Кое-что о любви - Бойл Элизабет - Страница 23
- Предыдущая
- 23/71
- Следующая
Эммелин прикусила язык. Когда-то она провела неделю у лорда и леди Беннет и доподлинно знала, что лорд Беннет чудовище. Он порол своих слуг за малейшую провинность, а когда больше некого было воспитывать, выплёскивал остатки злобы на свою беззащитную жену.
– Здесь нет ничего удивительного, – возразила леди Оксли. – Её мать из Торпов, а это семейство отличается безнравственностью. – Говоря это, она выразительно смотрела на миссис Мебберли и её дочь, сидевших на краешке дивана, как пара каменных изваяний.
Когда леди Оксли произнесла слово «безнравственность», Эммелин заметила, как вздрогнула миссис Мебберли. Уже не в первый раз за этот вечер леди Оксли отвлекалась на то, чтобы бросить острую колючку в свою будущую невестку. Мисс Мебберли ещё не вышла замуж за графа, а леди Оксли уже не упускала возможности дать понять, что не считает его выбор правильным.
Тем временем дамы уже обсуждали Торпов и их склонность к ветреному поведению.
– Это проистекает из неравных браков, – изрекла леди Оксли.
– Не всем нам везёт избежать такой судьбы, – сдержанно заметила леди Дайана Фордем, и Эммелин показалось, что женщина сочувствует мисс Мебберли.
– Во всяком случае, вам, дорогая, правда об этом ужасном капитане Денверсе стала известна ещё до того, как вы с ним обручились, – высказалась леди Джарвис. – Он оказался предателем, – негромко пояснила она Эммелин.
– И всё же очень прискорбно видеть, во что превращаются необдуманные браки, – продолжала леди Оксли.
Эммелин взглянула на мисс Мебберли, и ей стало не по себе, словно на месте этой девушки была она сама. Ей так и хотелось сказать графине, что хотя отец мисс Мебберли и был простолюдином, её мать происходила из дворянского рода, уходящего корнями во времена Эдуарда III, и её знатность намного превосходила унаследованную самой леди Оксли.
– Происхождение всегда скажется, не так ли? – Леди Джарвис послала фальшивую улыбку будущей леди Оксли.
– Полностью согласна, – поддержала её леди Оксли, а мисс Мебберли, густо покраснев, уставилась на свои туфли.
«О, этой девочке, должно быть, не больше шестнадцати, – прикинула Эммелин, – и у неё нет опыта и умения защищаться, так что кто-то должен за неё вступиться. Оставь все как есть, – тут же остановила она себя. – Это тебя не касается».
Неужели она раз за разом не училась тому, что вмешательство в чужие дела – вернейший способ сбиться с дороги и лишиться крыши над головой?
Но Эммелин не могла сдержаться – девушка была готова расплакаться, а этого не следовало допускать, потому что тогда леди Оксли превратила бы жизнь своей невестки в сущий ад.
Эммелин оглянулась на двустворчатые двери в столовую – они оставались крепко закрытыми. Укрывшиеся за ними мужчины, вероятно, увлечены сигарами, портвейном или чем-то ещё, когда дамы предоставляли их самим себе, а значит, Седжуик никогда ничего не узнает.
– Леди Оксли, я поражена, что вы говорите такие вещи, – высоким голосом объявила Эммелин, удивив дам своим неожиданным участием в разговоре – и прежде всего саму себя. «Раз уж начала говорить, придётся продолжать», – подумала она, укрепляясь в своём решении.
– Возможно, леди Седжуик, при вашем воспитании в уединении и слабом здоровье вам не представилась возможность быть свидетелем улучшений в обществе, которые приносит тщательный отбор. – Слова леди Оксли могли бы поставить на место большинство леди, но Эммелин не пала перед таким натиском.
Господи, как чудесно не быть леди! Она расправила плечи и улыбнулась хозяйке:
– Я просто подумала, что вряд ли предкам Торпов стоит бросать камни в другого родственника, хотя и далёкого.
– Вы намекаете, что я состою в родстве с леди Беннет? – прищурилась леди Оксли.
– Не намекаю, – улыбнулась Эммелин, – просто констатирую факт. Ваша мать была Харрис, не правда ли?
Плотно сжав губы, леди Оксли кивнула, ожидая продолжения.
