Морской старик - Борисов Трофим Михайлович - Страница 3
- Предыдущая
- 3/16
- Следующая
– Ты?! Вот как хорошо случилось! На ловца и зверь бежит! – воскликнул Василий Игнатьевич.
– Я-то это я, а тебе зачем? – удивился эвенк восклицанию незнакомого человека.
– Ты мне очень нужен будешь в августе.
– Что так?
– Помнишь, пять лет тому назад рыбоводы на речке весной маленьких рыбок метили, тебе с братом показывали, а ты смеялся?
– Откуда ты знаешь, что я смеялся?
– Рыбоводы всё на бумаге записали: сколько мальков меченых пустили, кто был при этом и кто всех сильнее смеялся над рыбоводами.
– Катя тоже была и тоже смеялась.
– О Кате не написано. Значит, она мало смеялась.
– Понятно, мало. Чего баба понимает! А я понимаю. Какой толк? Всем рыбкам половину правой щечки срезали и пускали… Разве она придет в нашу речку? Никогда! В руках держал и пускал. Никакой зверь обратно в капкан не приходил. Понял?
– Прошлый год часть нашей рыбы пришла. Хотели тебе показать, да ни тебя, ни брата не нашли. В это лето много меченой кеты вернется, – сказал спокойно рыбовод.
– Так-то бы ладно. Жить-то тогда хорошо можно бы, если бы раненые звери на стан к охотнику приходили.
Эвенк растягивал слова и успокаивающе качал головой, но в его глазах светились недоверие и насмешка.
– Табак есть? Давай покурим, и я пойду: нарты направлю, оленей запрягу. Так сделаю, как сказал тебе. Сегодня спать дома будете.
– Запомни: летом я тебе много рыб со срезанными жаберными крышками покажу.
Усаживались путешественники на маленькие нарты совсем в темноте, при свете костра. Всех их укутали в одеяла и оленьи шкуры, а затем привязали ремнями. Маня суетилась, как большая, но больше около Мити.
– Ничего, хороший парень будешь! – проговорила она, похлопав по свертку с Митей, когда нарты тронулись.
Олени бежали очень быстро. Эвенкские коротенькие нарты ежеминутно толкались в заледеневшие после теплого дня кромки дороги, вдоль которой тянулась темная стена деревьев. Было тихо. Бодрящий запах хвои наполнял воздух.
Митя думал об эвенке Мане. Ему очень не хотелось расставаться с ней.
«Приеду на завод – устрою в лесу маленькую урасу и буду жить с Маней, – мечтал Митя. – У нас будет белый олень и маленькая нарта. Мы будем ездить по лесу и стрелять белок… Белок будет так много, что хватит маме на шубу. Потом я вырасту большой, стану летчиком и прилечу за Маней. В Москве она испугается. А чего испугается? Понятно, трамвая… Он так страшно и противно скрипит на поворотах. А я повезу Маню в голубом автомобиле и прямо в Зоопарк. Покажу ей там большеротого бегемота… А потом пойдем с ней в цирк…»
Звезды меркли, по верхушкам елей полз легкий туман; Олени быстро бежали по дороге.
«…А вот и я! – Маня хватает Митю за руку. – Летим! На медвежью гору летим! Гляди, гляди, мои друзья!..» Митя уже сидит на крылатом медвежонке. Вдруг навстречу старая медведица-мать… У-у-у! Митя повалился в снег, закрыл глаза и сжался в комок. Медведица сопит, тычет в бок мордой, схватила за плечо зубами… «Ма-а-а-а!..»
Митя проснулся. Нарта стояла, а около нее кто-то возился, развязывая ремни.
– Спит, – услышал он ласковый мамин голос.
ГЛАВА ВТОРАЯ
Через два дня после путешествия Митя отдохнул, и ему стало скучно сидеть дома.
– Надевай-ка лыжи, да и побегай по лесу, – сказал рыбовод сыну. – Заберись на сопку, полюбуйся морем.
Митя выкатился из перелеска к обрыву. Крупные волны двигались слева направо и пенистыми гребнями плескались о берег, подмывая сугробы снега. Оттого, что горы были покрыты зимним блестящим покровом, море казалось темным и бездонным.
За гребнем раскинулась марь, а на ней паслись олени. Красивые животные с ветвистыми рогами подняли головы и посмотрели на Митю. Мальчик спустился ниже… Оленята стучали копытами по оголившимся кочкам и пережевывали мерзлый мох.
