История мира - Уэллс Герберт Джордж - Страница 10

Некоторые исследователи пытаются нас убедить, что уважение и страх по отношению к старому и чувственная реакция первобытного дикаря по отношению к пожилой женщине-опекунше, усиленная деятельностью сновидений и вдобавок обогащенная игрой воображения, играют значительную роль при рождении религии, а также концепции богов и богинь. К этому уважению к могущественным или добродетельным личностям присоединился еще и страх, который они пробуждали после собственной смерти, появляясь во снах первобытного человека. Легко было поверить, что на самом деле они не умерли, но каким-то фантастическим образом были перенесены на вершины еще большего могущества.

Сновидения, воображения и страхи ребенка более живые и похожие на действительность, чем у современного взрослого мужчины, первобытный же человек и был чем-то вроде ребенка. Также он был ближе к животным, поэтому ему могло казаться, будто они чувствуют и ведут себя точно так же, как и он. Он с легкостью мог представить зверя в качестве помощника, врага или бога. Требуется в себе самом пробудить воображение ребенка, чтобы понять, насколько важными, значительными, враждебными или дружественными были для человека каменного века странного вида камни, столбы, очень крупные деревья и т.д., и как на их фоне сновидения и фантазии могли творить легенды и рассказы, в которые верили уже в тот момент, когда их рассказывали. Некоторые из этих рассказов были достойны запоминания, их было легко повторить. Женщины рассказывали их детям, и таким образом рождались традиции. До сегодняшнего дня одаренные живым воображением дети выдумывают длинные истории, героем которых становится любимая кукла, животное или же какое-то фантастическое, наполовину человеческое существо; первобытный человек поступал точно так же, причем, он даже еще более склонен был верить в истинность существования своих героев. Ведь самые ранние истинные известные нам люди, скорее всего, были весьма болтливыми. В этом отношении они очень отличались от неандертальцев, и тем самым стояли гораздо выше их. Похоже, что человек из Неандерталя был животным немым. Понятно, что первобытный язык человека был весьма скромным собранием названий, дополняемым жестами и движениями.

Не существует столь дикого человека, у которого не было бы определенного понимания причины и следствия. Только первобытный человек некритичным способом устанавливал причинные связи; он с легкостью соединял какое-то следствие с чем-то, что никак не могло быть его причиной. "Ты делаешь то-то и то-то - говорил он - в результате чего появляется то-то и то-то". Даешь ребенку отравленную грушу - и он умирает. Съедаешь сердце мужественного врага и сам становишься сильным. Вот две причинные связи, из которых одна истинная, а вторая - фальшивая. Систему причин и следствий, какой она представляется в мыслях дикаря, мы называем фетишизмом; фетишизм - это попросту система знаний дикого человека. Она отличается от системы образованного человека тем, что она совершенно некритична и не систематична, а отсюда - более фальшива, чем наши современные знания.

Во многих случая довольно-таки несложно объяснить причину и следствие, во многих других случаях неправильные выводы исправляются опытом; только первобытный человек видел множество вещей первопланового значения, причин которых он усиленно выискивал, но выявив их, не имел возможности проверить, а не ошибочны ли они, поскольку их фальшивость не была на виду. Для такого человека очень важным было, чтобы охота закончилась удачно, чтобы улов рыбы был наиболее обильным, и поэтому, несомненно, он верил в тысячи заклинаний и знаков, которые могли бы привести к этим желательным для него результатам. Вторым важным делом для него были болезни и смерть. Через населенные территории прокатывалась эпидемия, и люди умирали. Болезнь подрезала человека, и он гибнул, а иногда вообще падал без видимой причины. Все это вгоняло любопытствующий ум первобытного человека в горячечное состояние. Сны или же фантастические догадки заставляли его обвинять или же обращаться за помощью к человеку, животному или предмету. У него была ребяческая склонность к страхам и опасениям.

