Анна Австрийская, или Три мушкетера королевы. Том 1 - Борн Георг Фюльборн - Страница 45

• Предыдущая
• 45/127
• Следующая

— Если вы в самом деле меня любите, — сказала она прерывающимся от слез голосом, — тогда бегите отсюда, оставьте меня!

— Я ничего не прошу, кроме вашего сочувствия. Я хочу только иногда иметь возможность видеть вас, прижать вашу руку к губам и плакать с вами, Анна, — плакать над нашей участью. Подождите, скоро обо мне заговорит весь свет, скоро я буду так высоко стоять, что короли станут добиваться моей дружбы!

— Святая Мария, уходите! Я слышу за беседками голоса! — в испуге воскликнула королева.

Бекингэм поцеловал руку Анны:

— Сюда идет король Людовик, я узнаю его голос… Прощайте, прощайте, мы еще увидимся!

Королева видела, что граф исчез между беседками, и какая-то чернота затуманила ей глаза…

— Он погиб, — едва внятно прошептала она, опускаясь на скамейку, — король…

Голоса приближались, и уже можно было различить тихий, но сердитый голос Людовика.

В это время к беседке бежали донна Эстебанья и маркиза д'Алансон, явно испуганные и сердитые. Герцогиня де Шеврез осталась переждать опасную сцену. Виконт д'Альби предупредил ее о неожиданном появлении короля и его любимца, но и Людовик уже заметил, что в саду были караульные, предупредившие о его приходе.

Он ужасно рассердился, что расстроили его план, и громко обозвал мушкетера, осмелившегося стоять на карауле и выдать его. Крикнув виконту д'Альби, чтобы он следовал за ним, Людовик скорыми шагами подошел к розовым беседкам.

Герцогиня де Шеврез видела, что граф Бекингэм незаметно добрался до конца террасы и скрылся в тени деревьев. Тогда и она подошла к беседке, к которой направлялся король с Люинем.

Донна Эстебанья и маркиза д'Алансон, стоя на коленях, заботливо ухаживали за Анной Австрийской. Она медленно приподнялась, вся бледная, как бы очнувшись от обморока, и провела рукой по лбу и по глазам.

— Неужели мой голос, мой неожиданный приезд так неприятно подействовал на ваше величество? — спросил король ледяным насмешливым тоном. Он не видел Бекин-гэма, но догадывался, что в беседке, должно быть, происходили странные сцены.

— В таком случае, — прибавил Людовик, — надо остерегаться делать подобные сюрпризы. А я ожидал, что меня встретят с радостью.

— Простите, ваше величество, — с трудом проговорила Анна Австрийская, встав, — нездоровье…

— Вижу, и об этом именно говорю, ваше величество. Надеюсь, это не будет иметь дурных последствий. Я думал оказать вам внимание, явившись так неожиданно.

— Понимаю и благодарю вас, ваше величество, — сказала королева разбитым голосом и поклонилась, чтобы не смотреть в мрачные, пристально уставившиеся на нее глаза мужа.

Людовик понял, что от него хотят что-то скрыть, что здесь что-то произошло, и подозрительность его возросла до такой степени, что, отбросив всяческие приличия, он решился добиться объяснения.

Королева увидела это по суровому, холодному выражению лица мужа…

— На аллеях были караульные, — сказал он, — они позаботились предупредить о моем приезде и произвели шум, который так испугал ваше величество. Зачем поставили караул?

— Я ничего не знаю, ваше величество… я не давала приказания стеречь аллеи и предупреждать, — отвечала королева, все еще не оправившись.

— Простите, ваше величество, — громко сказала герцогиня де Шеврез, поклонившись королю, — я поставила караул и заслуживаю вашего справедливого гнева! Но я не подозревала вашего желания являться неожиданно.

— Вы, герцогиня? — недоверчиво спросил Людовик, — с какой целью?

— С секретной, ваше величество…

Королева была в неизъяснимом страхе. Она не понимала, что герцогиня сделала и что она собирается сделать. Это была минута мучительной неизвестности.

— Вы хотите сказать, герцогиня, что здесь слишком много свидетелей? — спросил король, пытливо поглядев на нее и на Анну Австрийскую. — Разве тайна так серьезна?

— Да, ваше величество… Это государственная тайна, — громко и твердо отвечала герцогиня.

