Золотые крылья дракона - Больных Александр Геннадьевич - Страница 23
- Предыдущая
- 23/37
- Следующая
— Чего тебе?
— Слушай.
Хани прислушался и замотал головой.
— Ничего не слышу.
— Кто-то долбит камень.
— Тебе приснилось… — начал было Хани, но замолчал, сам услышав отчетливое скрежетанье чьих-то когтей по камню.
Они решили разбудить Ториль, но она проснулась сама, услышав эти звуки.
— Кто это может быть? — спросил у нее Чани.
— Понятия не имею. В этих пещерах никто не живет.
Скрежет приближался. Принцесса достала Золотой Факел.
Хани от волнения начал мелко дрожать. Он вцепился в рукоять меча, сжав ее обеими руками.
Неожиданно скрежет стих.
Все трое, затаив дыхание, напряженно вглядывались в зеленоватое мерцание пещеры.
— Добрый, знаете ли, денек, — внезапно прозвучал негромкий, чуть хрипловатый голосок откуда-то сверху, заставив их всех вздрогнуть. — Чем это, интересно, вы тут занимаетесь?
Путники вскинули головы. На потолке, цепляясь когтями за неровности камней, сидела большая птица. Ее оперенье отливало зеленью, на голове была красная шапочка с хохолком. Но больше всего впечатлял клюв — длинный, острый, он сверкал, как полированная сталь.
— Здравствуйте, — машинально ответил Чани. — Сидим тут.
Птица посмотрела на них правым глазом, потом левым.
— Мне почему-то кажется, что вы меня обманываете. Это не самое лучшее место для отдыха.
— Посмотрите сами, — вежливо предложил Чани.
— Да, вроде бы так, — согласно кивнула птица. — Но я сомневаюсь…
Ториль спросила:
— Простите, а вы кто?
— Кто, кто… — неприветливо буркнула птица. — Живу я тут, вот кто. — Вдруг она настороженно завертела головой. — Прошу прощения…
Растопырив для равновесия крылья, она ловко сбежала с потолка на стену, еще раз прислушалась и начала долбить стену клювом. Посыпались снопы искр, веером полетели осколки, замелькали крошащиеся камни… И вот, уже наполовину скрывшись в выдолбленной дыре, птица вытащила из стены что-то ярко-оранжевое и отчаянно верещащее. Глотнула и, глубоко вздохнув, блаженно прикрыла глаза.
— Вот это да… — прошептал Хани.
Птица мирно задышала, по-видимому, заснув. Чани осторожно кашлянул, птица встрепенулась, взъерошив перья.
— Ах да… Так о чем мы?
— Простите, — изысканно вежливо сказала Ториль, — вы так ловко долбите камень…
— Да, — немного самодовольно согласилась птица. — Что умею, скрывать не стану.
— Не могли бы вы пробить вот этот камешек? — принцесса указала на преграждавшую дорогу глыбу.
Птица подозрительно прищурила правый глаз.
— А зачем это?
— Чтобы еще раз полюбоваться на ваше несравненное искусство.
Птица засмущалась и расцвела.
— Всю жизнь долблю камень, но впервые меня хвалят.
— Вас не оценили, — с жаром подхватил Чани. — Ведь это редкое мастерство.
— Конечно, — согласилась птица. — Но зачем все-таки вам его нужно разбить?
— Мы пойдем дальше, — прямо сказала Ториль.
— Пойдете, пойдете… — пощелкала клювом птица. — Мне почему-то кажется, что вы меня обманываете. Здесь что-то не так. — Она прищурила левый глаз.
— Мы правда пойдем, — хором сказали Хани и Чани.
Птица вздохнула.
— Оно, конечно, так… Но что-то здесь не так…
Она подлетела к камню, примерилась и заработала клювом. Снова засверкали искры, во все стороны полетела каменная крошка. По камню побежали трещины, что-то захрустело, зашуршало. Потом все стихло, и птица, высунувшись из продолбленной дыры, подозрительно осведомилась:
— Нет, а вы в самом деле меня не обманываете?
— Как можно? — Хани прижал руки к груди. — Вы так замечательно работаете…
— Ох, сомневаюсь я.
Птица снова скрылась, послышался стук, треск, скрежет, полетела пыль, и камень с грохотом рассыпался на груду мелких осколков.
Когда путники прочихались, они увидели запорошенную каменным крошевом довольную птицу.
— Вот, — сказала она и тоже чихнула, — пожалуйста.
