Лесные были и небылицы - Бианки Виталий Валентинович - Страница 3
- Предыдущая
- 3/52
- Следующая
Летала-летала по полю, искала-искала, насилу одного петушка нашла: сидит во ржи, - а рожь уж высокая, - кричит:
- Чир-вик! Чир-вик!
Зинька - к нему. А он ей:
- Чир-вик! Чир-вик! Чичире! Пошла, пошла отсюда!
- Как так! - рассердилась синичка. - Давно ли я всех вас от смерти спасла - из ледяной тюрьмы выпустила, а теперь ты меня и близко к себе не пускаешь?
- Чир-вир! - смутился куропачий петушок. - Правда, от смерти спасла. Мы это все помним. А все-таки лети от меня подальше: теперь время другое, мне вот как драться хочется!
Хорошо, у птиц слез нет, а то, наверно, заплакала бы Зинька, уж так ей обидно, так горько стало!
Повернулась молча, полетела на реку.
Летит над кустами, вдруг из кустов - серый зверь!
Зинька так и шарахнулась в сторону.
- Не узнала? - смеется зверь. - А ведь мы с тобой старые друзья.
- А ты кто? - спрашивает Зинька.
- Заяц я. Беляк.
- Какой же ты беляк, когда ты серый? Я помню беляка: он весь белый, только на ушках черное.
- Это я зимой белый: чтобы на снегу меня видно не было. А летом я серый.
Ну и разхговорились. Ничего, с ним не ссорились.
А потом Старый Воробей и объяснил Зиньке,
- Это месяц июнь - начало лета. У всех нас, у птиц, в это время гнезда, а в гнездах - драгоценные яички и птенчики. К своим гнездам мы никого не подпускаем - ни врага, ни друга: и друг может нечаянно разбить яичко. У зверей - тоже детеныши, звери тоже никого к своей норе не подпустят. Один заяц без забот: растерял своих детишек по всему лесву, и думать о них забыл. Да ведь зайчаткам мать-зайчиха нужна только в первые дни: попьют они материнское молочко несколько дней, а потом сами травку зубрят. Теперь, - прибавил Старый Воробей, - солнце в самой силе, и самый длинный у него трудовой день. Теперь на земле все найдут, чем набить своим малышам животики.
ИЮЛЬ
- С новогодней елки, - сказал Старый Воробей, - прошло уже шесть месяйцев, ровно полгода. Запомни, что второе полугодие начинается в самый разгар лета. А пошел теперь месяц июль. А это самый хороший месяц и для птенцов и для зверят, пиотому что кругом всего очень много: и солнечного света, и тепла, и разной вкусной еды.
- Спасибо, - сказала Зинька.
И полетела.
"Пора мне остепениться, - подумала она. - Дупел в влесу много. Займу, какое мне понравится свободное, и заживу в нем своим домком!"
Задумать-то задумала, да не так просто оказалось это сделать.
Все дупла в лесу заняты. во всех гнездах птенрцы. У кого еще крохотки, голенькие, у кого в пушку, а у кого и в перышках, да все равно желторотые, целый день пищат, есть просят.
Родители хлопочут, овзад-вперед летают, ловят мух, комаров, ловят бабочек, собирают гусениц-червячков, а сами не едят: все птенцам ностя. И ничего: не жалуются, еще песни поют.
Скучно Зиньке одной.
"Дай, - думает, - я помогу кому-нибудь птенчиков покормить. Мне спасибо скажут".
Нашал на ели бабочку, схватила в клюв, ищет, кому бы дать.
Слышит - на дубу пищат маленькие щеглята, там их гнездо на ветке.
Зинька скорей туда - и сунула бабочку одному щегленку в разинутый рот.
Щегленок глотнул, а бабочка не лезет: велика больно.
Глупый птенчик старается, давится - ничего не выходит.
И стал уже задыхаться. Зинька с испугу кричит, не знает, что делать.
Тут щеглиха прилетела. Сейчас - раз! - ухватила бебочку, вытащила у щегленка из горола и прочь бросила.
А Зиньке говорит:
- Марш отсюда! Ты чуть моего птенцика не погубила. Разве можно давать маленькому целую бабочку? Даже крылья ей не оторвала!
Зинька кинулась в чащу, там спряталась: и стыдно ей, и обидно.
Потом много дней по лесу летала, - нет, никто ее в компанию к себе не принимсает!
