Зимняя гонка Фрэнки Машины - Уинслоу Дон - Страница 26
- Предыдущая
- 26/66
- Следующая
Ребята были те же – Бап, Крис Панно и конечно же Майк. Джимми Форлиано владел грузовыми перевозками на востоке, но и он иногда заглядывал, как правило по делу.
Складывалась маленькая сплоченная группа в, как тогда казалось, маленьком городишке. Таким был тогда Сан-Диего, думает Фрэнк. Да и они не были бандой, тем более семьей, как в больших городах на Восточном побережье.
Да, не были.
В свободном спокойном Сан-Диего появился новый прокурор, который лез вон из кожи. Он предъявил Джимми и Бапу обвинение из двадцати восьми пунктов за какой-то наезд на профсоюз грузовых перевозчиков и очень осложнял жизнь более или менее организованной преступной группировке в городе.
У Бапа была доля в местном такси, и он взял Фрэнка к себе.
Стиральными машинами на колесах – вот кем они были в те времена, когда отмывали кучу денег с помощью такси. Это были деньги, полученные от азартных игр, ростовщичества, проституции – и все они шли через такси.
Еще деньги политиков.
Они шли членам городского совета, конгрессменам, судьям, копам… Начальник полиции каждый год менял машину благодаря такси.
Потом пришел Ричард Никсон.
Он метил в президенты, и ему были нужны деньги, однако он не мог просто так их взять. Как бы это смотрелось – мафия в Сан-Диего выписывает чеки на предвыборную кампанию Никсона? Поэтому деньги проходили через такси и передавались «в дар» от владельцев компании и водителей. Фрэнк никогда не узнал бы об этом, не попадись ему на глаза чеки, когда он как-то раз заглянул в контору.
– Я даю деньги Никсону? – спросил он Майка.
– Мы все даем.
– Но я демократ.
– Только не в этом году. Ты хочешь, чтобы чертов Бобби Кеннеди поселился в Белом доме? С этим парнем шутки плохи. К тому же это не твои деньги, так что отдыхай.
Фрэнк и Майк сидели в конторе, пили кофе и разговаривали, когда раздался звонок.
– Ну, ребята, готовы повоевать? – спросил Бап.
Он звонил из телефонной будки.
Бап никогда не звонил из дома, он же не дурак. Обычно он насыпал в карман монетки и вечером шел за четыре квартала на Мишн-бульвар к телефонной будке, чтобы вести из нее дела, словно из конторы.
Встречались они с Бапом на набережной в двух кварталах от его дома.
Не зная Бапа, трудно было представить, до чего он любил океан.
Кое-что все же было общего у Бапа и Фрэнка, хотя Бап никогда не вставал на доску и даже не плавал, насколько знал Фрэнк. Бапу нравилось смотреть на океан; и они с Мари часто гуляли на закате по набережной или шли на Кристал-пиер. Из их дома открывался великолепный вид, и Бап имел обыкновение, стоя у окна, рисовать акварели.
Плохие акварели.
У него были дюжины, сотни акварелей, и он все время дарил их, иначе Мари начинала жаловаться на то, что он весь дом заполонил своими картинками.
Бап дарил их на Рождество, на дни рождения, юбилеи, День сурка… У всех ребят имелись его акварели – разве скажешь «нет»? У Фрэнка в его маленькой квартирке на Индия-стрит тоже висела одна на стене в гостиной – лодка с рыбаками выходит в море на закате. Бап знал, что Фрэнк любит лодки.
Это правда, Фрэнк любил лодки, и от этого картинка казалась ему еще более жалкой, потому что нельзя писать такие карикатуры на лодки, какая получилась у Бапа. Однако Фрэнк не снимал акварель со стены – никогда не знаешь, нагрянет Бап или нет, а у Фрэнка не было желания ранить его чувства.
И все шло как по маслу – пока Фрэнк не был женат. Женатым ребятам приходилось тяжелее, так как их жены прятали подаренные картинки подальше. Однако женатые ребята, как правило, уже не были простыми членами банды, и по закону босс, даже в Сан-Диего, не имел права ни с того ни с сего ввалиться в их дом, не предупредив о визите заранее. Ну, и после звонка начинались срочные поиски акварели, которую немедленно вешали в гостиной.
Итак, если не случалось ничего особенного, то их встречи происходили на набережной. Однако в тот день Бап приказал ждать его в зоопарке, около павильона с рептилиями.
Речь зашла о парне по имени Джеффри Рот.
– Как? – переспросил Майк.
