И опять мы в небе - Бороздин Виктор Петрович - Страница 15

• Предыдущая
• 15/46
• Следующая

– «Таймыр», «Мурман», «Ермак», сторожевой мотобот «Мурманец»… – перечислял Гудованцев. – Самолеты, гидросамолеты… Одновременно с нами вышли три подводные лодки Северного флота. Кто-то же должен пробиться! Главное – скорее. А кто это сделает?.. – Он немного помолчал. – Мы должны, – решительно сказал. – Мы прилетим раньше. Установилась бы у них погода денька на два, нам больше не надо.

…Временное, недолгое затишье было сейчас и на далекой от них папанинской льдине. Пользуясь им, четверо безмерно уставших людей спешно перетаскивали, укладывали на нарты все, что уцелело в этой бешеной ледяной ломке, – меховую одежду, коробки с патронами, считанные бидоны с продовольствием. Крепко увязывали ящики с научной аппаратурой, с бесценными образцами планктона, грунта.

Розовая нежная заря от еще не выходящего из-за горизонта полярного солнца освещала настороженный лагерь, взломанные океанские льды.

Взобравшись на торос, Петр Ширшов неожиданно увидел среди движущихся льдов чернеющую вдали их базу. Там уплывали основные запасы продовольствия, горючего. А сколько им еще придется блуждать на своем ледяном обломке? Скоро ли сможет прийти к ним помощь? Еще только начало февраля. Впереди лютые гренландские морозы, штормы!

Соскользнув с тороса, Ширшов побежал к базе. С ним побежал и Евгений Федоров.

Они отталкивались от обломанного скользкого края, перепрыгивали на новую льдину, карабкались на обломки торосов, бежали дальше, высматривая место поудобнее, выжидая подходящий момент, когда льдины сближались. Перепрыгнув, снова бежали, забыв про опасность, не думая, что их может унести от лагеря. Они видели только базу.

Как хорошо, что возле нее они всегда держали нарту! Погрузили бидоны с продовольствием, теплую одежду, мешок с керосином – это же горячая еда, это тепло, это жизнь! – и скорее в обратный путь. Льды ведь не шутят! Груз тяжелый, но все равно бегом! Нарта помогает. С разгона перекидывали ее через трещину, и какой-то момент она служила мостом.

А горизонт уже сгладил туман. Он наползает на лагерь. Только бы не сгустился, не скрыл лагерь совсем. До чего же он сейчас мал. Две палатки, ветряк, антенна да сбитые в кучу нарты…

…Все полностью были согласны с командиром – они должны прийти первыми! Но почему-то вспомнилась вдруг, всплыла притаившаяся давнишняя горечь. Ведь один раз они уже так же рвались на помощь попавшим в беду людям и опоздали…

В 1934 году в Чукотском море был раздавлен льдинами пароход «Челюскин», везший на полярные станции смены зимовщиков. Сто четыре человека, среди них несколько женщин и детей, оказались на дрейфующей льдине. Вся страна тогда горячо переживала за них, были приняты все меры по оказанию им помощи. К берегам Чукотки направились ледоколы, самолеты. Рванулись на помощь и они, дирижаблисты. Разобрали дирижабли В-2 и В-4 (в таком виде они много места не занимают), погрузили в специальный вагон и поездом отправились на Дальний Восток.

От Владивостока до Петропавловска-Камчатского доплыли на пароходе «Совет». В Петропавловске перегрузились на ледокольный пароход «Смоленск». На нем должны были идти к мысу Уэллен и там, собрав дирижабли, лететь к лагерю челюскинцев. Но дойти до мыса Уэллен им не довелось. Их ли в том вина? В Беринговом проливе вблизи необитаемого скального острова Матвея им преградили путь тяжелые льды. Вначале пароход кое-как продвигался, расталкивая льды боками. Но вскоре льды сплотились, и преодолеть их было уже невозможно. «Смоленск» пятился, с разгона ударял форштевнем по льдинам, крошил, подминал… и продвигался всего на несколько метров. А вскоре и совсем встал. Царственно-голубые, невероятно красивые льды были неумолимы. Жечь попусту уголь было ни к чему. Капитан дал команду гасить котлы. Надежда была только на ветер, может быть, он разгонит льды. Но шли дни, недели… Ничто не менялось. Только еще сильнее сжимали льды. Под их напором затрещали шпангоуты, обшивка корабля, появилась течь. Команда стала спешно ставить распорки, заплаты. Какая обида! Они спешили, чтобы вырвать людей из ледяного плена, а сами оказались в плену у льдов.