Вдруг все животные повернулись в противоположную сторону.
«Кто-то идет, – подумал Митя. – Может быть, волк?..»
Мальчик осторожно стал поворачивать лыжи в обратный путь.
– Митя! – услышал он звонкий голос Мани. – Митя!
– Я здесь!
Девочка вывернулась из-за соседних кустов и подкатилась к Мите.
– Здравствуй! Моих оленей караулишь? Молодец, молодец! – проговорила она покровительственным тоном. – Ты на лыжах умеешь ходить?
– Получше тебя! – задорно ответил Митя. – Смотри!
Мальчик покатился под гору, искусно огибая колодник и кусты.
– Догоняй! – крикнул он.
– Стой! Стой! – кричала Маня. – Да ты совсем как наши люди!
Маня, запыхавшись, нагнала Митю и пошла с ним рядом.
– У вас там, в Москве, тайга есть? Снег есть?
– Все есть! Москва – самый культурный центр…
– Ку-тур-ный цен-тыр… Постой!
Маня присела на корточки и с удивлением посмотрела на Митю.
– Что ты сказал?
– В Москве все есть: и обитатели полярных стран и обитатели тропиков.
– Постой, постой! Зачем накричал так много жестких слов?
– Знаешь что, Маня? Пойдем к нам в гости, и я тебе кое-что покажу.
– Нельзя, у меня там на дороге нарта.
– Вот это хорошо! На оленях прямо к крыльцу подкатим. Покатай меня на своих оленушках…
Дети вперегонки побежали к густому перелеску. На Мите был фланелевый зеленый костюм и грубые ботинки, а на Мане замшевая куртка, расшитая по воротнику и подолу бисером. На ногах у девочки были мягкие замшевые же чулки. Лыжи у Мани короткие, но широкие.
Солнце ярко освещало марь и перелесок, ветер слегка покачивал вершины елей, стряхивая с них снежный покров.
– Смотри, вон белка!
Маня остановила Митю и показала рукой на высокую лиственницу. На оголенных ветках сидел рыжеватый зверек с большим пушистым хвостом.
Белка была не одна, – Митя увидел вторую раньше Мани и закричал:
– Две белки!
– Какой ты крикун, Митя, – укоризненно сказала Маня.
– Их надо убить, а шкурки я маме подарю.
– Некорыстные[14] сейчас шкурки! Белок только зимой промышляют.
Олени стояли у края дороги, привязанные к наклонившейся ели, и сдирали со ствола и веток мох.
Пока Митя отстегивал лыжи, Маня установила нарту и оленей на дорогу.
– Клади лыжи и садись! Держись крепко!
– Мама, к нам в гости приехала Маня, – сказал Митя, вбежав в дом.
Елена Петровна, накинув шаль, вышла на крыльцо и взяла за руку маленькую эвенку.
– Молодец! Давно пора! Покажи ей, Митя, свои книжки, а я чаю приготовлю.
– Да она неграмотная!
– Ничего, грамоте научим. Вот возьми и начинай учить.
Маню особенно привлекали изображения рыб, зверей и птиц, но рисунков города она не понимала и, не глядя, отбрасывала картинки в сторону.
– Смотри, какой огромный дом: десятиэтажный, высокий-высокий!
– Де-ся-ти-э-таж-ный? Пошто такой высокий? Как залезешь в него?
– По мраморным лестницам или на лифте.
– По мра-мор-ным, на лиф-те…
Лицо Мани опечалилось:
– Митя, не надо. Длинных слов не надо.
Мальчик растерянно смотрел на девочку. Подошла Елена Петровна.
– В чем дело?
– Слова для нее трудные; она слов испугалась.
– Достань кубики и научи ее складывать слова. Маня, ты хочешь научиться читать?
– Хочу.
Напились чаю и взялись за азбуку. Маня с неослабным вниманием следила за перестановкой букв и громко повторяла новые слова.
Через час она твердо заучила буквы из слов «Маня», «Митя», «сахар», «олень» и быстро составляла эти слова.
Девочка уехала вечером. Подгоняя оленей, она твердила: «С-а – са, х-а, ха-р-р. Сахар! Сахар-р-р!» Олени повернули головы и остановились.
– Эй вы, в урасу! Скорее в урасу!.. Пошел! А-та-та-та-а-а…
Недели через две Маня приехала на рыбозавод со своими родителями.
14
Некорыстные – не имеющие ценности.
- Предыдущая
- 3/16
- Следующая