В это время с южной стороны террасы, где был павильон, подошел Каноник и стал возле д'Альби.

— В таком случае прошу оставить меня на минуту с герцогиней и мушкетерами, — сказал король и прибавил, обратившись к герцогине, когда Люинь и две придворные дамы отошли: — Но ее величеству, конечно, можно слышать тайну?

— Для королевы нет государственных тайн, ваше величество.

— Так потрудитесь объяснить.

— Я, не спросясь ее величества, поручила этим двум надежным офицерам наблюдать за садом и павильоном, потому что заметила, что приближенные ее величества королевы-матери заняты здесь какими-то тайными планами и разговорами, — сказала ловкая придворная дама.

Анна Австрийская легче вздохнула.

— Гм… С каких это пор дамы моего двора занимаются политикой, герцогиня? — спросил король.

— С того дня, ваше величество, как арестовали его высочество принца Конде, — смело отвечала герцогиня.

Людовик сверкнул глазами на придворную даму, которая, по-видимому, хотела его перехитрить.

— А доказательства и результаты ваших странных забот? — спросил он ледяным тоном.

— Если ваше величество позволит, пусть господа мушкетеры сами рапортуют вам, — отвечала герцогиня, зная заранее, что ни на королеву, ни на нее мушкетеры не наговорят ничего лишнего.

Король зашел в тупик… Неужели он ошибочно подозревал, неужели его сомнения были безосновательны? Он обратился к беарнцу:

— Мушкетер д'Альби, какое вам дано было поручение, и что вы видели? — спросил он, внимательно глядя в лицо молодому человеку.

— Мне велено было, ваше величество, следить за каждым, кто стал бы близко подходить…

— …и предупредить об этом герцогиню, — добавил король.

— В саду сначала совсем никого не было, так что первое донесение мне пришлось сделать…

— Когда вы увидели меня. Довольно, господин мушкетер! — перебил Людовик. — А в чем заключалась ваша задача, — обратился он к Канонику, совершенно невозмутимо слушавшему их.

— Ваше величество, из разговора господина маршала Кончини с его супругой и маркизом де Шале у павильона, я узнал, что в ночь с двадцать четвертого на двадцать пятое апреля в Луврском дворце произойдет серьезное событие, — осторожно, вполголоса, отвечал Каноник, как о вещи, известной ему достоверно.

— Мне, кажется, придется поблагодарить вас за ваши распоряжения, герцогиня, — сказал Людовик, — и попросить у вас извинения за беспокойство, ваше величество! Завтра, перед возвращением в Париж, я буду иметь удовольствие осведомиться о вашем здоровье. Я желал бы, чтобы никто не знал о моем позднем и коротком визите сюда. Следуйте за мной, господин мушкетер.

Король поклонился дамам и ушел садовой аллеей с Каноником и графом де Люинем.

Герцогиня де Шеврез с торжествующей улыбкой подошла к королеве, все еще немного дрожавшей, и поцеловала ей руку.

В эту минуту на аллее показалась и королева-мать, шедшая из павильона со своей свитой на террасу. Она не знала, что король приехал в Сен-Жермен и, по ее словам, хотела только проститься с Анной Австрийской. Но на самом деле у нее была другая тайная цель. Королева боялась, что Мария Медичи узнала о приезде графа Бекингэма…

Умная ловкая придворная дама спасла ее от всякой опасности.

Ночью, оставшись одна, Анна Австрийская горько плакала, лежа на своих шелковых подушках. Но она не должна была показать, что провела ночь без сна. Король придет к ней завтра утром, и ее заплаканные глаза легко могут испортить дело, которому герцогиня дала такой счастливый оборот!

Каноник действительно слышал часть разговора маршала Кончини с Элеонорой и маркизой де Шале у павильона. Мушкетер стоял, лениво и задумчиво прислонившись к дереву. Ему видна была дорога к террасе и к павильону.

Он сначала не обращал внимания на долетавший до него разговор и не понимал, в чем дело, но вдруг несколько слов возбудили подозрения умного Каноника.

Он ясно слышал, как упомянули о ночи двадцать четвертого апреля, и хотя ничего не знал о подробностях дела, которое назначалось на эту ночь, понял, тем не менее, что в Лувре готовится какая-то смута.

• Предыдущая
• 45/127
• Следующая