Птица встряхнулась, снова подняв облако пыли; когда оно село, птица привычно устроилась на потолке вниз головой.
— А вы действительно собираетесь идти дальше? — в который раз поинтересовалась она.
— Видишь же сама, — ответила Ториль, хватая братьев за руки и увлекая за собой.
— Видеть-то вижу, но все-таки сомневаюсь. Не верь глазам своим, — донеслось до них.
Тоннель круто пошел вниз, теперь уже приходилось цепляться за стены, чтобы удержаться на ногах. Но стены пещеры начали раздвигаться, потолок медленно поднялся выше и пропал из виду, растворился в мертвенном зеленоватом сиянии. На стенах пещеры вместо капель воды начал искриться иней, под ногами слабо похрустывали кусочки льда. И незаметно для себя путники вошли в огромный зал.
Определить его размеры было нельзя, его наполнял светящийся зеленоватый туман. Каменный пол был отполирован до блеска, на нем были высечены таинственные угловатые руны. Хани хотел рассмотреть их получше, но принцесса не давала остановиться.
Прямо посреди зала, на невысоком каменном постаменте, украшенном затейливым орнаментом из переплетающихся рун, тускло поблескивала гладкими полированными гранями восьмиугольная пирамида из Черного Льда. Ее окутывало едва различимое, слегка клубящееся облако мрака, смазывающее очертания пирамиды, отчего казалось, что она колеблется, дышит.
— Вот он, — остановилась Ториль.
— Кто? — не понял Хани.
— Неужели забыл? — насмешливо бросил ему брат. — Черный Меч!
Слова эти отозвались неожиданно гулким эхом под сводами зала, где до того вязли все звуки, прокатились отдаленным громом по тоннелям и переходам. Послышался шорох сыплющегося песка, шум падающих камней.
— Тише!
Ториль вытянула вперед Золотой Факел, и с шумом и фырканьем из него метнулось красное пламя, лизнув ледяную глыбу. В воздухе потянуло удушливой вонью, но ничего не изменилось — пламя бессильно извивалось вокруг пирамиды, даже не касаясь ее, оно отражалось от тумана. Ториль прочитала длинное, сложное заклинание, и пламя налилось ослепительной белизной. Раздалось злобное шипение, словно потревожили клубок исполинских змей. Сверкающие грани пирамиды затуманились, на них выступили крупные капли, пирамида затряслась, но устояла.
Не поворачиваясь, принцесса повелительно сказала:
— Отойдите подальше.
Братья подчинились.
Ториль начала выговаривать слова нового заклинания. Они звучали таинственно и странно, троекратное эхо сопровождало их. Пламя взревело, как рассерженный дракон, теперь оно было солнечно-желтым. Огромные его языки, казалось, целиком заполнили пещеру, погасив зеленоватый свет. В лицо братьям пахнуло нестерпимым жаром, и они невольно попятились.
Раздался страшный грохот, стены зала вздрогнули и покачнулись. Чани показалось, что они вот-вот рухнут. На мгновение зал заполнил удушливый пар, потом все стихло.
Когда глаза опять привыкли к полумраку, воцарившемуся в зале, стало видно, что на постаменте лежит большой прямой меч в черных ножнах. Рукоять его была сделана из золота в форме оскаленной драконьей морды, вставленные вместо глаз два больших изумруда грозно мерцали, как будто золотой дракон хотел схватить кого-то, но не мог и бесился от собственного бессилья. Вокруг меча клубилась все та же черная дымка.
— Вот он, — зачарованно повторила Ториль.
Хани хотел было поднять меч, но принцесса схватила его за руку.
— Не смей!
— Почему?
— Тебе не по силам владеть Мечом Ненависти, ты можешь стать не хозяином, а рабом его.
Она подошла к постаменту, долго стояла, вглядываясь в черное марево, потом протянула слегка дрожащую левую руку и подняла меч. Внезапно, отбросив все сомнения, она выхватила его из ножен. Словно ослепительная молния сверкнула в подземелье. Снова раздался грохот и полетели камни… Лезвие меча в вытянутой руке принцессы сверкало холодным, льдистым блеском, по нему, словно живые, бежали ряды угловатых черных рун, глаза дракона засияли нестерпимым красным огнем.
Чани сделал еще два шага назад — такой страшной показалась ему Ториль в эту минуту. Он неожиданно понял, что руны на лезвии меча складываются в стихи на варварском и грубом языке, ничуть не похожем на певучий язык заклинаний. Но он понимал их смысл.
- Предыдущая
- 23/37
- Следующая
