Дон Карлос. Том 1 - Борн Георг Фюльборн - Страница 26

• Предыдущая
• 26/105
• Следующая

— Я согласен, — отвечал граф, — только каким же образом Амаранта из цирка попадет в монастырь, чтобы дать нужные показания?

— Предоставьте это мне, граф Кортецилла. Главное — заманить эту девушку в цирк, тогда она уже не уйдет! Постарайтесь только устроить, чтобы она приехала на бой. Другого средства не знаю.

— Я готов попытаться, — сказал граф.

— Вы увидите, все получится! Во всяком случае, открыто будет убежище этой Амаранты, а потом ее нетрудно будет и привлечь к ответственности. В монастыре ее убедят сказать правду, она признается, потом, обдумав свое положение, признается публично — и будет отпущена.

— Благодарю за совет, — сказал граф патеру. — Я постараюсь, чтобы Амаранта была на празднике.

— Дальнейшее уже не ваша забота, граф. Я сочту за честь, с позволения ее сиятельства, оказаться вам полезным, — сказал Иларио.

— А мне вы оказываете этим услугу, за которую я буду вам много обязана, — прибавила, обращаясь к патеру, герцогиня.

— Позвольте поблагодарить ваше сиятельство, также как и святого отца, за огромное одолжение! — сказал граф. — Я возвращаюсь домой с надеждой, что неожиданное препятствие моим планам устранено, и как отец радуюсь, что графиня Инес спасена от увлечения молодости и теперь ее ждет блестящее будущее.

— Блестящее, великое! — подтвердила герцогиня. — Как ни жаль мне графини Инес и этого молодого человека, но я не могу не согласиться с вашими доводами.

Граф Эстебан раскланялся и ушел.

— Я хочу, чтоб всякое препятствие к браку дона Карлоса было устранено, — сказала герцогиня. — Позаботьтесь об этом, патер Иларио.

— А если окажется, что принц действительно был близок с этой девушкой и связь их сопровождалась известными последствиями?

— Так надо во что бы то ни стало заставить ее отказаться от своих обвинений.

Патер задумался.

— Этого едва ли можно ожидать, — сказал он. — У девушки, вероятно, есть письменные доказательства.

— Так нужно их взять у нее и всеми мерами склонить ее к тому, чтобы она отреклась от всяких обвинений дона Карлоса. Графиня Инес увлеклась нежным сочувствием к этой девушке и потому отказывается от брака с принцем, а когда она увидит, что слова ее протеже ничем не подтверждаются, она изменит свое решение.

— Но в таком случае придется силой вырвать признание, которое успокоило бы сердце молодой графини.

— Непременно, патер Иларио! Мне пришло в голову, нельзя ли найти человека, который выдал бы себя за любовника этой девушки и согласился бы дать ей удовлетворение.

— Это было бы прекрасным средством удовлетворить все стороны.

— У меня есть на примете подходящая личность, — продолжала герцогиня, — но, к сожалению, мы не можем ею воспользоваться!

— Кто же такой, ваше сиятельство?

— Изидор Тристани, обвиненный в покушении на жизнь короля. Он, без сомнения, знает эту девушку, так как я слышала раз от него, что он был посредником в переписке и свиданиях… да, да, это верно! Только бы добыть этого Изидора!

— Это невозможно, — сказал патер, — потому что ему трудно будет доказать свою невиновность. Его сошлют на галеры или приговорят кпожизненному заключению.

— Разузнайте о ходе процесса, — сказала Бланка Мария, — все остальное решит бой быков.

Патер Иларио с поклоном удалился.

— Теперь дело в моих руках! — продолжала герцогиня. — Дон Мануэль прибудет на бой быков в своем генеральском мундире и встретится с графиней Инес! А ты утверждал, что она не приедет, неожиданность будет для тебя тяжелым ударом, а кроме того, ты еще узнаешь о помолвке графини! Что, гордый Мануэль, считавший себя неотразимым, — а ведь это я вселила в тебя эту уверенность — теперь ты узнаешь, что значит быть отвергнутым, презренным! Это будет моим наслаждением! Простись с любовью, она больше не существует для тебя, теперь ее заменила ненависть. Если ты не хочешь принадлежать Бланке Марии, так не будешь принадлежать никому. Она, с улыбкой и словами дружбы, лишит тебя самых дорогих твоих надежд, самых задушевных радостей! А когда, несчастный и отверженный, ты захочешь вернуться к ней, она оттолкнет тебя с презрением и смехом. Ты сделаешься посмешищем мужчин и женщин, что для тебя ужаснее смерти.

