Кот, который дружил с кардиналом - Браун Лилиан Джексон - Страница 11

• Предыдущая
• 11/48
• Следующая

– Возможно, он спал и не хотел, чтоб его беспокоили, – предположил Квиллер. – Этой ночью никому из нас не пришлось долго спать.

– Но я выглянула в окно на автостоянку, и его машины на месте не оказалось.

– Возможно, он поехал с кем-нибудь домой. Тебе это не приходило в голову?

– Не думаю. Сегодня днем, когда его фургон так и не появился на стоянке, я сказала об этом домоуправляющей. И оказалось, ей сообщил ночной сторож, что Деннис уехал на рассвете – вскоре после того, как вернулся домой. Он ничего не сказал, но выглядел встревоженным. За ворота выехал на полной скорости и помчался в сторону шоссе так, что скрипели покрышки.

Вернувшись из ресторана в воскресенье вечером, Квиллер в прихожей наступил на какой-то мелкий предмет, другой такой же поддал ногой рядом с шифоньером, а третий нашёл под ковриком. Это были металлические печатные формы из наборной кассы, которую он недавно начал собирать. Кошкам тоже пришлось по вкусу его новое хобби: они любили таскать литеры из кассы. На этот раз его питомцы позарились на маленькие формы рыбы, кролика и петуха. Возможно, этим они хотели что-то сказать, или просто шаловливым лапкам литеры оказались по размеру.

Войдя в дом, Квиллер увидел горевшую на автоответчике сигнальную лампочку и тотчас нажал кнопку, чтобы прослушать оставленное сообщение.

– Квилл, – говорила Полли, – я вернулась из Локмастера позже, чем рассчитывала. Сегодня вечером мне не звони. Я очень устала и собираюсь пораньше лечь спать.

И больше ничего – ни одного ласкового слова. Верно, Полли и впрямь очень устала. Чем же она занималась в ресторане «Конь-огонь» после завтрака?

Сам же Квиллер, несмотря на то что прошлой ночью спал всего пятнадцать минут, был полон сил. Его подмывало встретиться с шефом полиции Броуди, хотя он вовсе не хотел совать нос не в своё дело. Да и вряд ли его друг оценил бы совет непрофессионала. В бытность криминальным репортером в Центре Квиллер написал целую книгу о городских преступлениях, которая хорошо разошлась, но даже это, пожалуй, не давало ему права обращаться с предложением к такому профи, как Броуди.

Квиллер заварил себе кофе и устроился в кресле, положив ноги на скамеечку. Молниеносно Юм-Юм заняла своё место у него на коленях, а Коко, навострив уши, улегся у его ног. Они были готовы к серьёзному разговору.

– Итак, – начал он, – на сей раз мы имеем дело с преступлением, которое удастся раскрыть либо сразу, либо никогда. А вы как думаете?

Коко заморгал, из чего Квиллер сделал вывод, что у кота нет своих соображений. Котов вообще теории не интересуют, напомнил он себе.

– Я не верю, что преступление совершил кто-то из клуба, – продолжал размышлять он, поглаживая усы, – хотя объяснить этого не могу, просто чую нутром. Если Броуди зациклится на членах клуба и будет натравливать их друг на друга, он только упустит время.

– Йау, – согласился Коко.

– Рад, что ты со мной согласен. Единственное, что ему нужно сейчас сделать, так это заняться личностью самой жертвы. Кто он был на самом деле? Откуда произошло имя Хилари Ван Брук? Мы знаем, что к нам он приехал из Локмастера, а где он обитал прежде? Совершенно очевидно, что он родом не из здешних мест. Тогда почему этот человек выдающегося ума, космополитического происхождения и с великолепными рекомендациями вдруг поселился в провинции? Где он проводил уикенды? Зачем ему понадобился такой большой дом на Гудвинтер-бульваре?

