Проповедник - Латынина Юлия Леонидовна - Страница 9
- Предыдущая
- 9/32
- Следующая
Меньше всего это понимают газетчики. Газетчики пишут всякую чушь. Пишут, что компания, усвоив местные феодальные порядки, платит за службу не деньгами, а землей. Что мы живем на фермах, как бароны в средневековых замках, только вместо котлов с кипящей смолой завели минометы. Теперь они пишут, что бароны захотели завести крепостных...
Крепостных! Да я в жизни не подпущу ни одного туземца к своему саду!
Через десять километров от меня начинаются поля одного туземца, не знаю, как его зовут, Расси, кажется, или Нисси. Как я его подпущу к своему саду, если мое поле красное с синим, а его - зеленое, как протухшая котлета? Его вирилея еще не цветет - я заметил, когда подлетал!
Этот человек снимает со своего поля урожай вчетверо меньше моего, потом его рабы (у него-то рабы есть, штуки три или четыре, асаиссцу нельзя без раба - теряет лицо) растащат половину, потом еще треть пропадет просто так, а потом к нему прилетит какой-нибудь журналист с Земли, и этот Расси или Насси даст интервью: "Вся Галактика пьет вирилею, но я не в силах прокормить свою семью! Служащие компании проводят в саду два дня в неделю, но компания дает им машины и улучшенные семена. Я провожу в саду семь дней, но у меня нет ничего, кроме моих рук". Все верно. Я, может, и провожу в саду два дня, но не разгибаю спины. А туземец - да, проводит в саду неделю, лежит животом кверху и греется на солнце.
Богатых в деревнях презирают. То есть не просто богатых. Если ты разбогател, вырезав городок или городок вырезал твой прадед, то о тебе поют хвалебные песни. Это славное богатство. А если ты разбогател, вкалывая как собака, - это позорное богатство. Позориться не желает никто. А потом приезжают левые журналисты, берут интервью, выкидывают все о славном богатстве и делают из местного князя какого-то социалиста. Князь читает это и начинает усваивать высказанные им взгляды...
Однако я отвлекся.
Весь день я трудился, как вол на маслобойке.
Вирилея очень требовательна к воде, но не выносит переувлажнения. Единственное спасение - автоматические поливальные установки. У меня был отличный, вполне новый "Даймонд", но этой йесной я соблазнился и купил "Эльзу-люкс". За субботу я ее смонтировал, а "Даймонд" откатил в сарай и развинтил.
Конечно, я немного сошел с ума, покупая новую машину накануне войны. Может статься, что бомбардировщик мятежников разнесет ферму на куски и через десять лет сады съест надвигающаяся пустыня, а я как раз кончу выплачивать за "Эльзу" деньги.
Но я давно хотел "Эльзу", и Агнес хотела "Эльзу", а в этом году я получил изрядную премию за "Павиана" и просто не мог забыть, что это последний год, когда я спокойно выращиваю свой сад. Мне хотелось сделать для деревьев все, что можно. Притом я купил "Эльзу" с шестидесятипроцентной скидкой - агент понимал, что охотников обзаводиться его техникой накануне светопреставления не так-то много.
Я вкалывал за троих, и мне, конечно, некогда было следить за Деном.
Дену уже семь лет, и в этом возрасте детей вполне можно оставлять без присмотра, но только не на ферме. Песчаные тигры сюда не забредают, но в округе есть несколько ферм, принадлежащих туземцам, и стоит зазеваться глядь, а дети служащих и туземцев бегают вместе. Служащие компании и туземцы не общаются друг с другом. О чем нам разговаривать? Но детям этого не объяснишь. Они будут либо сидеть вместе в одной канаве и квакать, либо драться. Просто не замечать друг друга они не могут.
В прошлом году у моего соседа было десять штук детей, а в этом, кажется, двое померли. У них визгливые голоса, ужасный английский и шелушащиеся от недоедания руки. Все выращивают вирилею, потому что в Кипарисовой долине самое прибыльное - вырастить вирилею и, продав, купить остальное. Свежие фрукты и экран компьютера эти дети видали только в дешевом кино. Мне до безумия жаль этих детей, но я не могу их спасти. Их могут спасти только их отцы. А отцы греются на завалинке и рассказывают гадости про тех, кто трудится в садах. Иногда к завалинке подкатывает машина, отцы садятся в нее и едут кинуть бомбы в Президента.
