Сын Чернобога - Шведов Сергей Владимирович - Страница 28
- Предыдущая
- 28/76
- Следующая
– Градимир поступает мудро, – веско произнес Гостевид. – И не нам, боярин Есень, судить человека, уходящего в страну Вырай.
– Так ведь без князя остаемся! – почти выкрикнул молодой боярин.
– Зато с воеводой, – осадил его Стемир.
– Спасибо, боярин, утешил, – взъярился Есень. – Только я служить варяжскому приблуде не намерен.
– Воевода Олег хорошего рода, – возразил ему Гостевид.
– Кто бы спорил, боярин, – криво усмехнулся Есень. – Быть сыном бога прибыльно и почетно, но только не тогда, когда твоим отцом является Вий.
В словах Есеня, конечно, была своя правда, но боярин Стемир прожил на этом свете дольше и знал гораздо больше молодого боярина. В том числе и о Чернобоге. А Чернобог – это не только Вий, хозяин навьего мира, но и Велес, покровитель скота, земледелия и домашнего достатка, и наконец, он еще и юный Ярила, оплодотворяющий богиню земли Мару, которую волхвы считают одним из воплощений Макоши.
Стемир расспросил мечников из франков, пришедших вместе с Олегом на Русь, и пришел к выводу, что зачат молодой воевода был именно в Ярилины дни, следовательно, он никак не мог быть сыном Вия. Именно в эти дни Ярила оплодотворяет Мару, дабы та по осени одарила всех щедрым урожаем. И уж конечно, очарованная юным Чернобогом Мара, она же Макошь, щедро наделила его сына удачей.
Впрочем, он был не только его, но и ее сыном, какое бы женское лоно ни произвело Олега на свет, ибо земная женщина на короткий срок может вобрать в себя силу Мары, а земной муж может стать проводником божественной силы юного Ярилы. Другое дело, что не каждому мужчине и не каждой женщине выпадает такая доля. Боги весьма разборчивы в своем выборе, и не каждый ребенок, зачятый в Ярилины дни, пусть и с соблюдением всех необходимых обрядов, вберет в себя часть силы своего отца. Но воеводе Олегу, похоже, повезло. Его отцом действительно был Ярила, а небесным покровителем – сам Род, или Белл, как зовут его франки, тщательно следящий как за своими божественными сыновьями, так и за их чадами, рожденными в нашем мире.
– А бог Род здесь при чем? – удивился притихший Есень, внимательно слушавший боярина Стемира.
– А при том, что к нему воззвали князь Рерик и императрица франков Юдифь, свершившие положенный обряд. Похоже, в ту ночь зачат был не только Олег, но и нечто большее.
– Что именно? – насторожился боярин Гостевид.
– Кудесник Осташ полагает, что тот обряд дал жизнь не только двум знатным мужам, но и двум новым народам, которым еще предстоит пройти по этой земле долгий путь.
– А кудесник разговаривал с князем Градимиром? – спросил Гостевид, хмуря брови.
– И не только с князем, но и с волхвами Перуна и Даджбога. Похоже, они согласились с ним.
– Но ведь и кудесники, случается, ошибаются, – попробовал вновь возвысить свой голос Есень.
– Думай, что говоришь, – цыкнул на него боярин Стемир. – Такая ошибка гибельна не только для кудесника, но и для всей нашей земли. И уж коли Осташ сказал свое слово, значит, он получил на то согласие богов, Велеса и Макоши. А на божьем суде, состоявшемся по воле кудесников Коловрата и Людогнева, свою волю явили Даджбог и Перун. Сомнение дорого стоило кудесникам, как ты знаешь, боярин Есень, так что мой тебе совет – молчи.
Воевода Олег встретил гостей настороженно. Кривичам он не доверял, и для этого у него было достаточно причин. Но к столу он их позвал и заздравную чашу поднес, как это положено обычаем. Боярин Стемир с удивлением отметил, что молодой франк сильно изменился за последний месяц. От прежнего весельчака, потешавшего смолян петушиными боями, не осталось практически ничего. Ныне перед боярами сидел сильный муж, годный и для рати, и для совета. Зеленые глаза его холодно смотрели на кривичей, но вражды в этих глазах не было. Похоже, воевода еще не решил, как ему относиться к гостям.
