Вокзал для двоих (киноповесть) - Брагинский Эмиль Вениаминович - Страница 16
- Предыдущая
- 16/20
- Следующая
— Вера, мы с тобой взрослые люди. Этот разговор через перегородку — противоестествен.
— И никогда у нас с тобой, пианист, ничего не будет! Потому что я тебя вот так вот сразу — взяла и полюбила! И только, пожалуйста, не говори, что ты меня тоже полюбил.
Платон повернулся спиной к обидчице и процедил сквозь зубы:
— Спокойной ночи!
Вера в соседнем купе тоже повернулась спи-пой.
Они помолчали. Довольно долго. Даже чересчур долго.
— Ты что делаешь? — наконец-то нарушила тишину Вера.
— Дуюсь! На тебя!
— А что собираешься делать?
— Спать! — ответил недогадливый Платон.
— Ты что, дуралей?
— Почему? — не понял Платон.
— Ты что, совсем дуралей?
— Теперь я понимаю, что совсем! — обрадованно воскликнул Платон, до которого наконец дошло. — Я иду!
И он ринулся в соседнее купе. Вера отперла дверь…
Утром, когда Платон проснулся, Веры уже не было.
Платон соскочил со ступенек вагона и резво побежал вдоль состава к зданию вокзала. В утреннем ресторане было безлюдно. За служебным столом собрались официантки, буфетчица, повариха в белом полотняном колпаке, калькуляторша. Кто-то из женщин завтракал, кто-то вязал. Калькуляторша составляла меню, а Вера тихонько напевала популярную песню:
Платон пересек ресторанный зал. Вера посмотрела на Платона. Тот прислонился к стене и слушал, как Вера поет:
— Иди, поешь! — вдруг приказала Вера. — Тебе накрыто!
Она показала рукой на соседний столик и продолжила песню.
Столик, за которым уселся Платон, поражал белизной скатерти, изысканностью сервировки и обилием еды. Но Платон не ел. Он не отрываясь смотрел на Веру…
По радио объявили:
— Скорый поезд Москва — Ташкент прибывает на первый путь.
Круглые вокзальные часы показывали 12 часов 10 минут.
В толпе оголодавших транзитников, штурмом бравших ресторан, Платон разглядел Андрея. Впрочем, разглядеть его было несложно. Могучий Андрей возвышался над всеми. Как и позавчера, Андрей нес два чемодана, других, разумеется. Андрей подошел к Вере, и они о чем-то заговорили. О чем именно, Платон не слышал. И это его раздражало.
— Здравствуй, крупиночка моя! — Андрей сиял сердечной улыбкой. — Прячь чемоданы и побежали! Поезд стоит двадцать минут.
Вера чувствовала себя виноватой:
— Извини, Андрюшка, но я больше не буду бегать к тебе в купе!
— А куда нам деваться?
— Ты не понял, хороший мой! Случилось несчастье!
— Что такое? — перепугался Андрей. — Дыни украли?
— Я подобрала тебе замену.
От изумления Андрей даже сел.
— Это действительно беда!… И кто этот тип? Этот тип подошел к Андрею и потребовал:
— Отдай паспорт!
— Извини, друг, — повинился Андрей. — Промашка вышла… Держи свой паспорт… С меня причитается…
— Возьми деньги, пожалуйста, это за твои дыни! — Вера протянула Андрею пачку ассигнаций, которая была спрятана в кармашке передника. Андрей взял деньги и небрежно засунул в карман.
— И выматывай отсюда! — угрожающе произнес Платон. — Чтоб я тебя больше на этом вокзале не видел!
Андрей захохотал:
— Так вот кто тут пристроился!
— А ну! Пошел вон! — повысил голос Платон.
— Ой, как я перепугался! — скорчил мину Андрей и легко, тыльной стороной ладони, ткнул Платона в лицо.
Тот не устоял на ногах и рухнул на пол.
— Значит, я тебя понимаю так: личные отношения у нас кончились, — Андрей обратился к Вере как ни в чем не бывало: — Ты мне изменила. Остались только лишь деловые контакты.
— Вон твои пустые чемоданы, под служебным столиком… — показала Вера.
— Я привез клевый товар! — перешел на шепот Андрей. — Легкий, чистый. Двенадцать пар австрийских сапог. Дефицит жутчайший. Ты пусти их по…
Но узнать, почем идут нынче австрийские сапоги на черном рынке, помешал Платон. Он поднялся с пола и изо всех сил ударил Андрея. Тот, не оборачиваясь, так врезал Платону, что пианист отлетел в сторону и свалился на пол, со звоном увлекая за собой стол с посудой.
Швейцар привычно засвистел.
— Деловые контакты тоже накрылись. Противно мне этим заниматься, — Вера говорила так, будто на ее глазах не происходило никакой драки.
— На что ты жить-то будешь, задавака?
— Как-нибудь проживу! — И Вера обратилась к пассажирам. — Не забывайте расплачиваться, товарищи!
Платон рассвирепел. Он поднялся и пошел на проводника, как танк. Но ударить Платон не успел.
— Отстань! Надоел! — поморщился Андрей и отпихнул противника. Незадачливый драчун опять упал.
— Что ж ты на ногах-то не держишься? — посочувствовал Андрей и обернулся к Вере. — Жалеть будешь, доска обструганная… — Андрей не мог простить Вере, что она дала ему отставку. Ни один мужчина не может этого простить. — На что я только польстился?… Удовольствия от тебя кот наплакал!…
Вера повернула к Андрею расстроенное лицо:
— Правильно меня ругаешь, родной мой! Но что мне с собой поделать!
— Сапоги хоть продай, — попросил бывший возлюбленный.
— Милый, не могу! — категорически отказалась Вера.
В ресторане появился знакомый нам лейтенант по имени Николаша, обозрел поле битвы, увидел поверженного Платона, который с трудом вставал, цепляясь за стул.
— Что здесь происходит? Кто это вас так разукрасил?
Платон тяжело дышал.
— Кто его избил? — громко спросил милиционер. Пассажиры, не желая влипать в историю, немедленно потянулись к выходу, на ходу расплачиваясь с Верой.
Вера молчала, а Андрей ловко вытянул из брюк ремень, умело перетянул им оба чемодана с сапогами и добыл из-под служебного столика пустые чемоданы, в которых прежде были дыни.
— Сейчас будем составлять протокол! — пригрозил Николаша. — Откуда у вас синяк, товарищ пианист?
Школа вокзальной жизни не прошла для Платона бесследно.
— Это столб об меня ударился! — процитировал он хулигана, которого при нем допрашивал тот же Николаша.
— А по щеке кто заехал?
— Это семафор меня стукнул! — вид у Платона был невинный-наиневиннейший.
- Предыдущая
- 16/20
- Следующая