Не хочу, чтобы мои дети общались с туземцами.
Поэтому, когда я обнаружил, что Дена нет, а на дворе уже сумерки, я сел в машину и поехал к синей канаве.
В лощине у синей канавы уже стемнело, звезды рассыпались по небу, как спелые десятицентовики, и цветы вирилеи, красные под солнцем и оранжевые под луной, поменяли окраску. Я остановился на мгновение, чтобы полюбоваться садами, и тут до меня донесся отчаянный детский крик. Кричал Ден.
Я перепрыгнул через канаву, обвалился в воду и полез раком наверх.
Мальчишки дрались у плетня, перед старым садом, Ден и какой-то туземец катались по траве. Туземец был вдвое старше Дена. Пока я бежал к плетню, туземец сел на Дена, выхватил у него из рук автомат и стал бить его прикладом по голове. Я заорал. Туземец оглянулся, вскочил и бросился к лесу. Остальные мальчишки подняли визг, разлетаясь, как стая голубей. Я схватил автомат и завопил:
- Стой!
Мальчишки улепетывали. Я дал очередь поверх стволов вирилеи. Автомат не стрелял. Я взглянул на него и сообразил, что это игрушечный автомат, который я подарил Дену на день рождения. Это. была очень дорогая игрушка.
Туземные мальчишки уже перебрались через канаву и улепетывали по дороге. Ден с товарищами швыряли им вслед комья грязи и улюлюкали.
- Что случилось? - спросил я.
Дети опустили головы. Эрик Митчелл сказал:
- Мы хотели играть в войну, как всегда. У них были луки, а у нас автоматы. Вдруг они набросились на нас и стали отбирать автоматы. Они сказали: "Старые игры кончились. Теперь наши отцы возьмут себе ваши автоматы. А потом они возьмут себе ваши машины и фермы". Вот мы и подрались.
На обратном пути Ден сидел в машине тихо, как курица на яйце, утирая сопли и кровь. Один раз он спросил:
- А что, когда у них будут наши автоматы, они станут жить так же хорошо, как мы?
- Нет, - сказал я, - когда у них будут наши автоматы, они потеряют последний шанс жить так же хорошо, как мы.
Я забыл навесные кольца для "Эльзы" и в полдень воротился за ними на ферму. У ворот под деревцем вирилеи сидел человек, которого я меньше всех ожидал тут встретить, - это был ван Роширен, У его ног лежал в корзинке связанный петух. Петуха я положил в корзинку вчера вечером. Рядом с ним сидел Ден, и они о чем-то беседовали. Ден заметил меня и убежал.
- Какими судьбами, - сказал я, - вы же собирались в Долину Четырех Собак?
- Видите ли, - сказал ван Роширен, - меня просили говорить, что я еду в Долину Четырех Собак. На самом деле я ехал в Дайтан.
Дайтан находился в двухстах километрах к северу.
- Там меня обещали встретить, - продолжал ван Роширен, - и отвезти к Исану Красивые Глаза, Исан Красивые Глаза желал поговорить со мной.
Я хлопнул глазами. Чтобы Исан Красивые Глаза, племянник полковника и человек, который ненавидит землян, хотел встретиться с этим телепроповедником?!
- Но они обманули меня, - продолжал неторопливо ван Роширен. - Меня завезли в какое-то ущелье, ограбили, раздели и побили. Они хотели прикончить меня, но в конце концов решили не брать греха на душу и даже, как видите, дали платье.
Последнее утверждение было сильно преувеличено. Ему дали, кажется, какой-то мешок, в котором держали канистру с бензином.
- Но ведь вы поехали в Дайтан в пятницу, - удивился я. - Что же вы делали эти два дня?
- Шел обратно.
- Пешком?
- Не всегда пешком, - возразил он, - иногда на телегах. Господь наказал меня за гордость и напомнил мне, что прежде чем говорить с такими, как Исан, надо послушать простых людей.
Он выглядел грустней, чем петух в корзинке. Вероятно, ему все-таки очень хотелось встретиться с Исаном. Впрочем, его желание разделяла вся служба безопасности.
- А завтра, в воскресенье, - сказал ван Роширен, - я читаю проповедь в Нерри!
- Значит, у вас стащили ваши двадцать девять серебреников и все прочее, - уточнил я. - Как вы думаете добраться до Нерри?
- Предыдущая
- 9/32
- Следующая