С нетерпением ожидаемый всеми день боя быков наступил.

Разряженная толпа за целый час до начала спешила к площади Герое, стремясь занять лучшие места на расположенных амфитеатром скамьях. Огромный цирк был украшен зелеными ветками и пестрыми флагами. Большие ворота, ведущие внутрь амфитеатра, еще не отворялись. Народ толпился перед ними.

Толпа росла с каждой минутой, время от времени уже кто-то, полузадушенный давкой, молил о помощи, женщины в пестрых нарядах ссорились из-за оборванных платьев, но никто не обращал внимания на эти крики, каждый хотел только занять место получше. Скоро стало ясно, что всем мест в цирке не хватит.

Но вот отворились ворота.

Произошло сильное волнение — одних толпой рвануло вперед, других свалило на землю. Разгоряченная, жаждущая зрелища толпа похожа на чудовище, которое опрокидывает и разрушает все, что попадается на пути, не обращая внимания на вопли несчастных, молящих о помощи.

В комнате, куда обычно уносили раненых бойцов, росло число пострадавших в давке зрителей. Амфитеатр быстро заполнился. Тысячи спешивших насладиться зрелищем вынуждены были уйти, потому что им не досталось места.

Ложи оставались еще пусты. Они были наняты заранее, и владельцы их не торопились, зная, что их места никто не займет.

Вскоре, однако, стали съезжаться гранды, офицеры и богатая часть населения. Великолепные экипажи то и дело останавливались у ворот, и выходившие из них поднимались наверх, в богато украшенные красным сукном и золотом ложи. Тут были и маршал Серрано с супругой, и герцог Медина с герцогиней, и адмирал Топете, и стареющий Конхо, и граф Кортецилла, и другие. Наконец пробил урочный час. На арену выехали бойцы с распорядителем во главе. Он был весь в черном.

За ним верхом следовали пикадоры в остроконечных, черных с перьями шляпах, пестрых куртках и белом трико. Каждый в правой руке держал копье.

Потом следовали бандерильеро, или фулосы, пешие бойцы. На них были черные шелковые или кожаные блузы, украшенные множеством лент, короткие шаровары и пестрые шапочки, концы которых свешивались набок. Каждый бандерильеро держал в руке длинный, очень светлый шарф.

Заключали шествие главные бойцы — эспада. Прежнее их название — матадоры — перешло к тем, обязанностью которых было нанести смертельный удар быку, раненому и свалившемуся под ударами эспада.

Народ встречал их громкими восклицаниями, так как эспада были главными действующими лицами зрелища и в бое быков демонстрировали необыкновенную ловкость, хладнокровие и презрение к смерти. Многие из них нередко играли значительные роли в высшем свете Мадрида, и многие знатные дамы выбирали их своими любовниками.

Гордая осанка и дорогие костюмы из самой лучшей материи ясно показывали, что оба эспада высоко ценят себя. На радостные крики народа они отвечали жестом руки, напоминавшим приветствие какого-нибудь короля. У каждого в правой руке был широкий меч, а в левой — мулета, небольшая палка с прикрепленным на конце куском блестящей шелковой материи.

Торжественно обойдя арену, они покинули ее, между тем как бандерильеро заняли места в промежутках между барьерами, ожидая там своей очереди, а пикадоры остановились на середине арены, напротив загонов с быками. Бой всегда начинали пикадоры.

В наступившей паузе глаза всех обратились к ложам, где знать и богачи ослепляли роскошью своих костюмов. Повсюду сияли драгоценные камни и поражали взор дорогие ткани.

Герцогиня Медина затмевала всех своим нарядом. В ее ложе был дон Мануэль Павиа де Албукерке, явившийся представиться в своем генеральском мундире и раскланяться с герцогом.

Бланка Мария, играя дорогим веером, любезно улыбалась.

— Поздравляем вас, дон Мануэль, — сказала она. — Супруг мой был очень рад услышать о вашем производстве.

• Предыдущая
• 26/105
• Следующая