Фарс, или Долой одиночество ! - Воннегут-мл Курт - Страница 7
- Предыдущая
- 7/30
- Следующая
Даже детьми мы понимали, что конкурсы красоты не для нас.
Однажды Элиза изрекла пророческие слова. Ей тогда было не больше восьми лет. Так вот, сказала она, а почему бы мне не быть победительницей конкурса красоты на Марсе?
Да, она предчувствовала, что найдет свою смерть на Марсе.
Детьми мы наивно верили, что нам ужасно повезло, что мы некрасивы.
Мы узнавали из многочисленных книг романтического направления, читанных мною вслух высоким надтреснутым голосом, что в личную жизнь красивых людей постоянно врываются авантюристы и начисто ломают ее.
Этого нам хотелось меньше всего. Ведь вдвоем мы обретали не только гениальность, но и свою Вселенную, заселенную по нашему же вкусу.
Необходимо отдать должное: одевались мы во все лучшее, что только можно было купить за деньги. Ежемесячно наши феноменальные мерки отсылались лучшим в мире портным, обувщикам, модельерам, белошвейкам.
Няньки, которые одевали и раздевали нас, получали неописуемое удовольствие, наряжая нас для воображаемых светских развлечений миллионеров. Нас одевали для танцев, скачек, лыжных каникул в горах, занятий в частных закрытых школах, вечеринок на Манхэттене с морем шампанского и прочих оказий. На самом деле мы никогда не покидали свой "астероид".
Так-то вот.
Несмотря на всю гениальность, обладая чувством юмора и понимая комизм происходящего, мы даже не догадывались, что находимся в самом центре трагедии. Нам даже не приходило в голову, что кого-то тошнит от восхищения при встрече с нами. Как же мы были наивны, если не сознавали всей важности красивой внешности.
Вот почему рассказ "Гадкий утенок", который я как-то прочитал Элизе в мавзолее, показался нам полнейшей бессмыслицей.
В рассказе, если вы помните, говорится о птенце, которого растили утки. Он был самым уродливым и неказистым утенком. Когда он вырос, он превратился в лебедя. Помню, как по ходу чтения Элиза сказала, что рассказ был бы куда интересней, если бы в конце маленькая птичка, вразвалочку прохаживаясь по бережку, вдруг превратилась в носорога.
Так-то вот.
8
Не скрою, мы частенько грешили с Элизой тем, что подслушивали разговоры взрослых. Делали мы это из тайных укрытий.
Справедливости ради необходимо сказать, что до злополучного пятнадцатилетия мы ни разу не слышали худого слова в свой адрес.
Мы не представляли особого интереса для слуг, которые вполне привыкли к нашим выходкам.
Доктора Мотта занимало исключительно количество поглощаемой нами пищи и соответственно выводимых отходов.
А милые родители во время ежегодных налетов на "астероид" бывали полностью парализованы нашим видом, и языки прочно застревали у них в горле.
Помню, как во время кратких визитов папа имел обыкновение подробно пересказывать маме то, что он вычитал во вчерашней газете. Делал он это непременно с отрешенным видом, запинаясь на каждом слове.
Родители не забывали захватить для нас подарки. Это были игрушки торгового дома Шварца.
Фирма гарантировала, что "игрушки благотворно повлияют на умственное развитие вашего трехлетнего малыша".
Так-то вот.
Да, я порой задумываюсь над разными шутками, которые выкидывает судьба. Нет в этой жизни ничего хорошего, поверьте, особенно во второй ее половине. Но Мелодии и Изадору я об этом ни-ни! Пусть себе пока радуются!
Вот я и снова вспомнил первоклассную шутку. Ее почему-то хранили от нас с Элизой в строжайшей тайне. При воспоминании меня тут же охватывает благоговейный трепет.
А шутка сама по себе проста до неприличия: наши собственные родители с нетерпением ждали нашей смерти.
Родители прибыли к ужину. Ужинали мы обычно в четыре часа дня. Подарки вручались только на следующий день.
Как всегда, мы устроили небольшую перестрелку среди отделанных кафелем стен столовой. Я запустил в Элизу авокадо. Она поразила меня филе. Потом мы дружно обстреляли служанку теплыми домашними булочками от Паркера. Мы делали вид, что понятия не имеем о приезде родителей. Более того, не моргнув глазом, мы притворились, что не замечаем, как родители наблюдают за нашим поведением сквозь узкую дверную щель.
Да, вот и после перестрелки, так еще и не встретившись с родителями лицом к лицу, мы подверглись обряду очищения: нас тщательно вымыли и посыпали ароматным тальком. Потом обрядили в пижамы, халаты и тапочки. Спать нас укладывали обычно в пять. Мы притворялись, что спим по шестнадцать часов в сутки.
После этого наши няньки Овета Купер и Мэри Сельвин Кэрк проворковали, что в библиотеке нас ждет сюрприз. На наших лицах было написано полное недоумение.
К тому времени мы уже были настоящими великанами.
Я тащил за собой на веревочке резиновый катер. Считалось, что это моя любимая игрушка. Колтун иссиня-черных Элизиных волос украшала красная бархатная лента.
Как всегда, нас предусмотрительно отделял от родителей массивный журнальный стол.
Как всегда, родители сидели, потягивая бренди.
Как всегда, в камине шипели и потрескивали сосновые и свежеспиленные яблоневые дрова.
Как всегда, свысока улыбался участникам ритуальной сцены с писанного маслом портрета профессор Илия Рузвельт Свеин.
Как всегда, родители поднялись навстречу нам из кресел. Они смотрели на нас снизу вверх. Они улыбались кисло-сладко, едва скрывая свое отвращение. Пока что мы об этом не догадываемся.
Как всегда, мы изобразили бурный восторг, не забывая сделать вид, что не узнаем их.
Как всегда, папа держал речь.
"Как поживаете, Элиза и Уилбер? - поинтересовался он. - Выглядите вы прекрасно. Мы рады вас видеть. Вы узнаете нас?"
Мы с Элизой неловко переглядывались, вращая глазами и беспомощно лепеча по-древнегречески. Помню еще, Элиза отпустила шуточку на древнегреческом, что вот, мол, счастье подвалило, быть в кровном родстве с такими куколками.
Папа пришел на помощь. Он произнес имя, которое мы ему дали на своем дурацком языке много лет назад.
"Я ваш Блю-лю", - сказал он.
Мы с Элизой стали как вкопанные.
"Блю-лю, - наперебой повторяли мы, захлебываясь от счастья. - Блю-лю! Блю-лю!"
"А это, - сказал папа, указывая на маму, - ваша Маб-лаб".
- Предыдущая
- 7/30
- Следующая
