Любящие и мертвые - Браун Картер - Страница 7
- Предыдущая
- 7/28
- Следующая
— Настоящая леди, — закудахтал карлик, оценив мое пренебрежение к табаку. — У нее нет никаких пороков.
— Карл, перестань дурачить нас, — обратился к брату Дон. — Ты опять впадаешь в детство.
Карл пожал плечами:
— Как я могу запретить мистеру Лимбо выражать свое мнение? Я отвечаю за себя, он — за себя. У нас ведь демократия.
— Пусть твой урод лепечет, что хочет, только оставит мою жену в покое! — неожиданно вскричал Дон.
— А мне высказывания мистера Лимбо кажутся любопытными, — подал голос Пейтен. — Я бы хотел послушать его еще.
— Пожалуйста, — карлик не заставил себя ждать. — Почему у вас вылезли волосы, мистер? Ваша голова усохла?
Грегори Пейтен стал похож на перезрелую сливу и припал к чашке с кофе.
Фабиан Дарк ухмыльнулся:
— Что, получили? Вам следует быть осторожным. Ванда должна была предупредить вас, что с мистером Лимбо шутки плохи. Карл у нас чудак и проказник... Неисправимый, причем.
— Значит, его невозможно ничем подкупить. Он неподкупный — очко в пользу Карла, — сказала я.
Мне хотелось показать, что Дон женился на девушке с соображением, а не на какой-нибудь пустышке. Наверное, Убхарты поняли это — за столом воцарилась тишина.
Колокольчик в руке Эдвины заставил кое-кого вздрогнуть.
Вновь появилась прислуга, собрала приборы и тарелки. Когда женщина вышла, Ванда презрительно хмыкнула:
— Таковы мы, Убхарты! Дружная семья... Дружная, когда речь идет о каких-то десяти миллионах долларов.
— Слетелись, — проскрипела Эдвина. — Я даже слышу, как хлопают ваши крылья. Один гриф-стервятник, второй...
— Ну, уж так обязательно и стервятники. Скажем иначе: летучие мыши, — начал подтрунивать Фабиан Дарк.
Грегори Пейтен смотрел на происходящее, широко распахнув свои выцветшие глаза.
— Я и не ожидал, что будет так интересно, — улыбнулся он, и его зубы вновь произвели на меня сильное впечатление. — В следующий раз я возьму записную книжку. Надеюсь, что у Убхартов всегда такой острый обмен мнениями и мне будет что записать...
Мистер Лимбо вмешался и заговорил капризным голосом:
— Карл, я уже не хочу Мэвис, я хочу Ванду!
— Не строй иллюзий, — ответил Карл, — ведь ты всего лишь кукла, набитая черт знает чем.
— Это не аргумент! Ведь вышла же Ванда замуж за этого, усохшего! В его голове тоже одна вата и опилки. Значит, выйдет и за меня!
Ванда вскочила, словно ошпаренная крутым кипятком.
— Если так будет продолжаться все три дня, наследство покажется мне ничтожной компенсацией за этот мерзейший спектакль!
— Пойдем, дорогая, — поднялся Пейтен, чья рожа была разукрашена выступившими багровыми пятнами.
— Хорошо. Выпьем коктейль в гостиной, — едва разжимая губы, ответила Ванда.
Супружеская чета удалилась, и Дон с укором посмотрел на Карла.
— Что ты вытворяешь? Угомонись!
— Кто это? — не открывая рта, спросил карлик. — Твой брат?
— Наполовину, — ответил Карл. — Не обращай на него внимания. У него есть вторая, чуждая мне половина, начиненная испанской дуростью. Это перешло к нему от матери испанки...
— Скажи, а он не собирается умирать? — закудахтал мистер Лимбо. — Вот было бы здорово! Мне досталась бы его женушка. Обожаю грудастых блондинок — они теплые, мягкие...
— Любуйся ею, пока она не исчезла, — недобро усмехнулся Карл. — У жен моего сводного брата есть такая манера — погибать в автокатастрофах или падать со скал.
— Кретин!
Дональд Убхарт отшвырнул кресло, в котором сидел, и с крепко сжатыми кулаками подскочил к Карлу.
Карл тоже поднялся, сжав кулаки.
— Сейчас я засуну твою куклу тебе прямо в глотку! — заорал Дон.
Он замахнулся, намереваясь ударить брата, но Карл был готов к нападению и первым нанес Дональду сильнейший удар под ложечку. Дон согнулся. Лицо его перекосила гримаса боли, голова упала. Карл схватил брата за волосы, поднял голову и нацелился разбить коленом лицо.
Ну уж нет!
