала мисс Бессингер, и должен отметить её вкус в подборе мебели и произведений искусства.

• Предыдущая
• 18/48
• Следующая