– Князь Градимир признал своим чадо, еще не рожденное Милорадой, и о том мы намерены объявить ныне же на вече всем смолянам, – начал с главного Стемир. – За этим мы к нему и ходили.
– Добро, – кивнул головой воевода. – Я со своей стороны готов обещать и боярам, и простым кривичам, что мешаться в ваши дела не буду. Пока ребенок, рожденный Милорадой, не войдет в возраст, вершить суд на земле кривичей должны ближние бояре, как это и положено обычаем. Согласны ли вы, Стемир и Гостевид, взвалить сию тяжкую ношу на себя?
– Так затем и пришли, – прокашлялся Гостевид.
– Значит, так тому и быть, бояре. И еще одно Условие, но уже не мое, а великого князя Воислава Рерика: не платить дани ни Итилю, ни Киеву, а платить Новгороду. За это великий князь берет на себя заботу об охране ваших земель.
Бояре переглянулись. Конечно, будь князь Градимир в силе, можно было бы и возразить франку, но в нынешних условиях, когда в Смоленске князя считай что и вовсе нет, возражать Воиславу Рерику глупо. Его покровительство было выгодно смоленским боярам, оно спасало их от посягательств беспокойных волостных князей и давало возможность избежать смуты.
– У нас нет возражений, воевода, но есть сомнения, – осторожно начал боярин Гостевид. – Великий князь Новгородский далеко не молод, а наследника у него нет. Слышал я, что сестра твоя Ефанда является нареченной Воислава Рерика, и пришла, видимо, пора заключить этот брак. Страшно подумать, какая междоусобица разразится на землях ильменских словен в случае несчастья с великим князем и как это отзовется на нашей земле. А ведь и брат КНЯЗЯ Воислава князь Сивар тоже немолод и тоже бездетен. Все это порождает смущение в умах. Пойми нас правильно, воевода. Кривицкая земля с уходом князя Градимира осиротеет. На землях радимичей правит совсем юный князь. У великого князя Дира и его соправителя Аскольда со смертью княжича Герлава тоже не осталась наследников. Пришла пора задуматься о будущем всех славянских земель, иначе всех нас ждут нелегкие времена. Если ты не будешь возражать, то мы, смоляне, к договору, заключаемому с великим князем Воиславом Рериком, приложим не условие, но пожелание видеть на великом столе рядом с князем княгиню Ефанду.
Воевода Олег долго молчал, с интересом изучая рисунок на своей ладони, наконец он поднял голову и произнес:
– Это разумный совет, бояре. Думаю, князь Воислав прислушается к мнению мудрых людей.
Осташа поразил город, по воле великого князя Рерика возникший на берегу Волхова всего за несколько лет. Рерик, обиженный на ладожан, не пожалел денег на строительство, в чем его горячо поддержали приильменские роды, неожиданно для себя получившие первенство над ладожанами. И населением, и площадью новый город уже почти сравнялся с Ладогой, у которой отобрал не только первенство, но и название. Именно Ладогу во времена Буривоя и Гостомысла называли Новгородом в пику старым варяжским городам, но ныне у Ладоги появился соперник, опасный не столько своими размерами, сколько влиянием в Приильменье и по всей Руси, которое увеличивалось с каждым годом, с каждым днем.
Князь Воислав повелел, чтобы построенный им город называли Великим Новгородом в отличие от того, старого Новгорода, который теперь именовали просто Ладогой. Сам же князь вместе с ближними воеводами и старшими гридями разместился в городце, обнесенном высокой стеной, который окрестные жители называли Рериковым по имени владельца. Этот городец очень напоминал замки, которые Осташ видел в империи франков и в варяжских землях. Впрочем, и восточно-славянские городцы мало чем отличались от фряжских и варяжских.
Кудесника бога Велеса, прибывшего в землю ильменских словен в окружении свиты из боготуров и волхвов, в Рериковом городце приняли с почетом, но сам великий князь встречать их не вышел, выслав навстречу Осташу своего младшего брата Сивара. Князь Сивар, сильно сдавший после смерти Трувара, потерял, казалось, и словоохотливость, и веселый нрав, присущий ему от рождения. Обнявшись с Осташем и боготуром Драгутином, он поприветствовал остальных гостей взмахом руки и пригласил всех в терем, ставленный все-таки славянским, а не фряжским рядом.
- Предыдущая
- 28/76
- Следующая