У Мэвис должен быть нормальный «муж», пусть даже сроком на три дня, а не распухшее бревно. Неожиданно для Карла я ударила его ребром ладони по шее и с силой хлопнула обеими руками по ушам — это были мои излюбленные приемы, почерпнутые у морского сержанта.
Карла буквально потрясло это неожиданное нападение. Он попытался взглянуть на меня, глаза его расширились, язык вывалился. Я врезала ему еще один прямой, целясь в переносицу. Через мгновение он уже стоял на коленях рядом с братом и смотрел на окружающих мутными глазами безумца.
Карл и Дон шарили по полу руками, пытались встать, но безуспешно.
Тут я услышала голос Эдвины, которая наблюдала за происходящим с нескрываемым злорадством.
— Дурная кровь! — сказала она. — Дурная кровь, жестокое сердце и извращенный ум, причем, у обоих. Дональд получил это «наследство» от испанской ведьмы, а Карл — от сумасшедшей южанки.
Фабиан Дарк с независимым видом курил дорогие сигары. Наконец он соизволил разлепить губы:
— Все, что вы говорили про кровь, сердце и ум, вполне можно отнести к отцу обоих сыновей. Надо быть искренними хотя бы в нашем кругу и честно признать: Рэндолф Убхарт был мизантропом.
— Рэндолф был замечательным человеком! — воскликнула Эдвина. — Это не его сыновья! Это — выродки!
— Я бы не стал говорить, что Рэндолф Убхарт был замечательным. Он был незаурядной личностью — да. В своем роде, человеком выдающимся, но озлобленным и жестоким. И нет большого секрета в том, что здесь происходило кое-что, выходящее за рамки общественной морали. И происходило это по воле Убхарта-старшего. Так что нет необходимости поминать всуе его жен. Мать Дона не была ведьмой, а мать Карла — сумасшедшей.
— О чем вы? — высоким голосом вскрикнула Эдвина, ее бледные щеки вспыхнули.
Адвокат улыбнулся.
— Я довольно прозрачно намекаю на подвал... О вашем подземелье ходят слухи... Говорят, там зажигают свечи, надевают маски, заковывают людей в цепи, справляют обряды... Вам это хорошо известно, Эдвина. Ведь вы помогали Рэндолфу Убхарту в его играх, не так ли? Были у него подручной.
Эдвина хотела что-то крикнуть, но лишь тяжело задышала, как лошадь под непосильным грузом, и закусила указательный палец так, что выступила кровь. Ничего не сказав, она выскочила из столовой.
— Рэндолф был не только странным шутником, — сказал Фабиан, обращаясь ко мне, — он был еще и затейником.
На лицо адвоката наползла кривая ухмылка, а глаза заблестели так ярко, что я испугалась.
Вдруг кто-то резко сжал мое плечо. Я решила, что это Карл, и хотела резко отпихнуть мерзавца. Но это был Дональд. Боль немного отпустила его, он смог выпрямиться.
Что касается Карла, тот все еще ползал по полу с остекленевшими глазами.
— Пора спать, Мэвис, — сдавленным голосом сказал Дон. — Вечер, кажется, несколько затянулся. Пойдем отдохнем...
— Мистер Убхарт, что вы себе позволя... — начала я и осеклась.
Разве может жена отказывать мужу в том, что принадлежит ему по праву?
— Мэвис дурачится, это в ее стиле, — сказал Дон Фабиану и улыбнулся через силу.
— Я понимаю, — вежливо ответил тот, — и вижу, что вы оба, несмотря на целый год супружества, все еще пылаете страстью. Надеюсь, эта ночь вам удастся.
— Спокойной ночи, — сказал Дон.
— Спокойной ночи, Фабиан, — улыбнулась я. — Вы что-то говорили про цепи. Их звон не помешает нам выспаться?
— Выспаться сегодня ночью вам может помешать только кое-что другое... Вы мне нравитесь как семейная пара: любящая преданная жена и надежный муж, будущий миллионер.
Он глуповато хихикнул.
Дон подтолкнул меня к выходу.
Мистер Лимбо валялся на стуле, его нарисованные глаза глядели безучастно, а глуповатая ухмылка напомнила мне Фабиана. Не знаю, почему, но я вдруг подумала: если бы передо мной стоял выбор — мистер Лимбо или мистер Дарк, я выбрала бы последнего. Какие только мысли ни забредают в мою несчастную голову!..
Мы поднялись в свои апартаменты. Дон прикрыл дверь.
Интересно, неужели Дон относится к тем «пещерным мужчинам», с которыми я разговариваю на языке жестов, самый выразительный из которых — удар по почкам? В таком случае, я, разумеется, спасу свою «честь», но что получу взамен? Или Дон из так называемых «порядочных людей», которые выдают ханжество за нормы морали?
- Предыдущая
- 7/28
- Следующая
