Убийственный кайф - Браун Картер - Страница 7
- Предыдущая
- 7/27
- Следующая
— Мне очень жаль, мистер Роберте, что вы смотрите на это дело таким образом. — Сержант покачал головой, и несколько минут мы шли молча. Потом он нарушил это молчание:
— Я хочу вам рассказать нечто такое, чего вы не знаете об этих недоносках. Сейчас их здесь десять, а вчера было одиннадцать. Знаете, что случилось с последним?
— Вы поймали его с полными карманами порнографии и оторвали ему яйца?
— Не стоит так часто оскорблять меня, мистер Роберте, — все так же растягивая слова, беззлобно заметил сержант. — Вы слишком далеко зашли, но коп всегда может найти способ защитить себя — даже от таких хитрожопых адвокатов.
— Да ладно вам, — сказал я, — только не шейте дело моей клиентке, и у нас с вами будет полное взаимопонимание.
Сержант кивнул.
— Для начала я уточню, является ли она вашей клиенткой. — В его замечании сквозила еле заметная резкость. — Ну так вот, я хотел рассказать вам, что вчера вечером один из этих бродяг отдал концы. Передозировка героина. Его нашли в аллее. Возможно, наширялся до смерти на какой-нибудь вечеринке, остальные испугались и выбросили тело.
— Плохо дело, — быстро обдумывая ситуацию, сказал я. — А что собой представлял этот парень? Сержант пожал плечами.
— Рыжий такой, крайне истощенный.., а что? Вы его знали?
Я покачал головой. Это мог быть только парень по прозвищу Вялая Земляника. Значит, Гарри-обезьяна, вместо того чтобы вызвать полицию, просто выбросил труп!
— Так вы считаете, что он был с этими ребятами?
— Нет, вчера вечером в городе их не было. Тот, который преставился, был сам по себе — или ширялся с какими-то другими наркоманами, или, возможно, нащупывал связи.
— Тогда к чему устраивать облаву? — спросил я. — Ведь здесь, в лесу, они никому не причинили никакого вреда, покуривая свою “травку”.
— Дело не только в марихуане, — терпеливо продолжал сержант. — Теперь они ловят кайф от ЛСД. — Он посмотрел на меня. — Не такой уж я тупой фараон, чтобы не видеть разницы. И как знать, не припрятали ли они где-нибудь под камешком что-нибудь покрепче?
Что ж, это мне неизвестно, однако я продолжал считать, что нельзя наседать на ребят только потому, что они подозреваются в употреблении наркотиков.
— Наркомания не преступление, а болезнь, — произнес я.
Сержант с негодованием повернулся ко мне.
— Согласно моим инструкциям, это преступление, приятель. И моя работа заключается в том, чтобы засадить их за решетку. Защитить общество и их же самих, удерживая подальше от этой дряни. Другого способа нет. А изображать из себя доброго дядюшку и играть в понимание и всепрощение — это только потворствовать другим следовать их примеру.
— Ну хорошо, допустим, кое-кого вы напугаете. А как быть с теми, кто не испугается?
Сержант оскалился в вымученной улыбке:
— От таких, полагаю, следует избавляться. Вы только подумайте — уже половина всех этих чертовых ребятишек глотает “колеса” и курит марихуану. Наркомания пожирает страну подобно раковой опухоли.
Я посмотрел в его светло-серые, похожие на мутные оконные стекла глаза, горевшие фанатичным блеском.
— Ну ладно, а как насчет того, чтобы отпустить мою клиентку? У вас на нее ничего нет, а у нее есть деньги, и я смогу в течение двух часов добиться ее освобождения.
— Похоже, мистер Роберте, вы не услышали того, что я вам говорил. Я собираюсь посадить этих ребят под замок и буду держать там до тех пор, пока они навсегда не откажутся от своего пристрастия. В противном случае им придется покинуть эти места. И плевать, если сейчас я смогу упечь их только на два часа. Поэтому держите свою клиентку подальше от этих придурков и наркоманов, а то ей, как пить дать, не миновать следующего раза.
— Хорошо, постараемся больше не попадаться, но я бы не советовал вам так усердствовать. Даже на крутых копов можно найти управу.
— Это кого же? — ухмыльнулся сержант Браун. — Исполненных благостных идей либерально настроенных адвокатов? Не смешите меня! Эта страна верит в закон и порядок, и все идет к тому, что надежды на спасение Америки будут обращены именно к полицейским.
