Особый отдел и око дьявола - Чадович Николай Трофимович - Страница 22

• Предыдущая
• 22/73
• Следующая

– Душа человеческая подвластна только Создателю, – мягко возразил батюшка. – Мы же, по мере своих сил, только облегчаем её пребывание в земной юдоли.

Заметив, что Цимбаларь ёжится от холода, он добавил:

– Пройдёмте в крестильню. Там температура вполне сносная.

Действительно, в находившейся под лестницей комнатке был настоящий рай – и всё благодаря электроплитке, на которой сейчас грелось ведро с водой. Тут же стояла и наполовину полная купель, в которой плавал лёд.

– Не застудите младенца? – поинтересовался Цимбаларь.

– Не беспокойтесь. За пятнадцать лет моего служения такого ещё не случалось… Вообще в Чарусе на удивление низкая детская смертность. Несмотря на почти полное отсутствие медицинской помощи. С чего бы это?

Дабы польстить батюшке, Цимбаларь ответил:

– Наверное, доходят ваши молитвы до бога.

– Не в этом дело. Когда церковь стояла закрытой, было то же самое. Сходите летом на здешнее кладбище. Не найдёте ни одной детской могилки.

– Зато людей в цветущем возрасте там хоть отбавляй, – заметил Цимбаларь.

– Значит, таково было их земное предназначение.

– В тридцать лет умереть на вилах? – с сомнением произнёс Цимбаларь. – Или в двадцать пять отравиться таблетками?

– На всё воля божья. – Похоже, у священнослужителей это была такая же дежурная фраза, как «предъявите документы» – у милиционеров.

– Считаете, что в Чарусе бал правят божьи силы? – осведомился Цимбаларь.

– А вы, кажется, придерживаетесь другого мнения?

– Я придерживаюсь фактов. Двадцать необъяснимых смертей за десять лет – это кое-что значит.

– За всю историю христианства абсолютно объяснимой можно считать только одну смерть, – спокойно произнёс батюшка. – Смерть нашего Спасителя… Вы крещёный?

– Да, – кивнул Цимбаларь, – но верующим себя назвать не могу.

– Ничего страшного. Приходите на воскресную службу, и вполне возможно, что благодать божья снизойдёт на вас.

– Будем надеяться… Но говорят, что на ваших прихожан снисходят также и психозы.

– Религиозный экстаз нельзя считать психозом… Хотя кое в чём вы, конечно, правы. Кликуш и чокнутых здесь хватает. Проклятие многовекового идолопоклонства довлеет над Чарусой. Я уже не говорю о семидесятилетнем произволе богомерзкой власти, когда храм был превращён в конюшню, а священник повешен на звоннице… На протяжении долгого времени тут селились беглые преступники, каторжники, дезертиры, изгои. Этой публике было далеко до душевного здоровья. То же самое можно сказать и об их потомках. Когда кем-нибудь из прихожан окончательно овладевают бесы, я вынужден прибегать к обряду отчитки или, используя терминологию католиков, к экзорцизму. На это у меня есть особое позволение митрополита, а оно даётся далеко не каждому.

– И часто вам приходится производить… отчитку? – на незнакомом слове Цимбаларь запнулся.

– Гораздо чаще, чем мне хотелось бы.

– Вы можете назвать имена людей, над которыми свершался этот обряд?

– Не могу. Это тайна церкви. Такая же, как и тайна исповеди.

– Я собираюсь навести здесь порядок. Неужели вы не хотите мне помочь?

– Наоборот, я приветствую ваши намерения. Но церковь у нас, слава богу, отделена от государства. Вы действуйте своими средствами, а я буду действовать своими. Нам даже не обязательно согласовывать свои усилия. Апостол Фома учил, что к общей цели можно идти разными путями.

Наступило молчание, которое нарушил, казалось бы, совершенно неуместный вопрос Цимбаларя:

– Почему бы вам не поставить здесь печку?

– В божьем храме может гореть только одно пламя, пламя свечи, – ответил батюшка. – А единственный дым, дозволенный в этих стенах, дым кадильниц. Что касается печи, то это исконный атрибут дьявола. Истинным христианам мороз не страшен. Впрочем, как и другие жизненные тяготы. Верить – значит терпеть. Пример тому подаёт сын божий… Простите, но через четверть часа начинается таинство крещения. А перед этим мне нужно помолиться.