– А её отцом был граф Уайтхед? Хозяйка снова кивнула.
– Бабушка графа Уайтхеда была Хастингс.
– Какое отношение это имеет к Торпам? – Надменная леди сосредоточенно свела вместе брови.
– Её отец, барон Хастингс, унаследовал титул от своего кузена, Реджинальда Хастингса, а эта линия Хастингсов ведёт начало от сэра Реджинальда Торпа. Вы и леди Торп, так сказать, кузины. – Расправив несуществующие морщинки на платье, Эммелин подняла голову и улыбнулась. – Боюсь, такого рода родственные отношения приводят меня в полное замешательство. Но кровные связи есть кровные связи, разве не так?
– Это невозможно. – Леди Оксли побелела, как её кружевная накидка. – Думаю, мне известна моя собственная родословная.
– Ничего невозможного нет, – ответила Эммелин. – Справочник Дебретта может подтвердить мои слова. – Она удобнее устроилась на диване и вздохнула. – Родословная, леди Оксли, – это только одна сторона человека.
– Я сейчас же принесу мамин экземпляр, – леди Лилит, покраснев, поднялась на ноги, – и вы увидите…
– Сядь, Лилит, – приказала ей мать. – Я уверена, что леди Седжуик просто что-то перепутала в родственных связях.
«Ничего подобного», – хотелось сказать Эммелин. Ей не нужно было беспокоиться о правильности своего утверждения. Она могла поставить последний фартинг на то, что все леди в комнате были готовы отправиться прямо домой и провести остаток ночи, изучая собственные экземпляры книги Дебретта, дабы найти подгнившую ветвь на фамильном древе леди Оксли. И они её, безусловно, найдут – но не раньше, чем станут свидетелями того, как леди Оксли поточит свои когти о леди. Седжуик. Эммелин просто ощущала, как женская злоба наполняет комнату, но теперь язвительность по крайней мере не была направлена на беззащитную девочку.
– Очень занятно, леди Седжуик, но скажите мне, откуда вы так хорошо знаете справочник Дебретта? Никогда не думала, что такие вещи имеют значение в глубине джунглей.
– Я училась читать по экземпляру, который оставила мне моя любимая покойная мать. – Эммелин изо всех сил постаралась изобразить скорбь по потере своих праведных родителей. К тому же её слова во многом были правдой. Единственным имуществом её матери была потрёпанная книга со списком аристократии, которую Эммелин хранила до сих пор. Конечно, здравомыслящая леди вряд ли учила бы свою дочь читать по нему, но здесь проявился талант Эммелин к запоминанию. К шести годам она на память перечисляла аристократов, как большинство детей повторяли стихи няни. И её предприимчивый отец, поняв, что этот талант может сослужить хорошую службу в более материальном аспекте, научил свою дочь играть в карты. Но это искусство пригодилось в другое время. – Моя дорогая мама столь многим пожертвовала, чтобы оставаться рядом с моим отцом. – Достав платок, Эммелин приложила его к глазам.
Несколько дам в комнате понимающе закивали. «Вот так, – сказала себе Эммелин, – пусть теперь леди Оксли бросит камень в добродетельную и преданную леди Хейли».
– Как трогательно, – без капли сочувствия произнесла графиня. – Но теперь вы здесь с нами и совершенно поправились. – Леди Оксли прищурилась, и Эммелин ни на минуту не усомнилась, что эта женщина готовится к её гражданскому убийству. – Как это произошло, дорогая? Как могло быть, что вы так долго стояли на пороге смерти, а сейчас любой, глядя на вас, с трудом представит, что вы хотя бы один день в своей жизни были больны?
При этом выпаде все головы повернулись к ним в ожидании ответа, который даст дама, только что появившаяся в свете.
– Как вы правы, леди Оксли. – Эммелин приняла вызов. – Трудно поверить, что перед вами та самая женщина. Могу сказать с полной откровенностью, что сегодня меня здесь не было бы, если бы мой дорогой, мой обожаемый Седжуик не пошёл на все ради того, чтобы я осталась в живых.
– Седжуик? – переспросила леди Оксли и бросила заговорщический взгляд на свою закадычную подругу, которая тоже недоверчиво усмехнулась.
– Да, мой муж, – подтвердила Эммелин так, словно было недопустимо сомневаться в её заявлении.
- Предыдущая
- 23/71
- Следующая
