Потерянные Души - Брайт Поппи - Страница 68
- Предыдущая
- 68/89
- Следующая
– А можно его подержать?
Аркадий вложил череп в руки Духа. Дух бережно принял его в сложенные чашечкой ладони. На ощупь он был никаким – ни холодным, ни теплым. Дух заглянул в темные провалы глазниц. Все черепа, которые он видел раньше, – они как будто улыбались. Но этот череп не улыбался. Изгиб его обнаженных зубов был совершенно бесстрастным, может быть, только слегка печальным. Дух очень надеялся, что Стив не отпустит какой-нибудь идиотской шуточки (Почему Эшли Равентон больше не ходит на вечеринки? Потому что у него нет ног, чтобы ходить).
Дух очень остро осознавал, что когда-то внутри этой мертвой кости был мозг… сознание, личность. Быть может, душа? Когда-то там была жизнь. У него было странное ощущение, что он держит в руках что-то живое и хрупкое и он должен это сберечь – не уронить, не разбить. Если Дух случайно уронит его, он наверняка треснет. Может быть, разобьется. Так что Дух держал череп бережно и осторожно, а потом на него нахлынули ощущения. Он знал, что так будет. Он погрузился в самое существо Эшли Равентона, потерялся в глубинах пустых глазниц и отдался на волю нахлынувших впечатлений.
Громадное, неизбывное одиночество. Это – самое первое. Одиночество и тоска по Аркадию – желание, чтобы он был рядом, со своей вечной надменной самоуверенностью. Опасения и дурные предчувствия вопреки желанию доверять и уверенность, что Аркадий уже никогда не вернется из своего Парижа. Пустота. Масса ненужных вещей, чтобы заполнить эту пустоту: опиум и алкоголь, мимолетные любовницы и любовники и новые кожаные ботинки… но вот опять наступает ночь, и Аркадия нет, он никогда не вернется, не сможет вернуться, никогда-никогда…
А потом из взвихренной пустоты выплыли два знакомых лица. Две пары серебряных глаз. Грива алых и желтых волос. Они улыбались Духу – как и тогда, когда он их видел в последний раз. На ветвях старого дуба, там, на холме. В первую ночь, когда начались странности. Только на этот раз их сочные губы были испачканы в свежей крови, и к ним прилипли кусочки чужой белой кожи.
Духу стало дурно. Горло сжалось от страха. Но он вернул череп Аркадию и сказал только:
– Ваш брат был очень красивым, да?
– Не просто очень красивым. Он был безумно красивым. Я уже, кажется, говорил, что он был первым красавцем в семье Равентонов. – Аркадий приложился губами к макушке черепа. – У него были винно-красные волосы, цвета лучших бургундских вин. Длинные, чуть ли не до середины спины. А под дождем они просто искрились. У него были высокие скулы… резкие и выразительные. – Аркадий ласково провел пальцем по гладкой поверхности черепа. – И эти глаза… Я часто ему говорил: «О, Эшли, твои глаза, твои глаза… такие темные и как будто потерянные… словно провалы сквозь время». – Он провел пальцем по краю пустой глазницы. – Эти глаза… они меня убивали. Но Эшли умер. Да. Я вернулся домой, а он умер. Мой Эшли. Мой брат. И теперь я один.
– Подождите минуточку. – В голосе Духа не было никаких сомнений, только искреннее недоумение. – Вы вернулись домой. Вы вернулись из мертвых. Но почему вы тогда не вернули из мертвых и Эшли?
Аркадий опустился на колени перед алтарем и положил череп на место. Потом подправил покрывало, смахнул пыль, подобрал с пола несколько черных перьев, которые упали с алтаря. Когда он поднимался, суставы у него на коленях хрустнули чуть ли не оглушительно в полной тишине.
Он посмотрел Духу прямо в глаза и ответил спокойно и безо всякого выражения:
– Эшли не хотел возвращаться из мертвых.
– То есть вашего брата убили вампиры? – спросил Дух у Аркадия чуть позже. Он подумал, что будет нелишне узнать, кто такие эти близнецы. Если существует один вид вампиров, то почему бы не существовать и другому виду, который питается не кровью, а чем-то другим. Например, жизненной силой. Когда Дух узнал, что вампиры действительно существуют, он испугался, но вовсе не удивился. Он привык воспринимать нормально такие вещи, в которые большинство людей даже не верят.
Они сидели прямо в торговом зале и беседовали за графинчиком хереса, который Аркадий принес откуда-то из кладовки. Во всяком случае. Дух надеялся, что это был именно херес. Вкус у напитка был странным – слегка кисловатым и отдающим плесенью, – но Стив поглощал его безо всяких проблем. Он допивал уже третий бокал, в то время как Дух «домучивал» только первый.