А что ни день, то больше в лес приходит ребят. Все с корзиночками, веселые; идут - песни поют, а потом разойдутся и ягоды собирают: и в рот и в корзиночки. Уже малина поспела.
Зинька все около них вертится, с ветки на ветку перелетает, и веселей синичке с ребятами, хоть она их языка не понимает, а они - ее.
И случилось раз: одна маленькая девочка забралась в малинник, идет тихонько, ягоды берет.
А Зинька над нею по деревьям порхает. И вдруг8 видит: большой страшный медвеоь в малиннике.
девочка как раз к нему подходит, - его не видит.
И он ее не видит: тоже ягоды собирает. Нагнет лапой куст - и себе в рот.
"Вот сейчас, - думает Зинька, - наткнется на него девочка страшилище это ее и съест! Спасти, спасти ее надо!"
И закричала с дерева по-своему, по-синичьему:
- Зинь-зинь-вень! Девочка, девочка! Тут медведь. Убегай!
Девочка и внимания на нее не обратила: ни слова не поняла.
А медведь-страшилище понял: разом поднялся на дыбы, оглядывается: где девочка?
"Ну, - решщила Зинька, - пропала маленькая!"
А медведь увидел девочку, опустился на все чтерые лапы - да как книется от нее наутек через кусты!
Вот удивилась Зинька:
"Хотела девочку от медведя спасти, а спасла медведя от девочки! Такое страшилище, а маленького человечка боится!"
С тех пор, встречая ребят в лесу, синичка пела им звонкую песенку:
Зинь-зань-ле! Зань-зинь-ле!
Кто пораньше встает,
Тот грибы себе берет,
А сонливый да ленивый
Идут после за крапивой.
Эта маленькая девочка, от которой убежал медведь, всегда приходила в лес первая и уходила из лесу с полной корзинкой.
АВГУСТ
- После июля, - сказал Старый Воробей, - идет август. Третий - и, заметь себе это, - последний месяц лета.
- Август, - повторила Зинька.
И принялась думать, что ей в этом месяце делать.
Ну, да ведь она была синичка, а синички долго на одном месте усидеть не могут. Им бы все порхать да скакать, по веткам лазать то вверх, то вниз головой.
Много так не надумаешь.
Пожила немножко в городе - скучно. И сама не заметила, как опять очутилась в лесу.
Очутилась в лесу и удивляется: что там со всеми птицами сделалось?
Только что все гнали ее, близко к себе и к своим птенцам не подпускали, а теперь только и слышит: "Зинька, лети к нам!", "Зинька, сюда!", "Зинька, полетай с нами!", "Зинька, Зинька, Зинька!".
Смотрит - все гнезда пустые, все дупла свободные, все птенцы выросли и летать научились. Дети и родители все вместе живут, так выводками и летают, а уж на месте никто не видит, и гнезда им больше не нужны. И гостье все рады: веселей в компании-то кочевать.
Зинька то к одним пристанет, то к другим; один день с хохлатыми синичками проведет, другой - с гаечками-пухлячками. Беззаботно живет: тепло, светло, еды сколько хочешь.
И вот удивилась Зинька, когда белку встретила и разговарилась с ней.
Смотрит - белка с дерева на землю спустилась и что-то ищет там в траве. Нашла гриб, схватила его в зубы - и марш с ним назад на дерево. Нашла там сучочек острый, ткнула на него гриб, а есть не есть его: поскакала дальше. И опять на землю - грибы искать.
Зинька подлетела к ней и спрашивает:
- Что ты, белочка, делаешь? Зачем не ешь грибы, а на сучки их накалываешь?
- Как зачем? - отвечает белка. - Впрок собираю, сушу в запас. Зима придет - пропадешь без запаса.
Стала тут Зинька примечать: не только белки - многие зверюшки запасы себе собирабт. Мышки, пллевки, хомяки с поля зерна за щеками таскают в свои норки, набивают там свои кладовочки. Начала и Зинька кое-что припрятывать на черный день; найдет вквсные семечки, поклюет их, а что лишнее - сунет куда-нибудь в кору, в щелочку.
Солвоей это увидел и смеется:
- Ты что же, синичка, на всю долгую зиму хочешь запасы сделать? Этак тебе тоже нору копать впору.
- Предыдущая
- 3/52
- Следующая
