Изабелла, или Тайны Мадридского двора. Том 2 - Борн Георг Фюльборн - Страница 59

• Предыдущая
• 59/97
• Следующая

Приближалась роковая минута.

Роза одним прыжком очутился возле Антонио.

— Ради всех святых, скорее! — крикнул он. — Мы можем быть колесованы и заживо погребены!

— Я не могу встать! Спаси меня, брат Роза, спаси! Одна нога отказывается мне служить!

При падении Антонио сломал ногу, которая попала в щель между шпалами.

Ближе, все ближе подходил поезд.

Антонио сложил руки — жестокий патер Санта Мадре в отчаянии стал читать молитву.

— Мы пропали! Слышишь стук локомотива и вагонов? Собери все свои силы, я не в состоянии поднять тебя один, я вынужден бросить тебя на произвол судьбы!

Антонио стал подниматься, Роза выдернул его ногу и с усилием вытащил беспомощного старика, который ухватился за него, крепко стиснув зубы, затем перетащил через рельсы и направился к полю.

Не успел Роза протащить почти безжизненное тело великого инквизитора на сто шагов, как локомотив со страшной силой налетел на преграду. Вагоны разлетелись вдребезги, тишину разрезали жуткие вопли.

— Прочь, прочь! — стонал Роза, таща за собой бесчувственного старика и боясь оглянуться.

Злодеям Санта Мадре не было суждено увидеть дело своих рук.

Двери вагонов разлетелись, пассажиры в страхе соскакивали на землю с криками о помощи, в отчаянии волокли за собой раненых: локомотив был неузнаваем, машинисты и кочегары исчезли, и только к утру между обломками нашли их разорванные на части тела.

Из пассажиров только немногие были тяжело ранены, остальные пострадали очень незначительно, но служащие железной дороги погибли все. Машинисту бревном раздробило грудь, один из кочегаров сломал себе шею, другому отдавило обе ноги, так что через несколько часов он умер.

Нарваес в первую минуту столкновения получил сильный удар, на который, однако, не обратил внимания, хотя он и причинил ему боль. Он успокоил министров и своих спутников, указывая на тяжело раненных и довольный тем, что так легко отделался. На следующее утро на рельсах обнаружили бревна. Хотя при столкновении с поездом их отбросило в сторону, причина катастрофы стала очевидной.

Но кто мог совершить это дьявольское преступление? Стали искать злоумышленников, как всегда арестовали невиновных, но после многочисленных допросов их пришлось отпустить. Было назначено большое вознаграждение тому, кто раскроет это темное дело, но преступление осталось невыясненным — братья святого Викентия умели хранить тайну.

Вскоре Нарваес почувствовал недомогание и должен был прибегнуть к помощи врача, который прописал ему различные лекарства и натирания, но болезнь развивалась.

Победа опять оказалась на стороне Санта Мадре!

12 апреля 1868 года ослабевший герцог Валенсии почувствовал свой последний час — он потребовал соборования.

Известие о его смерти не вызвало ни сочувствия, ни грусти в народе, но при встрече его скромной погребальной процессии люди справедливо замечали: «Он был честным человеком».

Королева, ради которой он перенес не одно унижение и страдание, за которую он столько лет сражался и готов был отдать жизнь, благодарная королева не нашла даже времени оказать верному слуге последнюю почесть: ее парадная карета, запряженная шестью лошадьми, пустая сопровождала украшенный пальмами и лавровыми венками гроб герцога Валенсии.

Король умер — да здравствует король!

Возгласы эти, означавшие смену регента, раздавались примадридском дворе, когда в апреле 1868 года бренные останки Нарваеса были перенесены в склеп его предков.

Нарваес умер — да здравствует Гонсалес Браво!

Народ спрашивал: кто этот человек, которому предстояло теперь управлять страной?

Дарует ли он, наконец, блага, без которых не может существовать человечество: справедливость, свободу и спокойствие?

На эти вопросы можно ответить немногими словами: Гонсалес Браво был творением Санта Мадре, игрушкой инквизиции, орудием братьев святого Викентия.

