Томек в Гран-Чако - Шклярский Альфред Alfred Szklarski - Страница 24

• Предыдущая
• 24/54
• Следующая

В первую минуту Новицкий подумал, что горит лес, но тут же отбросил эту мысль. Зарево не ширилось, пламя пылало в одном месте.

– Это дело рук кампов, они жгут чье-то селение, – пробурчал он. – Значит, началось, война!

Он скорее побежал к Смуге.

– Ян, вставай! Кампы подняли восстание. На правом берегу зарево над джунглями!

Теперь они оба бежали к реке. Красные отсветы начали бледнеть, еще пару раз вырвались красно-черные клубы дыма, и пожар утих.

– Мне кажется, Ян, я слышу крики, – сказал Новиицкий. – По воде голоса далеко разносятся…

– А я слышу звуки выстрелов. Мы еще не добрались до Укаяли, а кампа уже подняли восстание. Твоя индейская симпатия это и предсказала перед нашим побегом.

Смуга и Новицкий плыли вниз по реке, держась ближе к берегу, высматривали то место, над которым на рассвете висело зловещее зарево. Пожар явно разожгли кампы, нападать они любили как раз на рассвете.

– Не слишком ли далеко мы заплыли, капитан? – забеспокоился Смуга.

– Да, дальше лучше идти пешком, – отозвался Новицкий. – Я только ищу подходящее место.

Вскоре они углубились в заросли тростника. Вышли на берег, вытянули лодку в прибрежную чащу, взяли с собой оружие и направились в джунгли. Они старались держаться берега, ведь подожженное селение явно находилось недалеко от реки. День стоял безветренный и жаркий, и потому мушки сийто[45] облепили их целой тучей, залезали в волосы, немилосердно кусались.

Их укусы были похожи на пчелиные, следы от них страшно чесались, но если их не расчесывать, через несколько часов они исчезали, прекращалось и зудение. За время своего долгого пребывания в тропических дебрях беглецы привыкли к назойливым атакам тысяч разных насекомых, стойко переносили их, даже не касались чешущихся голов. Сийто гарцевали только днем, вечером же появлялись тучи комаров. Но остерегаться следовало не их. Самыми опасными были лесные осы, развешивающие свои гнезда на ветвях или в дуплах деревьев. Кусачие насекомые армадой набрасывались на любого, кто оказывался поблизости от гнезда. Даже свешивающаяся с ветки лиана могла оказаться высматривающей добычу ядовитой змеей. По всем этим причинам Смуга и Новицкий продвигались через джунгли медленно, внимательно оглядываясь кругом. Только пройдя с километр, Новицкий остановился и с силой стал втягивать носом воздух. Смуга выжидательно смотрел на него.

– Тянет паленым… – прошептал Новицкий. – Пожарище должно быть недалеко. – Он проверил, легко ли выходит из кобуры кольт, и со штуцером наперевес двинулся вперед.

Смуга был опытным следопытом и вскоре обнаружил свежие следы ног. Дал знак Новицкому, чтобы тот спрятался за дерево, и приступил к их исследованию. Следы привели его на левый берег Тамбо. Можно было предположить, что индейцы высадились из двух больших лодок именно там. Одни пошли берегом к низовьям реки, другие углубились в лес, вернулись к реке и уплыли. Смуга легко восстановил течение событий: индейцы окружили селение, напали на него, после чего отправились дальше.

– Две лодки, значит, это наши кампы, – решил Новицкий, выслушав соображения Смуги. – Раз они уплыли, нам ничто не угрожает.

– Сначала мы в этом должны убедиться, – не согласился Смуга. – Следы кампов приведут нас к пожарищу.

Видно было, что нападающие, уверенные в том, что враг их не ждет, даже не соблюдали особой осторожности. Идя по их следу, Смуга с Новицким вскоре оказались на открытом месте и спрятались в кустах.

От еще совсем недавно возвышавшихся над землей хижин, построенных из бамбука, лиан и листьев, остался лишь черный пепел. Здесь и там торчали остатки полуобгоревших свай. На земле валялись тела убитых мужчин, в воздухе стоял горелый смрад.

– Ян, там кто-то есть! – тихо Произнес Новицкий.

– Вижу, это мальчик, метис…

Неподалеку от сгоревшей хижины на корточках сидел мальчик, он не отводил взгляда от лежащего перед ним мужского трупа. Мальчик был одет в старые штаны, распахнутую на груди рубашку. Рядом к обугленной свае был приставлен карабин.

– Он, видно, один уцелел, – негромко произнес Смуга. – Надо забрать его отсюда, а то он пропадет.

– Он побежит, когда нас увидит, – заметил Новицкий. – Ты, Ян, зайди к нему сзади, из леса, а я двинусь, когда тебя увижу…

Смуга кивнул, отступил в лес. Новицкий прислонил штуцер к дереву, чтобы тот не мешал ему в возможной погоне, и подкрался к мальчику. Увидев Смугу, выходящего из леса с другой стороны, Новицкий бросился к метису. Тот по-прежнему неподвижно сидел на корточках, вперившись пустым взглядом в изуродованный труп. Новицкий подбирался к нему без всякого шума, лишь за несколько шагов от метиса под его ногой хрустнула сухая ветка. Метис стремительно вскочил, увидев Новицкого, мгновенно выхватил из-за пояса нож.

– Убери нож, мальчик! – по-испански обратился к нему Новицкий. – Я тебе не враг.

Метис кинул взгляд на прислоненный к свае карабин, но в эту минуту подскочил Смуга и отрезал его от ружья. Лицо мальчика побледнело, он сильней сжал рукоять ножа.

– Успокойся, мы тебе ничего не сделаем, – обратился к нему Смуга.

Метис застыл в неподвижности, только его глаза тревожно метались по лицам чужих людей. Он еще колебался, по внешнему виду они походили на индейцев, но один из них был светловолос, и оба обуты в высокие башмаки, какие носили белые.

– Мы не краснокожие, – сказал Новицкий, как будто отгадав опасения метиса, – ты нас не бойся. Как тебя зовут?

Метис по-прежнему молчал, но беспокойство в его глазах исчезло.

– Ты что, не знаешь испанского? – спросил Смуга.

– Мы тебе поможем. Как тебя зовут?

– Отец звал меня Пабло, а мать – Айти, – прозвучал тихий ответ.

– