Неополимая Купина (Стихи о войне и революции) - Волошин Максимилиан Александрович - Страница 6

• Предыдущая
• 6/19
• Следующая

По Руси что ветер засвистал, Освещал свой путь двойной луною, Пасолнцы на небе засвечал. Шестернею в полночь над Москвою Мчал, бичом по маковкам хлестал. Вихрь-витной, гулял я в ратном поле, На московском венчанный престоле Древним Мономаховым венцом, С белой панной -- с лебедью -- с Мариной Я -- живой и мертвый, но единый -Обручался заклятым кольцом.

Но Москва дыхнула дыхом злобным -Мертвый я лежал на месте Лобном В черной маске, с дудкою в руке, А вокруг -- вблизи и вдалеке -Огоньки болотные горели, Бубны били, плакали сопели, Песни пели бесы на реке... Не видала Русь такого сраму! А когда свезли меня на яму И свалили в смрадную дыру -Из могилы тело выходило И лежало цело на юру. И река от трупа отливала, И земля меня не принимала. На куски разрезали, сожгли, Пепл собрали, пушку зарядили, С четырех застав Москвы палили На четыре стороны земли.

Тут тогда меня уж стало много: Я пошел из Польши, из Литвы, Из Путивля, Астрахани, Пскова, Из Оскола, Ливен, из Москвы... Понапрасну в обличенье вора Царь Василий, не стыдясь позора, Детский труп из Углича опять Вез в Москву -- народу показать, Чтобы я на Царском на призоре Почивал в Архангельском соборе, Да сидела у могилы мать.

А Марина в Тушино бежала И меня живого обнимала, И, собрав неслыханную рать, Подступал я вновь к Москве со славой... А потом лежал в снегу -- безглавый -В городе Калуге над Окой, Умерщвлен татарами и жмудью... А Марина с обнаженной грудью, Факелы подняв над головой, Рыскала над мерзлою рекой И, кружась по-над Москвою, в гневе Воскрешала новых мертвецов, А меня живым несла во чреве...

И пошли на нас со всех концов, И неслись мы парой сизых чаек Вдоль по Волге, Каспию -1000 на Яик, -Тут и взяли царские стрелки Лебеденка с Лебедью в силки.

Вся Москва собралась, что к обедне, Как младенца -- шел мне третий год -Да казнили казнию последней Около Серпуховских ворот.

Так, смущая Русь судьбою дивной, Четверть века -- мертвый, неизбывный Правил я лихой годиной бед. И опять приду -- чрез триста лет.

19 декабря 1917 Коктебель

СТЕНЬКИН СУД

Н.Н. Кедрову

У великого моря Хвалынского, Заточенный в прибрежный шихан, Претерпевый от змия горынского, Жду вестей из полуношных стран. Всё ль как прежде сияет - несглазена Православных церквей лепота? Проклинают ли Стеньку в них Разина В воскресенье в начале поста? Зажигают ли свечки, да сальные В них заместо свечей восковых? Воеводы порядки охальные Всё ль блюдут в воеводствах своих? Благолепная, да многохрамая... А из ней хоть святых выноси. Что-то, чую, приходит пора моя Погулять по Святой по Руси.

Как, бывало, казацкая, дерзкая, На Царицын, Симбирск, на Хвалынь -Гребенская, Донская да Терская Собиралась ватажить сарынь. Да на первом на струге, на "Соколе", С полюбовницей -- пленной княжной, Разгулявшись, свистали да цокали, Да неслись по-над Волгой стрелой. Да как кликнешь сподрушных -- приспешников: "Васька Ус, Шелудяк да Кабан! Вы ступайте пощупать помещиков, Воевод, да попов, да дворян. Позаймитесь-ка барскими гнездами, Припустите к ним псов полютей! На столбах с перекладиной гроздами Поразвесьте собачьих детей".

Хорошо на Руси я попраздновал: Погулял, и поел, и попил, И за всё, что творил неуказного, Лютой смертью своей заплатил. Принимали нас с честью и с ласкою, Выходили хлеб-солью встречать, Как в священных цепях да с опаскою Привезли на Москву показать. Уж по-царски уважили пыткою: Разымали мне каждый сустав Да крестили смолой меня жидкою, У семи хоронили застав.

И как вынес я муку кровавую, Да не выдал казацкую Русь, Так за то на расправу на правую Сам судьей на Москву ворочусь. Рассужу, развяжу -- не помилую, -Кто хлопы, кто попы, кто паны... Так узнаете: как пред могилою, Так пред Стенькой все люди равны. Мне к чему царевать да насиловать, А чтоб равен был всякому -- всяк. Тут пойдут их, голубчиков, миловать, Приласкают московских собак.

Уж попомнят, как нас по Остоженке Шельмовали для ихних утех. Пообрубят им рученьки-ноженьки: Пусть поползают людям на смех. И за мною не токмо что драная Голытьба, а казной расшибусь -Вся великая, темная, пьяная, Окаянная двинется Русь. Мы устроим в стране благолепье вам, -Как, восставши из мертвых с мечом, -Три угодника -- с Гришкой Отрепьевым, Да с Емелькой придем Пугачем.

22 декабря 1917 Коктебель

КИТЕЖ

1

Вся Русь -- костер. Неугасимый пламень Из края в край, из века в век Гудит, ревет... И трескается камень. И каждый факел -- человек. Не сами ль мы, подобно нашим предкам, Пустили пал? А ураган Раздул его, и тонут в дыме едком Леса и села огнищан. Ни Сергиев, ни Оптина, ни Саров - Народный не уймут костер: Они уйдут, спасаясь от пожаров, На дно серебряных озер. Так, отданная на поток татарам, Святая Киевская Русь Ушла с земли, прикрывшись Светлояром... Но от огня не отрекусь! Я сам -- огонь. Мятеж в моей природе, Но цепь и грань нужны ему. Не в первый раз, мечтая о свободе, Мы строим новую тюрьму. Да, вне Москвы -- вне нашей душной плоти, Вне воли медного Петра -Нам нет дорог: нас водит на болоте Огней бесовская игра. Святая Русь покрыта Русью грешной, И нет в тот град путей, Куда зовет призывный и нездешной Подводный благовест церквей.

2

Усобицы кромсали Русь ножами. Скупые дети Калиты Неправдами, насильем, грабежами Ее сбирали лоскуты. В тиши ночей, звездяных и морозных, Как лютый крестовик-паук, Москва пряла при Темных и при Грозных Свой тесный, безысходный круг. Здесь правил всем изветчик и наушник, И был свиреп и строг Московский князь -- "постельничий и клюшник У Господа", -- помилуй Бог! Гнездо бояр, юродивых, смир 1000 енниц - Дворец, тюрьма и монастырь, Где двадцать лет зарезанный младенец Чертил круги, как нетопырь. Ломая кость, вытягивая жилы, Московский строился престол, Когда отродье Кошки и Кобылы Пожарский царствовать привел. Антихрист-Петр распаренную глыбу Собрал, стянул и раскачал, Остриг, обрил и, вздернувши на дыбу, Наукам книжным обучал. Империя, оставив нору кротью, Высиживалась из яиц Под жаркой коронованною плотью Своих пяти императриц. И стала Русь немецкой, чинной, мерзкой. Штыков сияньем озарен, В смеси кровей Голштинской с Вюртембергской Отстаивался русский трон. И вырвались со свистом из-под трона Клубящиеся пламена -На свет из тьмы, на волю из полона - Стихии, страсти, племена. Анафем церкви одолев оковы, Повоскресали из гробов Мазепы, Разины и Пугачевы - Страшилища иных веков. Но и теперь, как в дни былых падений, Вся омраченная, в крови, Осталась ты землею исступлений - Землей, взыскующей любви.

• Предыдущая
• 6/19
• Следующая