Наваждение - Вольски Пола - Страница 42
- Предыдущая
- 42/250
- Следующая
По мнению людей консервативных, Лаллазай слишком вольно пользовалась предоставленным ей правом. Королеве, супруге монарха, не пристало танцевать с многочисленными партнерами. Было бы еще полбеды, если бы Лаллазай выбирала седых стариков с безупречной репутацией и малопривлекательной наружностью, но королева вела себя иначе, – она предпочитала танцевать с самыми легкомысленными из придворных красавцев. Эти молодые люди беззастенчиво флиртовали с ней, шутили, осыпали комплиментами, словно она была не царственной особой, а какой-нибудь гризеткой. Вот и сейчас королева стояла, окруженная галдящей толпой ухажеров, с пылающим лицом и горящими глазами. Она обмахивалась веером и весело смеялась, запрокидывая голову. Многим в зале такое поведение казалось недостойным, если не сказать хуже. Подобная вольность, скорее всего, носила совершенно невинный характер, однако сильно вредила репутации королевы, в особенности среди мелких буржуа и крестьянства. Эту антипатию любовно лелеяли многочисленные враги престола, начиная с иностранных шпионов и кончая смутьянами и профессиональными агитаторами, в том числе весьма неразборчивыми в средствах – вроде бешеного Уисса в'Алёра.
Элистэ увидела, как королева игриво шлепнула веером по плечу одного из кавалеров. Избранник ее величества отвесил низкий поклон, предложил руку, и они присоединились к парам, танцевавшим дриннадо. Прочие претенденты остались стоять возле трона красавицы королевы, славившейся своим кокетством. Бал только начался, и они надеялись, что у каждого из них еще будет свой шанс.
Элистэ ощутила нечто вроде зависти. Не так уж плохо быть окруженной целой толпой поклонников! Разумеется, Лаллазай – королева, хоть ведет себя и не слишком достойно, но ее высокий ранг дает ей несомненные преимущества. Интересно, если б не ореол монаршего сияния, пользовалась бы она таким успехом? Еще больше Элистэ занимал вопрос, выпадет ли успех на долю новой фрейлины Чести? В провинции Фабек Элистэ во Дерриваль считалась несравненной красавицей, но сумеет ли она подтвердить эту репутацию при дворе, среди изысканных кавалеров, умников и вершителей судеб?
«А вдруг меня никто не пригласит?»
Танцующие пары заполнили уже весь зал, а Элистэ все еще стояла на месте, не замеченная и не приглашенная.
«Неужели приезд ко двору был ошибкой? Может, вернуться домой? Что подумают домашние, если я вернусь? Может, сказать, что я заболела? А что, если прямо сейчас упасть в обморок? Нет, мадам мне провести не удастся. Не ускользнуть ли тихонько, пока она не смотрит? Хотя нет, у меня еще есть шанс. Все восхищаются бабушкой, и по праву. Сначала пригласят ее, а потом меня».
И верно, перед мадам во Рувиньяк как раз склонился какой-то кавалер. Элистэ разглядела лишь серебристый парик да багрового цвета камзол. Но тут мужчина распрямился, и брови Элистэ изумленно поползли вверх – такого красивого старика она в жизни не видывала. Высокий, ростом не ниже Дрефа сын-Цино, стройный, длинноногий, с мужественной осанкой кавалериста. Ему, должно быть, лет шестьдесят пять, а то и семьдесят – сеть тонких морщин вокруг глаз выдавала возраст, в углах рта залегли жесткие складки, руки покрыты венами; над безупречной белизной жабо виднелась морщинистая шея. Зато глаза под седыми бровями пронзительно голубые, а лицо загорелое и моложавое. Элистэ не сводила глаз с этого будто выточенного резцом скульптора лица, а волосы, которые она приняла за серебряный парик, на самом деле оказались настоящими, даже не припудренными, собранными сзади в косичку.
Девушка забыла о своих тревогах, ибо пожилой господин явно заслуживал особого внимания. Он смотрел на мадам во Рувиньяк взглядом удачливого игрока. Выражение лица Цераленн под толстым слоем пудры и румян разобрать было трудно. Разве что ее карие глаза немного расширились и наполнились сиянием – других перемен Элистэ не заметила.
– Графиня, вы заставляете меня вновь поверить в Чары Возвышенных. Время не властно над вами, вы победили его, – произнес незнакомец.
– О, сударь, время можно обмануть, но победить нельзя. Главный враг красоты бывает небрежен, иногда он занят другими делами, но в конце концов его торжество неизбежно. Перед этой сокрушительной силой не могут устоять ни красота, ни волшебство, – ответила Цераленн.
– Взгляните в зеркало, и вы увидите, что ваши доводы несостоятельны.
– Ах, Мерей, вы все такой же галантный лжец, как и прежде. Совсем не изменились. Постойте-ка, сколько же лет прошло?
– Восемь – на этот раз. Четыре года я воевал в Гидунне, а потом еще в Нижнем Кренеце. Когда же я превратился в дряхлую развалину, каковое состояние ошибочно почитается у нас за неопровержимое доказательство мудрости, меня назначили послом его величества в Стрелле.
– Даже в своем монашеском уединении я слышала о ваших героических подвигах во время Пиларианского мятежа.
– Ничего героического, мадам. Мои успехи объясняются очень просто: безвыходное положение плюс незаслуженная улыбка фортуны.
– И все же, насколько я слышала, вас прозвали Спасителем Жеренсии.
– Пышные прозвища, подобно фальшивым драгоценностям, стоят недорого: их носят, пока не померкнет поддельный блеск, а потом выбрасывают и забывают.
– Вы, как всегда, несправедливы к себе, хотя нынешнее высокое положение занимаете по праву. Полагаю, что вы заслуживаете большего. К счастью для всего Вонара, ваша скромность не мешает королю оценивать ваши достоинства. Говорят, его величество вызвал вас на родину, чтобы вручить маршальский жезл. Могу ли я надеяться, что вы займете у нас в Шеррине какую-нибудь высокую должность?
– Если то, что вы слышали, правда, то я вынужден буду отказаться от этой чести. То есть от маршальского жезла я, конечно, не откажусь, если мне его предложат, но должности в Шеррине мне не нужно. По известным вам причинам я предпочитаю жить за границей.
– Вы все еще упрямитесь, хотя прошло столько лет?
– Я не меняюсь.
– И сколько вы пробудете у нас?
– Вероятно, два-три месяца. Одно дело я уже сделал, но есть и другие. А как поживаете вы, графиня? Неужели пресытились одиночеством, если наконец решили почтить двор своим присутствием?
- Предыдущая
- 42/250
- Следующая