Змеиное проклятье - Болотников Сергей - Страница 29
- Предыдущая
- 29/82
- Следующая
– Мы всегда сторожим тройками, ты это знаешь. Мы с моим братом сторожили вдвоем, но с ним случилась неприятность, и теперь нужны часовые.
– Я же видел его позавчера, – изумился Сергей, а Лапников сбавил скорость, чтобы послушать, что они там говорят, – неужто и он в змею?
– Нет, не в змею – горько усмехнулся Щербинский, осматривая неподвижные ряды змей – в каком то смысле он еще там, дома. Сами увидите.
– Вы говорите так, словно, мы точно не выберемся сегодня. – Встрял журналист, они как раз проходили мимо коровы, и зоотехник не мог ответить, потому, что все старались дышать, через куртки.
В солнечном свете можно было наблюдать, как серая слизь вытекает из подвешенного тела и собирается в лужицы на асфальте.
– Вообще да, – сказал Щербинский, когда они отошли на приличное расстояние, – не слишком верится. Что вы прорветесь.
– Мы прорвемся. Вы же тоже идете?
– Иду вот, попробуем…
И они пошли, не торопясь, осматривая все темные подозрительные углы, ружья наготове. Лапников тащил за собой упирающуюся собаку, нервно сжимал двустволку.
Вот и выезд из Черепихово, совершенно невинно выглядящий выезд, те же гнилые дома по бокам, те же кривые улочки, ведущие к реке. Не так давно он сам въезжал сюда ничего не подозревая, было лишь смутное опасение, которое зародил случай со стариком.
Странная личность этот старик, думал Сергей, неторопливо шагая вслед за Щербинским, очень странная, может быть такая же странная, как и сам голем, вокруг которого крутится вся эта заварушка. Старик совершенно спокойно пешком, выходил из деревни, в месте, где по словам зоотехника, не смог прорваться даже тяжеленный мощный грузовик, а затем и орава людей с ружьями. Как так получилось? Да и старик какой то странный был, в этот дождь грязь, не обратил Сергей на него внимания, а напрасно, напрасно. Может так показаться, что это из-за него приезжий беспрепятственно смог пройти через кордон, он каким то образом распугал бузивших вокруг чудовищ, и оставил проход, чтобы Сергей мог проехать.
Может быть старикан это сделал специально? Бред какой, Серега его до этого не разу не видел, да и что может знать этот старик. Странно все-таки, все странно. Но дед явно в этом замешан, и замешан по крупному. Что до него им, горожанам и бунтующим селянином.
Серега прибавил шагу и, оставив позади Щербинского, нагнал торопящегося впереди Лапникова. Некоторое время шагал рядом, обшаривал подозрительные дома.
– Лапников, а Лапников, – сказал он наконец, – а видел ты старика?
Тот понял, явно, о ком речь и произнес негромко:
– Видел, он из деревни шел, со мной поговорил, все советовал не идти, опасностью пугал какой то, да только я от этого захотел в деревню попасть еще больше.
– Тот самый старик? – Спросил Сергей. – Тот?
– Тот, тот, с длинной белой бородой, в ватнике. С вилами за плечом, при мне пришибил этими вилами на дороге змею. Выходит и вы видели подобное.
– Точь в точь, не отличишь, словно старикан роль играл, специально для нас, ведь мы после него даже и кордон не встретили, и до сегодняшнего дня нас никто не трогал.
Лапников некоторое время молчал, затем озабоченно сказал:
– Кто же он все таки такой?
– Не знаю…Да и кто может знать. В этой безумной деревушке все перемешалось, переплелось, этот старик, может статься вовсе и не человек.
Лапников поежился, сзади их быстро нагонял Щербинский.
– Не человек, тоже, как и эти все? Нежить какая?
– Эту всю нежить ты почерпнул из фэнтезийных романов, то с чем мы имеем дело не называется нежитью, или еще как, это само олицетворение, леса, древних ночных страхов. Откуда в древности всегда ждали напасти?
– Откуда же?
– Из леса конечно, из темного непролазного бора, в котором водились всякие дикие звери, а кроме того и всякая лесная нечисть. Мы столкнулись с чем-то по настоящему жутким, мы столкнулись с собственными древними страхами.