Вот так-то. Герои нашего времени — именно полицейские. Ну и черт с ним. Совершенно очевидно, мне не поколебать его одержимости.
— Могу я, по крайней мере, проследовать до участка наедине со своей клиенткой? — спросил я. — Мне необходимо поговорить с ней, и вы обязаны предоставить мне это право.
Ему ужасно не хотелось делать мне одолжение, но он все же согласился.
— Только не отставайте от нас. Я хочу, чтобы, когда мы прибыли на место, она была вместе со всеми.
Когда мы вышли к шоссе, копы и хиппи разместились в трех полицейских фургонах, а мы с несговорчивой наследницей забрались в мой “остин-хили”. Я достал из-за сиденья свой пиджак.
— Вот, накинь.
— Ты что, с ума сошел? — Она одним легким движением сбросила пиджак, отчего ее маленькие, крепкие груди плавно колыхнулись. — Сейчас самое пекло.
— Ну ладно, — сказал я, — но когда мы прибудем в город, накинь его, а то тебя, вдобавок ко всему прочему, обвинят в оскорблении общественной нравственности.
Сандра вздернула брови, словно не могла представить себе такого зануду, которому есть дело до чьего-либо нижнего белья. Потом отвернулась и принялась разглядывать поросший травой склон — там, где он обрывался прямо в усыпанную камнями полосу прибоя.
Я запустил двигатель и несколько секунд прислушивался к ровному, встревоженному гулу всех запрятанных под капот лошадиных сил, нетерпеливо дожидающихся команды рвануть вперед. Включив передачу, я вывел машину и пошел впереди копов. Так мы и ехали до самого участка.
— Сандра, нам необходимо поговорить о твоем наследстве, — начал я, когда мы понеслись по прибрежному шоссе, тянувшемуся над грядой утесов. — Ты не можешь просто заявить, что не желаешь принимать его. Ты имеешь право передать его кому-либо другому, но отказаться не можешь.
— Тогда я отдам его.
— Кому?
Она пожала плечами.
— Все равно кому. — Оторвав взгляд от окна, Сандра посмотрела на мои руки на рулевом колесе, ведущие машину на скорости восемьдесят миль в час. Позади нас завывали полицейские сирены. — И потом, меня зовут Кальвин. Такое имя мне дало племя, и теперь оно мое. Пожалуйста, не зови меня больше Сандрой.
— Хорошо.., хотя не так-то просто называть рыжеволосую красавицу Кальвином. И вообще, что означают эти дурацкие прозвища? Скажи мне, Бога ради, почему именно Кальвин?
— Ты пользуешься словами, не слишком вникая в их смысл, а ведь сам только что выразил идею, — загадочно ответила Сандра.
— Вряд ли до меня дошло, — признался я. — Так почему все-таки Кальвин?
— Ты сказал: “Бога ради”, а ведь я всегда была глубоко религиозна. — Ее зеленые глаза одарили меня таким безмятежным спокойствием, что я почувствовал тревогу. Неужели она настолько тронулась на этой почве, что сама не подозревает об этом?
— Ты имеешь в виду, как Кальвин Кулидж? Сандра чуть не рассмеялась, но удержалась. Ее губы слегка раздвинулись в улыбке, и я успел заметить ровные зубы и розовый язычок, что само по себе уже могло разбудить по крайней мере одно религиозное чувство.
— Это в честь того Кальвина, протестантского лидера, от которого получил свое название кальвинизм, — объяснила она.
— Ты хочешь сказать, что придерживаешься ортодоксальной религии? — каким-то самому себе незнакомым скрипучим голосом произнес я.
— Нет. Я просто христианка, но всегда относилась к этому очень серьезно. И сейчас продолжаю относиться так же. Однако теперь понимаю, что христианство — это всего лишь субъективное отражение духовности Вселенной. Религия же должна быть духовным опытом, а не навязыванием идей. А мне их навязывали — родители, священники, книги, которые я читала. Но сейчас я освободилась от всяческих догм и наконец-то погрузилась в истинную религию, в Дух Космоса. Каждая из формальных религий является всего лишь рационализированным отражением существования Вселенского Разума. Тебе понятно, о чем я толкую?
- Предыдущая
- 7/27
- Следующая
