Воители безмолвия - Бордаж Пьер - Страница 38
- Предыдущая
- 38/124
- Следующая
– Франсао пожелал, чтобы вы занялись им. Ванна и массаж в масле киприта, чтобы залечить царапины, – объяснил им Зортиас, явно радующийся, что доставил Тиксу в Сар Било без особых затруднений. – Я приду за ним через два часа.
Женщины отвели Тиксу в светлый зал на третьем этаже дома, потолок которого сверкал от звездной пыли. Они властно окунули его в почти кипящую воду и безжалостно растерли кожу жесткими растительными губками. Они смеялись и звонко переговаривались. Тиксу узнал, что их пленили во время облавы в деревне, организованной торговцами живым товаром Сбарао, потом продали богатому ювелиру на Красной Точке, порочному старцу, который заставлял их делать немыслимые гадости. Но когда старец отказался платить годовую десятину, назначенную Каморрой для торговцев, к нему пришли люди франсао. Ему пришлось спешно бежать, оставив все свои богатства и рабов. Каморра поспешила разделить это неожиданное наследство. Так сестры оказались на службе франсао Метарелли. Они не жаловались, поскольку под суровым обликом франсао оказался человек, который отнесся к ним очень милостиво. Они только старались не показываться ему на глаза, когда он был в дурном настроении. Они со смехом объяснили Тиксу, что старались удовлетворить все его пороки, а те оказались не слишком ужасными. Они с печалью вспоминали Третье Кольцо, свою родину, и слезы, которые стекали в этот момент по их щекам, не были слезами радости.
Затем они натерли Тиксу ароматным маслом и долго его массировали. Их легкие, как птичьи перышки, руки усыпили Тиксу. Они пощекотали его мочки, чтобы разбудить, и расхохотались, увидев его недоумение. Он сразу заметил, что кожа его обрела первозданные чистоту и гладкость. Раны исчезли вместе с синяком на шее, превратившимся в едва заметную розовую полоску. Исчезла и усталость, словно ее вобрали в себя ладони двух женщин. Они буквально восстановили его. Он ощутил то же приятное состояние благополучия, которое испытал, когда Малиное, жена Качо Марума, натирала ему плечо жиром ящерицы.
Девушки помогли ему надеть сужающиеся на щиколотках шаровары и белую хлопковую тунику. Пришел Зортиас и отвел его в большую гостиную, где усадил на диван и приказал ждать. Тиксу совершенно потерял ощущение времени. Он плавал между сном и бодрствованием, теряя нить мыслей, крепко сплетенных из вымысла и иллюзий. Он уже начал сомневаться в существовании сиракузянки. Ему казалось, что едва помнит ее, а ведь именно она побудила его принять неожиданное решение, именно ради нее он ввязался в немыслимое предприятие. Он никак не мог воссоздать в памяти ее черты, но не забыл остальных: таинственное существо, чью голову скрывал просторный зеленый капюшон, и его подручных в белых масках. Он не забыл Качо Марума, который выловил его в реке Агрипам. Возмущенное урчание желудка, настойчиво требовавшее пищи, постепенно вернуло его в реальный мир. И это урчание не позволило ему усомниться в собственном разуме, в своем существовании.
Руки Зортиаса, яростно жестикулировавшего во время разговора с франсао, упали вдоль тела. Глаза его сверкали от гнева. Резкий голос Метарелли оторвал Тиксу от его мыслей:
– Теперь выглядишь человеком!
Тиксу еще не успел вымолвить и слова, как франсао буквально рухнул на диван. Заботы покинули его лицо, хотя нервный тик и морщины продолжали выдавать его внутреннее беспокойство, а плечи опустились ниже, чем обычно.
– Ты, понятное дело, мучаешься вопросами! – снова заговорил Метарелли, пытаясь привнести в голос любезность. – Уверен, тебе хотелось бы знать, что ты делаешь у меня, хотя должен был бы стать одной из звезд ночных торгов…
Зортиас уселся в позе лотоса на ковер и слушал. Ему тоже хотелось понять, каковы причины этой исключительной благосклонности. Рыжая шевелюра, обрамлявшая широкое лицо, делала его похожим на послушного собакольва.