Квиллер забыл, что сам приложил руку к тому, чтобы директор перебрался в Пикакс. Четыре года назад – четыре долгих и наполненных событиями года – Квиллер без особой охоты поселился в Мускаунти, чтобы вступить в права наследства имения Клингеншоенов; он вовсе не рвался к богатству, он был известным журналистом, зарабатывавшим себе на жизнь криминальной хроникой. Вполне довольствовался однокомнатной квартирой со скромным гардеробом, который в случае нового назначения можно было упаковать за минуту. Когда же на него свалились миллионы, он не воспылал интересом к финансовым делам и, чтобы пристроить куда-то своё состояние, решил проблему очень просто: учредил Мемориальный фонд Клингеншоенов. Правление фонда незамедлительно приступило к своим обязанностям и щедрой рукой принялось раздавать премии, стипендии и кредиты на благо общества.

Оказалось, что наиболее остро нуждалась в поддержке местная система школьного образования, получавшая самые низкие дотации в штате. Неожиданно полившиеся к ним из Фонда Клингеншоенов деньги пошли на приобретение школьного инвентаря и на жалованье учителям. Тогда-то главному инспектору местных школ Лайлу Комптону и пришла мысль, воспользовавшись этим рогом изобилия, соблазнить высокой оплатой знаменитого директора средней школы Локмастера Хилари Ван Брука. Несмотря на то что в Локмастере считали жителей Мускаунти сборищем дикарей, не способных выиграть даже в футбольном матче, Ван Брук принял вызов Пикакса и подписал выгодный для себя контракт. Под его руководством школа Пикакса получила всеобщее признание, учебная программа расширилась и всё большее число выпускников стало поступать в колледжи. Правда, в физической подготовке никаких изменений не произошло, тем не менее учителя и родители не уставали восхищаться чудо-директором, при всем своём неприятии его самонадеянности и самовлюбленности и проводимой им бездушной политики.

За несколько месяцев до гибели Ван Брук направил в Театральный клуб письмо, в котором в своей привычной резкой и циничной манере предложил им вместо столь почитаемых местной публикой легких комедий, мюзиклов и мистерий поставить Шекспира, вызвавшись самолично руководить постановкой. Предложенная им пьеса «Прославленная история Генриха Восьмого» встретила у старейшин клуба глубокое неодобрение.

– Я хочу с тобой посоветоваться, – обратилась к Квиллеру Кэрол Ланспик. – Фонд К. в случае провала спектакля может нас разогнать. Идея Хилари нам всем не по душе, но у Лошака репутация не знающего поражений гения. Мы попросили его встретиться с правлением директоров для обсуждения этого вопроса и тебя тоже приглашаем на эту встречу. Можешь прихватить с собой диктофон, если хочешь. Вдруг там появится материальчик для твоей колонки – скажем, мы решим наступить на горло собственной песне.

Встреча состоялась за обеденным столом «Нью-Пикакс отеля», построенного в 1935 году на месте сгоревшего старого. После обеда, состоявшего из куска мяса и запечённого картофеля (ресторан никогда не славился своей кухней), правлению пришлось ждать почётного гостя. Ван Брук отказался принять участие в обеде и когда наконец с большим опозданием, за которое не счёл нужным извиниться, прибыл, Кэрол объявила собрание открытым и попросила директора разъяснить присутствующим суть своего предложения. Вместо ответа он зачитал адресованное им письмо, намеренно выделяя интонацией особо ядовитые места, как будто члены правления были не способны его прочесть.

– Он просто невыносим, – услышал Квиллер чей-то громкий шепот. Надо сказать, что у директора был звучный, хорошо поставленный голос, так что его вполне можно было принять за профессионального актера. Закончив читать, он принялся блуждать глазами по потолку и стенам.

Старейшины клуба и члены правления обменялись недоуменными взглядами. Первым, оправившись от потрясения, заговорил Скотт Гиппел, торговец автомобилями, являвшийся ценным достоянием клуба. Его необъятная туша занимала целиком два стула.

– На такую тяжёлую пьесу публика не пойдёт, – произнёс он.

– После того как мы получили письмо мистера Ван Брука, я прочитала пьесу дважды, – вступила в разговор Кэрол Ланспик, – и, к сожалению, должна сказать, что не нашла ни одной запоминающейся или достойной цитирования строки, кроме первой: «Я нынче здесь не для веселья, нет!»

– Вот-вот, как раз после неё половина зрителей встанет и уйдёт, – добродушно заметил Гиппел и всем телом затрясся над собственной шуткой.

За ним выступил председатель постановочного комитета, пенсионер и бывший учитель английского языка:

• Предыдущая
• 11/48
• Следующая