– Слышал о Тони Старе? – ответил Бап вопросом на вопрос, прижимаясь лицом к стеклу, чтобы получше разглядеть плюющуюся кобру.
– Еще бы.
Кто не слышал о Тони Старе? О крысе из Детройта, чьи показания засадили за решетку половину тамошней семьи. Рокко Дзерилли, Джеки Томинелло, Энджи Вена – все они отбывали срок по милости Тони Стара. Газеты упивались неотразимыми заголовками: ТОНИ СТАР СВИДЕТЕЛЬСТВУЕТ.
– Теперь он Джеффри Рот, он в Программе защиты свидетелей, – сказал Бап и принялся барабанить пальцами по стеклу, стараясь спровоцировать кобру. – Думаете, можно раздразнить ее так, чтобы она плюнула?
– Думаю, ей не хочется, чтобы ты это делал, – сказал Фрэнк из сочувствия к змеям, у которых были свои заботы.
Бап посмотрел на него так, словно он спятил, и Фрэнк понял. «Ей» наверняка не хотелось, чтобы Бап убивал людей, угонял машины, давал деньги в рост и занимался игорным бизнесом. Стук по стеклу не прекратился. Так продолжалось еще какое-то время.
– Знаете, где он теперь живет? – наконец спросил Бап. – На Мишн-Бич.
– Дерьмо! – отозвался Майк.
Это было личное оскорбление – крыса поселилась буквально у них под боком.
Разговоры о крысах у Фрэнка с Майком заходили не раз. Хуже такого падения ничего не могло быть.
– Никогда нельзя сдаваться, – говорил Майк. – Мы же взрослые люди и знаем, на что идем. Если нас возьмут, надо держать рот на замке и отбывать срок.
Фрэнк был с ним полностью согласен.
– Лучше умереть, чем попасть под Программу, – сказал он.
И вот теперь парень, засадивший половину детройтской семьи за решетку, поселился рядом и радовался жизни на Мишн-Бич.
– Как его нашли? – спросил Майк.
Кобра свернулась кольцами и, похоже, заснула. Бап оставил ее и перешел к соседнему террариуму со свиномордой змеей, которая обвилась вокруг ветки и выглядела угрожающе.
– Сообщил какой-то секретарь в департаменте юстиции, которого прикормил Тони Джек, – ответил Бап, стуча костяшками пальцев по стеклу, за которым находилась змея. Из кармана он достал листок бумаги и дал его Фрэнку. На листке был написан адрес. – Детройт хотел послать своих ребят, но я сказал «нет», это вопрос чести.
– И правильно, – согласился Майк. – Наша территория, наш подопечный.
– Заплатят двадцать тысяч.
Змея сделала рывок и ударилась мордой в стекло, отчего Бап, обронив очки, отскочил футов на пять. Фрэнк очень старался не рассмеяться, поднимая их, протирая о рукав и подавая Бапу.
– Чертовы змеюки!
– Они хитрые, – сказал Майк.
Фрэнк и Майк отправились в магазин, купили кое-что, чтобы выглядеть туристами, и зарегистрировались в мотеле на Кеннебек-корт, что на Мишн-Бич. Большую часть времени они простаивали у окна, глядя через жалюзи на кондоминиум Тони Стара, находившийся по другую сторону Мишн-бульвара.
– Мы похожи на копов, – сказал Майк в первый вечер.
– Ты о чем?
– О том, что они обычно занимаются этим. Ведут наблюдение.
– Понятно.
Тогда Фрэнк в первый раз пожалел полицейских, потому что вести наблюдение оказалось делом скучным и весьма утомительным. Он совершенно по-другому осмыслил слово «скука». Они с Майком пили плохой кофе, по очереди ходили за жареными цыплятами, или за бургерами, или за горячей маисовой лепешкой с острой мясной начинкой, а потом съедали это буквально на коленях, подложив грязную бумагу. Что эта еда делала с его внутренностями, он мог только догадываться. Зато он знал, что она делала с кишками Майка, потому что комната была маленькая, и когда Майк открывал дверь уборной… Так или иначе, но Фрэнк пожалел полицейских.
Они с Майком дежурили по очереди. Пока один наблюдал в окно, второй спал или смотрел очередное дурацкое шоу по телевизору. И перерыв они позволяли себе, лишь когда Тони Стар выходил в семь тридцать утра из дома, чтобы пробежаться трусцой.
О его любви к бегу они узнали в первое же утро, когда Тони Стар появился на крыльце в лиловом спортивном костюме и кроссовках и начал разминаться, опираясь на перила.
- Предыдущая
- 26/66
- Следующая
