Синеокая Тиверь - Мищенко Дмитрий Алексеевич - Страница 8
- Предыдущая
- 8/106
- Следующая
– На этом бунт закончился?
– Где там. Говорю же, не по доброй воле и не в угоду сестре двинулись мы по зимней стуже в Мезию под твою защиту, дорогой зять.
– Были причастны к заговору? – подозрительно глянул на него Хильбудий.
– О нет! Мы, сам знаешь, купцы, люди мирные и занятые. Да и довольные всем. Но секира императора не щадит сейчас никого: ни сенаторов, ни людей самого знатного происхождения. Одним рубят головы, других высылают за тридевять земель, а все имущество, земли конфискуют в пользу императора и Церкви. Вот мы и решили: покинуть Константинополь, пока нагуляется карающий меч, улягутся злоба и страх.
Хильбудий не спешил сказать «да», но и не решался отказать братьям Анастасии.
– Дома ваши уцелели от разбоя?
– Да, мы оставили там челядь.
– Было бы лучше, если бы они сгорели. Вы согласны с этим? – Хильбудий повернулся сначала к Констанцию, потом к Иоанну.
– Конечно. И все же… сам понимаешь, никто себе не враг. Куда бы мы тогда с детьми, со всем добром?
– Когда тонут, о добре не думают. А дети… детям на самом деле нужно где-то быть.
Хильбудий видел: ждут, что скажет им высокопоставленный зять, наместник Фракии и прилегающих к ней провинций – Мезии, Дакии. Поэтому и не стал злоупотреблять терпением Констанция и Иоанна. Что бы там ни случилось, они его родственники. Было бы неблагодарно не помочь им сейчас. Да он особенно ничем и не рискует. Маркианополь слишком далеко от Константинополя, до лета сюда никто не сунется. А летом Констанций и Иоанн сами не усидят здесь, подадутся на своих лодьях за барышом на багдадский и китайский рынки.
Страх, одолевавший Анастасию по ночам, быстро прошел: с одной стороны, мезийское жилище не уступало своим уютом константинопольскому, а с другой – присутствие мужа, подвластного ему войска в Маркианополе и за его пределами что ни день, то все убедительней вселяли уверенность: пережитое – позади, ему, как и всему плохому, не будет возврата. С каждым днем она становилась все веселее, а веселость возвращала ей былую привлекательность.
Хильбудий не роптал на судьбу, он даже благодарен был за то, что наградила его именно Анастасией. С нею и дни приятно коротать, и на люди не стыдно выйти. А если учесть, что пришла к нему непорочной девушкой, что является дочерью купца, который не поскупился на приданое для дочери, то что такое Феодора по сравнению с Анастасией и стоит ли ее вспоминать?..
– Ты рад, что я приехала? – спрашивала Анастасия, стараясь быть нежной с мужем.
– Признаться, благодарю охлос за то, что выгнал тебя из Константинополя.
– О!.. А если бы я погибла?
– Не нужно об этом говорить… Тогда я не только Константинополь, весь мир бы предал огню из-за мести.
– Это правда?
– Да, Анастасия. Только теперь понял: я не перезимовал бы без тебя. Или же нашел бы предлог и поехал в Константинополь… Или завыл бы от тоски.
Она слушала и молчала, цветком распускаясь от нежности и покоя.
– Может, гостей созовем? Покажу тебя всем – пусть увидят, какая ты у меня.
– Потом. Дай насладиться тем, что ты со мной, а я с тобой.
– Потом так потом…
– Лучше позовем братьев моих, хотя бы и завтра. Не забывай: они одиноки здесь, живут в тревоге, все ли обошлось?
Хильбудий задумался.
– Скажи, они действительно очень провинились перед императором?
– Почему – очень? Они только и повинны в том, что оба – прасины. И больше ни в чем! Разве братья не говорили тебе?
– Я приближен к императору и обласкан им, Анастасия. Я должен все знать точно.
– Вот ты и знай, что мы говорим.
Позже Хильбудий был благодарен Анастасии за тот ночной разговор. Он придал ему большей уверенности: братья ни в чем не повинны – это во-первых, а во-вторых, встречи с ними и беседы по вечерам оказались не такой уж бесполезной тратой времени.
Однажды зашел разговор о том, что семье Хильбудия не хотелось бы покидать Константинополь насовсем. Ведь там остался его дом. Ведь руины на улице Месе не могут лежать бесконечно. Рано или поздно придется или продать их кому-то, или возводить на том месте новый дом. Все-таки это не какая-то улица, это улица знати – Месе.
– Мы можем взять эти хлопоты на себя, – откликнулся обычно неразговорчивый Иоанн.