Очень рано в небольшой людской общности появились люди постарше, с более гибким и понятливым умом, разделяющие все эти страхи и создания воображения, зато несколько сильнее других, которые вознеслись до положения предводителей, знающих и приказывающих, как следует поступать в сложившихся обстоятельствах. Какие-то вещи они считали нежелательными и несчастливыми, другие - наоборот, желательными; они различали знаки, ворожащие добро или зло. Знаток фетишей, чародей-знахарь, стал первым жрецом. Он обучал, разъяснял сны, делал предупреждения, выполнял сложные "фокусы-покусы", которые должны были приносить удачу или предотвращать несчастье. Первобытная религия совершенно не походила на то, что мы называем религией сейчас; скорее всего, это было собрание практических действий и обрядов, и то, что провозглашал тот самый первый жрец, по сути своей было первобытным, практическим знанием, хотя и засоренным иллюзиями.

Глава тринадцатая

НАЧАЛА ВОЗДЕЛЫВАНИЯ ЗЕМЛИ

Несмотря на множество исследований и открытий, сделанных в последние пятьдесят лет, нам все еще мало известно о самых началах возделывания земли и образования поселений. Все, что теперь мы можем сказать с определенной долей вероятности, заключается в следующем: где-то между 15 и 12 тысячелетием до нашей эры, когда азильский народ находился в южной Испании, а остатки древних охотников отступали на восток и на север, где-то в северной Африке, либо в западной Азии, либо в той самой громадной долине, которую ныне покрывают воды Средиземного моря, жил народ, уже несколько веков решающий две наиболее жизненно важные проблемы: обработка земли и одомашнивание животных.

Именно они начали производить орудия из шлифованного камня, что было значительным шагом вперед по сравнению со скалываемыми каменными орудиями их предшественников. Именно они открыли тайну плетения корзин, первыми делали грубые ткани из растительных волокон, а также начали лепить бесформенные горшки.

Они вошли в новый период людской культуры, период неолита, который называется так в отличие от палеолита10 - более раннего периода кроманьонцев, народа Гримальди, азилийцев и т.д., которые пользовались каменными орудиями. Постепенно эти неолитические народности распространились по всем теплым территориям; все освоенные ими умения, растения и животные, одомашненные ими, путем подражания и приобретения распространялись еще далее. Около 10 тысячелетия до нашей эры большая часть человечества уже находилась на неолитическом уровне.

Человеку современному кажется, что вспашка земли, сеяние зерен, все необходимые орудия, последующий обмолот - это все вещи само собой разумеющиеся, точно так же, как совершенно банальным кажется ему представление о шарообразности земли. А что же еще можно делать? - мог бы спросить каждый. Но первобытному человеку, живущему двадцать тысяч лет назад, никакая из современных нам систем мышления и действий, которые нам кажутся столь ясными и достойными доверия, с той же самой простотой не приходила. Он искал собственную дорогу наощупь среди множества попыток и недоразумений, на каждом шагу он запутывался в фантастических и совершенно излишних идеях, в абсолютно неправильных интерпретациях. В окрестностях Средиземного моря росла дикая пшеница; человек научился растирать ее зерна, а затем молоть их намного раньше, чем сеять. Он собирал урожай уже значительно ранее, чем мог засеять поле.

Достойно внимания то, что повсюду, где зерновые культуры начали сеять и собирать, мы встречаемся со следами теснейшей связи посева с идеей кровавой жертвы; первобытной человеческой жертвы. Исследования извечного союза этих двух вещей глубоко поучительны для любопытствующих умов; читатель сам может найти их в монументальном исследовании Фрезера Золотая ветвь. Союз этот, и следует об этом помнить, появился в детском, мечтательном, мифотворческом первобытном сознании; с помощью логики этого объяснить никак нельзя. Но, похоже, повсюду в этом неолитическом мире с наступлением поры сева приносили человеческие жертвы. И в жертву приносили не какого-нибудь изгоя или никому не нужного старика; обычно выбирали юношу или девушку из хорошей семьи, чаще всего юношу, их окружали всяческим уважением и даже божественным почитанием вплоть до момента их убийства. Приносимый в жертву был кем-то вроде бога-царя; все же подробности его убийства превратились в ритуал, за соблюдением которого надзирали старики, обладающие соответствующими знаниями и освященной веками традицией.