Распрощались они довольно сухо, и батюшка даже не попытался наложить на Цимбаларя благословение.

Клуб был по-прежнему закрыт, и за время отсутствия Цимбаларя на его занесённом снегом крыльце не появилось ни единого следа. Похоже, культура не пользовалась в Чарусе особым спросом.

Цимбаларю не оставалось ничего другого, как направить свои стопы к магазину, под который была приспособлена обыкновенная изба, по слухам, конфискованная за растрату у прежней продавщицы.

Территория, прилегающая к торговой точке, была тщательно расчищена, что уже говорило о многом. Дьявольских атрибутов тут не боялись, и печка, сделанная не по русскому, а по голландскому образцу, гудела вовсю.

Продавщица (она же заведующая) Валентина Николаевна Дерунова, прозванная в народе Валькой Гранатой (все эти сведения Цимбаларь выяснил у прохожих), по местным меркам одевалась с форсом. Правда, гривуазный вид современной бизнес-леди несколько портили огромные валенки, в которые были заправлены ярко-голубые брюки.

Истинный возраст Вальки определить было почти невозможно, но искушённый наблюдатель сразу понимал, что в житейских бурях она закалилась ничуть не меньше, чем Борька Ширяев – в суровых лагерных буднях.

Выставленный на полках ассортимент был не так уж и богат, но и не особо беден. Конечно, свою роль играла и специфика сельского магазина. Микроволновая печь располагалась здесь рядом с серпами, а махровый купальный халат соседствовал с хомутом.

Продовольственные товары в основном были представлены консервами, крупами, мукой, сахаром, подсолнечным маслом и бочковой сельдью. Имелись также и экзотические продукты – жвачка, чипсы, попкорн, клешни лобстера, сушёные бананы, кофе в зёрнах, кокосовая стружка. Ещё до прибытия в Чарусу кто-то из водителей рассказывал Цимбаларю, что староверы-схимники, выходившие из своих скитов раз в десять-пятнадцать лет, завидев такое изобилие, предрекали скорый конец света.

Выбор спиртного заслуживал уважения, но, судя по тому, что бутылки покрывал изрядный слой пыли, спрос на него, в отличие от других городов и весей России, отсутствовал.

– Слушаю вас, – томным голосом произнесла Валька Граната. – Коньяк, водка, портвейн?

– На службе не употребляю, – отрезал Цимбаларь, приглядываясь к ценникам (хотя участковым он был чисто номинальным, однако милицейская закваска заставляла его совать нос во все щели).

– А за счёт заведения? – Валька демонстративно закурила длинную тонкую сигарету, дым которой был ароматнее, чем все церковные благовония.

– Тем более… Гражданочка, убедительно прошу вас на рабочем месте не курить. – В понимании Цимбаларя продавщица не представляла для следствия никакого интереса, и он не собирался сближаться с ней. – В противном случае придётся составить административный протокол.

– Составляй, – нагло ухмыльнулась Валька. – Только кто его подпишет? Свидетелей-то, кроме запечных тараканов, у тебя нет.

Пропустив эту дерзость мимо ушей, Цимбаларь поинтересовался:

– Скажите, пожалуйста, откуда берутся такие цены? Никогда ещё не видел, чтобы кило сахара стоило сорок рублей, а бутылка подсолнечного масла – восемьдесят.

– Северная наценка, – хладнокровно ответила Валька.

– Кто же её, разрешите узнать, устанавливает? – До поры до времени он старался соблюдать предельную корректность.

– Я сама, – Валька выпустила в Цимбаларя струю сигаретного дыма.

– По какому праву?

– По праву рыночной экономики. Ты разве не слыхал, что товар стоит столько, сколько за него согласны заплатить? Магазин здесь один – деваться некуда. Захочешь чайком с сахаром побаловаться – раскошелишься.

– Понятно, – кивнул Цимбаларь. – Когда у вас больше всего покупателей?

– Вечером, часиков после шести, – не стесняясь присутствия чужого человека, Валька почесала задницу.

– Хорошо, я к этому времени опять подойду, – голос Цимбаларя был по-прежнему ровен, но в нём прорывались отдельные клокочущие звуки. – Попрошу вас снизить цены до приемлемых размеров и, соответственно, переписать ценники. И если хотя бы один не устроит меня – можете пенять на себя. Вы здесь монополизировали торговлю. Я монополизировал власть. Расклад понятен?

• Предыдущая
• 22/73
• Следующая