– Это уже половина дела! – обрадованно ухватился за обещание Хильбудий. – А как быть со второй половиной: где взять солиды?
– Наместник такого богатого края – и без денег? – искренне удивился Констанций.
– Сами видели: мы остались лишь с тем, что привезла Анастасия. Все добро нашего дома стало добычей огня охлоса.
– Кто взял, тот пусть и вернет.
– Не понимаю.
– Говоришь, взял огонь… Вот и пройдись с огнем по соседним землям – и будешь иметь намного больше того, что поглотил огонь. Говоришь, добро стало добычей охлоса… Разве здесь, на землях Фракии и Мезии, Дакии, прибрежной Скифии, не такой охлос, как там?
Хильбудий медленно поставил на стол братину и так же медленно выпрямился в кресле.
– Что-то ты больно мудришь, Констанций…
– Может, и мудрю. На то я и мудрец, чтобы хитрить. Чем богаты подвластные тебе провинции? Хлебом, товаром. Свези его в Одес, а мы с Иоанном пригоним галеры и вывезем половину на африканские рынки.
«Хитер! – отметил про себя Хильбудий. – Ни много ни мало – половину потребовал… Как же он себе все представляет: я как наместник могу прийти к богатому землевладельцу и взять хлеб и товар даром?»
Не удержавшись, Хильбудий высказал все, что думал.
– Император так и действует… – не замедлил с ответом Констанций. – Думаешь, кому пошли конфискованные в Италии Помпеи? Императору, да еще Церкви, которая назовет его за это благочестивым. А ты – правая рука императора во Фракии. Почему бы и тебе не действовать так, как он?
– Замолчи, Констанций, – вмешалась в разговор Анастасия. – Ты подумал, в какую пропасть толкаешь моего мужа? То, что позволено императору, будет названо преступлением, если подобное позволит себе Хильбудий.
Они заспорили. Хильбудий делал вид, что прислушивается к спору брата с сестрой.
«Постой, постой, – говорил он себе. – А ведь Констанций в чем-то прав… В земли Фракии я, может, и не пойду, не стану делать то, о чем он говорит. А вот в Антской и Склавинской землях… Лучшая защита – нападение… А что, если не об обороне и не о крепостях по Дунаю следует размышлять, а о том, чтобы анты, склавины боялись ромейского духа, думать не смели о переходе через Дунай? „Самое большое их богатство – они сами“, – вспомнились слова центуриона. А Одес под боком. Там можно разместить пленных и получить без особых хлопот немалую прибыль от продажи рабов».
– В Африке высокие цены на хлеб? – спросил Хильбудий совершенно неожиданно.
– Там самые высокие.
– А на рабов?
Констанций усмехнулся:
– Рабов там своих хватает, зять. Самые высокие цены у нас – двадцать солидов. Да здесь на них и большой спрос. Слышали, император разгадал наконец тайну производства шелка-сырца. Если это правда, Византия будет вскоре иметь своей шелк-сырец. Для этого ей придется увеличить число шелкоткацких эргастерий, а значит, и число рабов в них.
– Я тоже слышала об этом, – поддержала брата Анастасия. – Ты имеешь в виду монахов и вывезенных ими с чужих земель шелкопрядов, Констанций?
– Да.
– О, это чудо из чудес! В Константинополе только и речи об этом.
– И в первую очередь среди женщин, наверное? – пошутил Хильбудий.
Однако жена не заметила в этой шутке ничего неприятного для себя и принялась рассказывать обо всем, что слышала перед самым бунтом в Константинополе.
Все знают, что византийские шелкоткацкие эргастерии в Бейруте, Антиохии, Тире издавна славятся изготовлением паволоки, парчи и других шелковых тканей. Ткани эти не уступают на рынках ни персидским, ни китайским и больше всего ценятся в западных и сиверских землях: в Риме, в Испании, среди франков, саксов и англосаксов, на берегах Балтики, Днепра, Понта Эвксинского. Но не все знают, чего стоит Византии шелк-сырец, поставщиком которого испокон веков является одна-единственная страна – Китай. Императоры, предшественники Юстина и Юстиниана, не раз начинали из-за шелка-сырца войны с персами. Купцы пытались обойти персов на морских и сухопутных дорогах и ввозить шелк-сырец непосредственно из Китая, без разорявших их грабительских пошлин, но обойти не удавалось: сухопутный путь в Китай лежал через Иран, морской – через Персидский залив, остров Трапобаной. Хочешь иметь шелк-сырец – плати персам пошлину, такую, какую потребуют, и непременно золотой монетой.
- Предыдущая
- 8/106
- Следующая