– Вампиры? – Рука у Аркадия дрогнула, и он чуть не выронил свой бокал. Он дважды перекрестился. Сначала снизу вверх, а потом как положено. – Господи, мальчик. Зачем тебе знать о вампирах?
– Господи, Дух, – пробормотал Стив. Дух взглянул на него, но Стив сделал вид, что его вдруг очень заинтересовали штучки в стеклянной витрине. Круглые банки с какими-то бледными шариками, похожими на прозрачные каучуковые мячики. На крышках было написано от руки: КОШАЧИЙ ГЛАЗ и ЖАБЬЕ СЕРДЦЕ. Украшения в виде серебряных пентаграмм, египетских крестов и бритвенных лезвий. Миска с крошечными глиняными черепами, покрытыми глазурью, с табличкой: 1 ШТ. – 50 ЦЕНТОВ.
– Просто спросил, – неуклюже ответил Дух.
Аркадий внимательно посмотрел на него.
– Дух, мой мальчик. Если ты спрашиваешь о чем-то, то вряд ли ты «просто спрашиваешь». – Он взял руку Духа обеими руками и крепко ее сжал. Дух с трудом поборол желание убрать руку. Прикосновение этих холодных сухих ладоней почему-то было ему неприятно. И особенно неприятно было ощущать тонкие хрупкие кости, которые, кажется, вот-вот сломаются у тебя под рукой. – Твой дар гораздо сильней моего. Ты чувствуешь вещи, которые мне не дано почувствовать. Я улавливаю только кусочки, обрывки… Я могу читать мысли, но только если они очень четкие и прозрачные, как у тебя. Я вообще очень мало чего могу. Но ты… у тебя в сердце открытый глаз. Глаз, который сияет. Который чувствует.
– Что за хрень еще? Глаз какой-то… – У Стива уже заплетался язык.
Пожалуй, я тут единственный полностью трезвый, – подумал Дух. Он заставил себя отпить хереса, хотя противный прогорклый привкус ощущался еще сильнее. Похоже, что с каждым глотком вино становилось все хуже и хуже.
– Я бы ни за что не хотел потерять твое расположение, – сказал Аркадий. Слова были лестными и непонятными, но тон – нарочито пренебрежительным. Теперь его сухая рука легла на колено Духу. Сквозь дыру в старых джинсах Аркадий коснулся его голой кожи, и Дух невольно поежился от этого прикосновения. – Но вампиры, мой мальчик… вампиры! Это не тема для беспечной беседы. Они не такие, какими их представляют в бульварных книжках и идиотских фильмах. Ты, наверное, думаешь, что вампиры – это ожившие мертвецы… мертвые, но неумершие… дети ночи. Что днем они спят в гробах, а по ночам – когда на небе светит луна – они восстают из могил и пьют кровь юных девственниц, а на рассвете превращаются в клочья тумана или летучих мышей…
– Я не думаю, что они превращаются в летучих мышей, – сказал Дух.
– И я тоже, – неожиданно добавил Стив.
Аркадий как будто их и не слышал.
– Понимаешь, мой мальчик, все эти легенды – сплошная ложь. И поэтому эти создания еще опасней. Они не ожившие мертвецы. Они вообще никогда не умирали. Они не бессмертны, нет. Но они могут прожить сотни лет. Это отдельная раса. Или даже несколько рас. Есть такие, которые пьют кровь. Есть – которые пьют души. Есть и такие, кто кормится чужой болью. Некоторые из них свободно ходят среди людей и не боятся солнечного света. Некоторые из них способны притворяться людьми. Разумеется, рано или поздно им приходится переезжать в другое место, потому что по достижении определенного возраста они не стареют. Они всегда очень красивые, и они остаются красивыми и молодыми. Но никто не должен этого замечать. Так что они переезжают с места на место, и живут среди нас, и в один прекрасный день…
– БУМ и абзац, – сказал Стив.
Аркадий и Дух разом повернулись к нему. Он мрачно им улыбнулся и подлил себе вина, пролив немного на стойку.
– И в один прекрасный день, – невозмутимо продолжил Аркадий, – они открывают в себе этот голод. У каждого – свой. Они могут прожить десять, двадцать и даже тридцать лет и ничего не знать о своей природе. Но потом голод так или иначе проявляет себя. Среди них есть и такие, которые могут жить исключительно за счет чужой крови, и им надо пить кровь с рождения. Большинство узнают о своих пристрастиях в относительно зрелом возрасте. Но голод приходит всегда.
- Предыдущая
- 68/89
- Следующая
