Королевства, проигранные в карты - Брайт Владимир - Страница 29

• Предыдущая
• 29/62
• Следующая

Уже во второй раз за каких-то неполных полчаса моя кровь обильно оросила землю этой проклятой арены. Судя по всему, это начинало входить в традицию. Извернувшись, я все же сумел вспороть брюхо зубастой твари мечом, который в отличие от щита, к счастью, остался в недрогнувшей руке[80].

В общем, после такого блестящего начала на моем боевом счету числились уже два трупа «домашних любимцев», или «братьев наших меньших», или «собак – друзей человека», или...

Пес, который сбил меня с ног, наверное, был самым смышленым в своем помете. Потому что, как только я сбросил с себя мертвую собаку, числившуюся в списке убийств под номером два, и попытался приподняться, чтобы оценить ситуацию, он без промедления прыгнул... Но, наученный горьким опытом своих предшественников, оставив в покое горло, вцепился в руку, держащую меч. Видимо, посчитав, что без него я не представляю серьезной опасности.

И вот это было большой ошибкой со стороны хитрого чудовища.

Доспехи, которые напялили на меня в начале представления, не позволили этой твари сразу же перекусить руку, поэтому для начала она повисла на ней мертвой хваткой. И если бы я не был супергероем (благодаря действию стимуляторов), то концовка матча, несомненно, была бы за псом. Но, повторяю, я был настолько силен, что смог поднять руку, в которую вцепилось это чудовище, весившее никак не меньше ста фунтов, и, размахнувшись, изо всех сил ударить пса о барьер арены, так что несчастное создание оказалось между стеной с одной стороны и моей многострадальной рукой – с другой. Раздался неприятный хруст, сопровождаемый жутким предсмертным хрипом, и мои руки обагрились кровью – в прямом смысле этого слова.

– Какая неслыханная жестокость! – с хорошо разыгранным страданием в голосе закричал мой внутренний любитель животных. – Из-за этих натуралистических сцен в широкий прокат критика допустит фильм с жестким возрастным ограничением, что негативно повлияет на кассовые сборы, и в титрах мы уже не сможем с чистой совестью написать, что во время съемок ни одно животное не пострадало. А если об этом узнают активисты из Общества защиты животных, то нас вообще линчуют на месте, – продолжила со своим чудовищным чувством юмора моя не вовремя ожившая шизофрения.

– Если ты не проболтаешься, с моей стороны тоже не будет утечки информации, – успокоил я борца за права животных, лихорадочно соображая, что делать дальше, и одновременно вертя головой во все стороны в поисках новых врагов.

Ждать долго не пришлось, так как через пару секунд я увидел это...

– Какая гадость! – Меня передернуло. Это было настолько отвратительно, что на мгновение я опять вспомнил о своем многострадальнем желудке[81], и именно в этот момент под впечатлением увиденного окончательно решил для себя никогда не заводить дома собаку. Оказывается, пока я, истекая кровью, терял последние силы в отчаянной борьбе с тремя кровожадными псами, четвертый, незаметно подкравшись к спокойно лежащему, наполовину остывшему и потому ничего не подозревающему Компоту, разворошил его укрытие, состоящее из двух щитов, и принялся преспокойно отгрызать руку колдуна.

– Мы теряем, старикана! – истошно закричал внутренний голос.

– А то я сам не вижу, – процедил я сквозь зубы, и так как времени на раздумья особенно не было, то самое умное, что пришло мне в голову, было повторить трюк Билли с эффектными акробатическими прыжками.

Сжавшись как пружина и резко оттолкнувшись здоровой ногой, я прыгнул вперед, держа свой верный клинок в вытянутых руках, собираясь таким экстравагантным образом разделаться с хищной тварью, проткнув ее насквозь. Я летел красиво, с размахом, не переживая и ни о чем не думая, будучи при этом спокоен, как стрела[82].