– Что-то в этом есть, – сказал Лапников, задумчиво, – ведь мы до сих пор, после заката не любим заходить в леса. Пусть это даже маленькая рощица, пусть даже неосвещенный парк, мы боимся. Мы боимся темноты, и этого скопления деревьев, это древний страх, он был наверное с человеком всегда. Страх тьмы, страх неизвестности. Вам приходило в голову, что человек больше всего боится неизвестности?
– Незнакомый черт, страшнее знакомого?
– Вроде того, мы боимся не самой темноты, мы боимся того что скрыто в ней, того что не можем увидеть.
– Вроде так, нет ничего хуже. Проснувшись среди ночи, увидеть в углу черный силуэт. Темный человек, этот образ очень популярен у человечества. Это человек, которого нельзя хорошо рассмотреть, увидеть его лицо. У нас уже стоит внутренняя установка – если незнакомое, значит враждебное. Именно поэтому. Мы вздрагиваем, сверху в потолок, кто-то начинает стучать, мы не знаем что это, и лишь болезненно вздыхаем, когда понимаем, что его издавало.
– Психологизмы. – Сказал Сергей. – А ты Лапников, похоже весьма сведущ в психологии.
– Я журналист, – ухмыльнулся Лапников, – это почти психолог.
– О незнакомых страхах ты весьма прав, я пожалуй даже могу припомнить пример на эту тему. Вот я например, больше всего на свете я боюсь акул и змей.
– Кархадофобия, серпентофобия, они вообще очень распространены, половина населения земли боится их.
– Верно, почему, например, я, и эта половина населения так боится и не любит акул. Да все по тому же. Ночью мы купаемся в океане. Под нами большая глубина, черной непроглядной воды. В ночной тьмы, мы не можем рассмотреть что делается даже в глубине десяти сантиметров под поверхностью, мы беспомощны и слепы, даже больше, мы работаем как маяк, призывая своими барахтаниями в воде чувствительных акул. А те, как раз в своей стихии. Они видят нас, они чуют, они чувствуют колебания воды, мы для них как на ладони. Они могут кружить в полуметре от нас, и мы их не заметим, а заметим лишь тогда, когда они кинутся в атаку. Это и страшно, ты совсем не знаешь, что ожидать в любую минуту, эта неизвестность и пугает до ужаса. Я уверен, что бегай, акулы по земле, они не снискали бы такую ненависть.
– Ожидание пытки, зачастую хуже самой пытки. – Вставил мудрость Лапников, косясь на подошедшего Щербинского. Тот шел рядом, слушал и помалкивал.
– Да, нет ничего хуже стука, под окном и мертвой тишины затем.
– Сегодня дежурить будем втроем – сказал Щербинский – обещаю, тишины не будет.
Серега улыбнулся, тишины не будет уже сейчас. Они стояли на выезде из села, а впереди простиралась дорога, высохшая, желтая грунтовая дорога. Что струилась вниз по холму, а там шла по равнине, зеленой, залитой солнечным светом. Виднелись крошечные деревеньки, а у горизонта блестела тонкая нитка железной дороги.
Накатила жуткая тоска. Тоска человека запертого в клетке, тоска приговоренного к смерти. Вот они стоят, смотрят на эту сияющую даль впереди, и надо сделать несколько шагом и либо выйдешь на волю, либо, останешься здесь, в заточении.
Щербинский равнодушно окинул взглядом распростершеюся впереди красоту и пошагал вперед. Настороженно держа ружью в полу поднятом положении. Сергей и журналист двинулись следом.
А на встречу им вышли три волка. Вышли не торопясь, и не дергаясь, легко переступая мощными лапами, явно ощущая себя хозяевами положения. Это были огромные сильные звери, не чета, тем, перестрелянным на площади. Их лапы были слегка напряженны, а желтые, умные глаза равнодушно, почти лениво смотрели на стоящих людей.
– Трое на трое? – громко спросил Щербинский, как показалось Сергею, у волков.
– Каждый по выстрелу. – Проговорил Лапников и оказалось, что селянин, говорит все-таки им.
Звери впереди остановились и тихо, предупредительно зарычали, оскалили длинный серые морды, показав внушительные, покрытые желтоватым налетом клыки, взгляд у них подичал.
Щербинский не сказал не слова. Он резко вскинул двустволку на плечо и выпалил в крайнего левого волка, не успел отзвучать первый выстрел, как ствол ружья, неуловимо сместился и второй заряд отправился в серединного. Следом глухо хлопнул выстрел Лапникова. Серега так и не успел нажать на курок.
- Предыдущая
- 29/82
- Следующая