Когда преподобным патерам Санта Мадре, наконец, удалось устранить своего последнего врага Нарваеса, все их стремления сосредоточились на том, чтобы приискать для королевы нужного советника. Цель их была достигнута, когда слабая Изабелла сделала Гонсалеса Браво регентом.

После смерти Нарваеса пали и остальные министры; их заменили Кабинетом, состоявшим из людей, подобных Гонсалесу — не имевших представления ни о справедливости, ни о нравственности. Отличная победа патеров!

Хотя престарелый Антонио и не вынес последствий перелома ноги — заслуженная кара неба, которую он сам навлек на себя, жертва эта была так ничтожна в сравнении с блестящими результатами, что он мог спокойно умереть.

Великий инквизитор Антонио, ослепленный фанатик, до последнего вздоха оставался самым ревностным служителем инквизиции, решившимся во имя ложной идеи даже на убийство. После смерти Антонио его место занял патер Роза, место последнего — патер Кларет. От погонщика мулов и вора до великого инквизитора Испании — великолепная карьера, лучшее доказательство ловкости и хитрости духовника королевы.

С наступлением тепла мадридский двор, как всегда, готовился к переезду в замок Эскуриал. Генерал-интендант Марфори был занят бесконечными хлопотами, чтобы сделать летнее местопребывание своей августейшей покровительницы как можно приятнее, и Изабелла с наслаждением слушала рассказы о предстоящих увеселениях.

— Дорогой генерал, — сказала она однажды, подавая руку для поцелуя, — вы мой настоящий друг. С какой заботливостью готовите вы для меня приятные развлечения. Мне так отрадно видеть вас всегда около себя — но вы опять спешите…

— Господин министр-президент только что велел доложить о себе вашему величеству. Я живу надеждой, что в Эскуриале мне суждено будет чаще пользоваться милостью, которой удостаивает меня ваше величество.

— И я надеюсь на это. Переселимся туда как можно скорее. Август приближается, пусть он застанет нас в таинственных аллеях Эскуриальского парка. В столице какая-то тяжесть давит меня, я не знаю, отчего это происходит, но мне кажется, будто все переменилось.

Марфори поклонился и скрылся за портьерой, Изабелла, погруженная в свои мысли, остановилась посреди кабинета. В ее душе мимо воли воскресли картины прошлого, где Серано и Прим занимали первое место.

Через несколько минут в дверях появился министр-президент Гонсалес Браво — высокий худощавый человек лет пятидесяти, с низким лбом, темными живыми глазами и густой черной бородой. Он был в простом фраке с орденами — даже с белого галстука, стягивавшего его тонкую шею, свисал знак королевской милости, украшенный сверкающим бриллиантом. Не переставая кланяться, он ступил на ковер маленькой комнаты.

— Приветствуем вас, господин министр-президент, — начала Изабелла, — ваше обещание сообщить нам необыкновенно важное известие возбудило наше любопытство.

— Я счастлив быть с вами наедине, ваше величество.

— Значит, какая-то тайна?

— Должен сообщить вашему величеству чрезвычайно важную тайну, — отвечал Гонсалес Браво.

— Говорите, господин министр.

— Я, кажется, напал на след заговора…

— Заговора! Вы нас поражаете!

— Который затевает контр-адмирал Топете с несколькими изгнанными вашим величеством генералами.

Изабелла испугалась: имя Топете могло быть связано с заговором, потому что он не только поддерживал связь с ссыльными гвардейцами, но и сам чувствовал немилость королевы, оставаясь до сих пор в прежней должности.

Королева понимала, что Топете имел повод к недовольству, и это заставило ее внимательнее прислушаться к словам министра.

— Что дает вам право на такое обвинение? — спросила она.

— Тайная переписка, которую контр-адмирал ведет с Лондоном и Канарскими островами.

— Письма распечатывались?

— До сих пор нет, но все доказывает, что между ними существует тайный союз.

— В таком случае надо арестовать контр-адмирала и обыскать его замки. У него их, как мы знаем, два: один в Мадриде, другой в Кадисе.

• Предыдущая
• 59/97
• Следующая