Но... Габариты собаки были в несколько раз меньше, чем у Шрадха, следовательно, попасть в нее было намного труднее. К тому же не стоит забывать, что реакция у нее была раз в десять быстрее. Поэтому нет ничего удивительного, что хитрое животное, заметив краем глаза, что какой-то идиот летит в его направлении и явно не с миссией доброй воли, для начала просто отпрыгнуло в сторону. Чем и дало мне возможность спокойно пролететь мимо, попутно вспахав животом участок невозделанной почвы.

– Ты облажался, – прокомментировал это событие внутренний голос.

– Мы облажались, – поправил его я, выплевывая набившуюся в рот пыль.

– Нет, меня, пожалуйста, не привлекай к ответственности за свои идиотские выходки, – потребовал он. – Потому что...

КЛАЦ!!!

В пластину доспехов, защищающую шею, впились клыки хитрой твари, которая, воспользовавшись моим беспомощным положением, прыгнула мне на спину, мертвой хваткой вцепившись в шею. Зубы проклятого «четвероного друга», который, к большому сожалению, в самом раннем детстве не повстречал своего доброго Герасима, все крепче сжимались. И я понял, что если пластина не выдержит, то острые клыки разорвут мне горло, а если выдержит, то меня задушат эти самые доспехи, которые уже начали сжиматься под чудовищным давлением собачьей хватки.

– Проклятье!!! Сделай же что-нибудь скорее!!!

– А-а-г-ггхххрр, мо-о-меент...

Но все, что я смог придумать при таком раскладе, это прохрипеть из последних сил:

– По-мо-ги-те!

Обращаясь неизвестно к кому, потому что сам уже не мог достать этого проклятого монстра.

Как и положено в таких случаях, спустя некоторое время цветные круги поплыли перед моими глазами, в ушах зазвенело, и последнее, что я успел подумать, было...

А впрочем, это слишком неприлично, чтобы выносить на суд широкой аудитории.

Кто-то отчаянно хлестал меня по щекам, пытаясь привести в чувство.

– Мама, мне снился ужасный кошмар, – пробормотал я, не открывая глаз и медленно возвращаясь к жизни.

– Я что-то не припоминаю, чтобы мама будила нас таким экзотическим способом, – разорвал этот тревожный сон мой вечный спутник.

Действительно, что-то тут было не так: мама никогда не приветствовала силовой стиль в воспитании.

Мучительным усилием воли разлепив веки, я сразу же крепко зажмурился: увиденное настолько испугало меня, что я чуть было вновь не потерял сознание от страха.

– Малыш, не валяй дурака, мне некогда возиться с тобой, – донесся смутно знакомый голос.

Открыв глаза, я опять увидел эту маску смерти, но теперь, разобрав знакомые интонации, уже не так испугался, а немного подумал и пришел к выводу, что при определенном освещении и богатом воображении, не забывая, конечно, и о звуковом сопровождении, можно с двадцати-двадцатипятипроцентной уверенностью предположить, что передо мной всего лишь старина Билли, а не демон из преисподней, пришедший за моей практически непорочной душой.

– Билли, это ты? – Я все-таки не слишком доверял ощущениям.

– А что, ты приглашал на этот праздник еще кого-то? Конечно, ...... .......... ........... ........... .......... это я.

Да, теперь я действительно убедился, что это он. Никто другой не умел так грязно ругаться, сохраняя при этом очаровательную непосредственность, присущую, пожалуй, лишь маленьким детям и определенной категории душевнобольных. Надо отдать ему должное – на этой стезе ему не было равных. Но как бы хорошо он ни умел ругаться прежде, сейчас это не имело никакого значения, потому что выглядел толстяк просто ужасно. На месте лица у него был большой распухший кровоподтек с кусками свисающей располосованной кожи. Половина скальпа была практически снята, вторая держалась на честном слове. Носа я различить не сумел, так же как и не смог бы поручиться, что у Билли осталось стопроцентное зрение, потому что если очертания одного глаза кое-как смутно угадывались, то насчет наличия второго нельзя было сказать ничего определенного.

– А где то животное, которое чуть не сожрало меня? – выдавил я первое, что пришло в голову, чувствуя себя так, будто мне только что вырвали гланды щипцами для колки орехов.

• Предыдущая
• 29/62
• Следующая