– Как ты, вероятно, заметил, все, что находится здесь, доставлено с Оранжа, – сказал франсао. – Ковры, стены, мебель… Все, даже камни, белая черепица и каркас. Причина проста: я сам с Оранжа. Более того, родился в провинции Вьелин… Прекрасный зеленый Вьелин… Мое настоящее имя Било Майтрелли, но поскольку здесь никто не мог произнести его правильно, оно превратилось в Метарелли. Уже целую вечность я не встречался ни с одним вьелинцем и не думал, что однажды мне повезет. Однако это не мешает мне быть в курсе всего, что происходит в нашем мире. На этой неделе, третьей неделе месяца нефрен, наша родина Оранж празднует двадцать веков независимости. Двадцать веков назад колония стала полноправным членом Конфедерации Нафлина! Ты знаешь об этом?
Одноглазый Хашиут хотел продать Тиксу франсао, уроженцу Оранжа и даже провинции Вьелин. Удивительное стечение обстоятельств. Или именно в этом крылась сила бога Ящерицы?
– Нет… – ответил Тиксу, который никогда не чувствовал склонности к истории.
– Хотя меня навсегда изгнали с родины, мне хотелось по-своему принять участие в торжествах. Наверное, это называется ностальгией. Я смотрю на Оранж глазами страстного любовника! Эта планета была моей, и я не хотел ее покидать. Но судьба распорядилась иначе. Теперь бесполезно возвращаться в прошлое. Мне приятно будет разделить этот праздник со своим соплеменником. Мой дорогой Ти…
– Тиксу Оти.
– Мой дорогой Оти, знаешь, чего стоит твоя свобода? Если бы эти бродяги обратились к кому-то другому, франсао или торговцу, ты бы сейчас сидел в клетке торгового зала. К тому же с гадостью в крови, которая источила бы тебя до мозга костей!.. Я заказал типичный вьелинский обед, чтобы достойно отпраздновать двадцать веков независимости. Потом, с восходом Салома, мы отправимся на рынок. Мне надо кое-что продать. Сам увидишь, мой юный друг, насколько приятнее видеть спектакль снаружи, а не изнутри клетки!
Как вид стола в логове франсао на рынке, так и плотный обед вернул Тиксу на годы назад. Каждый глоток будил воспоминания, которые, как он думал, давно унесли ветры забвения. Неуловимый образ матери, готовившей праздничный обед в дни его младенчества, вставал в глазах от вкуса пищи, ласкавшей его нёбо.
Било Майтрелли много говорил, был ласков, как отец с сыном, радовался, что нашел в Тиксу друга, которому можно доверять. Он приоткрыл бреши в броне подозрительности, одиночества и молчания, которые неприступными стенами выросли —вокруг него за нескончаемые годы ссылки. На время обеда оба укрылись в теплом коконе Оранжа. Грусть и сладкие вина Вьелина текли рекой. Они забыли о Зортиасе, который, несмотря на недовольную мину, был в этом исключительном случае приглашен к столу хозяина.
Еще ни разу в жизни прудж не слышал, чтобы франсао говорил так много и с такими подробностями рассказывал о вызванном любовной страстью преступлении, из-за которого его внесли в Индекс раскатта и навечно выслали с Оранжа, о его прибытии на Красную Точку, неспешном продвижении вверх по лестнице в Каморре. Он начал подручным, которому поручались самые грязные дела, в основном ликвидация предателей и упрямцев. Потом стал доверенным лицом и личным охранником Сифа Керуака, старого влиятельного франсао, уроженца Селп Дика. Перед смертью Сиф Керуак назначил его законным наследником, что означало получение звания франсао. Но решение пришлось по вкусу не всем, и Било Майтрелли устранил одного за другим всех претендентов. Это чаще всего были прежние заместители Сифа Керуака, закоренелые преступники, с которыми он справился хитростью и обманом.
– Это называется войнами за наследство, – добавил он, сардонически усмехнувшись и заставив собеседника содрогнуться. – А что делаешь ты на Красной Точке?
– Э… путешествую, – осторожно ответил Тиксу.
– Ага, путешествуешь! Голым и без денег!
Полные губы франсао растянулись в недоверчивую улыбку.
– То есть… меня поимела ГТК, знаете, эта компания по передаче человеческих клеток, – попытался оправдаться Тик-су, от которого не ускользнул скепсис хозяина.. – У нее были старые дерематы, которые пересылают лишь человеческие клетки… Служащий меня не предупредил, поэтому я потерял в момент пересылки все: багаж, одежду, деньги… Когда я материализовался на Красной Точке, то не смог удрать от банды бродяг. Путешествия вызывают у меня сильные головные боли, и мне надо не меньше часа, чтобы прийти в себя. Они не дали мне этого времени.
- Предыдущая
- 38/124
- Следующая