Челюскинцев тогда сняли со льдины летчики Ляпидевский, Слепнев, Молоков, Каманин, Доронин, Водопьянов, Леваневский – первые Герои Советского Союза. Они летали много раз, забирая со льдины по два, по три, по четыре человека. Молоков со штурманом Ритсландом умудрились вывозить сразу по шесть, они сажали людей даже под крыльями самолета, в ящики для парашютов. Последним был снят со льдины их старый друг, бывший бортрадист дирижабля В-3, теперь уже прославленный полярный радист Эрнст Кренкель. Тогда его и биолога Петра Ширшова, который тоже был в той, челюскинской экспедиции, сняли другие. Теперь снимут они. Обязательно.

…Зимнее солнце, вроде и не горячее, пригрело оболочку, а значит, и находящийся в ней газ. Корабль стал быстро подниматься. Стрелки манометров резко пошли вверх. Сменивший Почекина на штурвале глубины Лянгузов, не глядя, протянул руку к висевшему на тросике костыльку. Рванул его. Потом второй, третий, открывая клапаны баллонета[9]. Воздух в баллонете, который регулировал давление газа в оболочке, стал выходить, давая водороду возможность расширяться. Стрелки манометров заняли нормальное положение.

Лянгузов взглянул на стоящего у штурвала направления Тараса Кулагина. Тот, перехватывая ручки штурвала, менял курс.

Прямо на них, быстро приближаясь, шло продолговатое, с кучевыми нагромождениями, похожее на плывущий айсберг облако. Оно рдело розоватым цветом, местами холодно синели в нем напоминавшие гроты провалы. Облако им не помеха, корабль, когда войдет в него, даже не ощутит этого, и все же лучше его обойти. Закроет оно своей ватой солнце, нагретая оболочка охладится, и корабль станет резко терять высоту.

Чуткость, большое мастерство, умение вовремя предвидеть опасность и быстро принять решение необходимы командирам, пилотам-штурвальным, чтобы держать в повиновении корабль, необычайно остро реагирующий на перепады температур, атмосферного давления, восходящие и нисходящие воздушные потоки, изменение ветра. Даже в самую тихую солнечную погоду он требует неусыпного внимания.

…Всегда заразительно-компанейский Сережа Демин – без него и разговор не в разговор – что-то притих. Чертит в блокноте, высчитывает… Какая-то идея опять одолела, мучает его, «несчастного».

– Бойтесь трех Сереж, – с ужасом говорил строгий и непреклонный бухгалтер Дирижабельного порта, – Сережу Демина, Сережу Попова и Сережу Егорова (Попов и Егоров тоже инженеры их порта, эксплуатационники). Их изобретения нас по миру пустят!

Бедный их старенький бухгалтер! Не в силах понять всю ценность и необходимость этих, как казалось ему, излишних «выдумок», он каждый раз с болью в сердце отрывал средства для их реализации.

А три Сережи просто не могли не изобретать. Они были неистощимы. К тому же молодое еще дирижабельное дело остро требовало новых и новых усовершенствований.

Идеями, как подсмеиваются над Сережей Деминым друзья, у него «полны» все одиннадцать карманов летного костюма. Сейчас кто-кто, а уж Кулагин и Градус не упустили бы случая ввернуть, что ему надо срочно пришивать двенадцатый. Но Кулагин, отрешенно глядя вперед, стоит сейчас у штурвала, а Градус уткнулся в свои карты, мрачно сосредоточенный. Погода лучше не надо, а он чем-то недоволен… Чего мрачнеть, когда все так великолепно?..

Что деминские карманы полны идей, это, конечно, шутка – не таков Сережа, чтобы прятать их по карманам, он щедро раздает их: бери и пускай в дело!

Этому улыбчивому, необыкновенно располагающему к себе парню отказать в чем-либо при осуществлении его замыслов никто не мог – слесари, механики все делают для него с радостью. Коля Голиков – есть у них такой отчаянный пилот-штурвальный – первым испытывает на себе все эти вначале рискованные конструкции.

Уже применяется деминский якорь для посадки дирижабля на воду. Вместе с Гудованцевым и Шевченко на дирижабле В-8 они не раз испытали его на Плещеевом озере. Зачерпнув якорями воду, корабль мягко садился без швартовой команды на гладь озера и потом так же мягко поднимался.

• Предыдущая
• 15/46
• Следующая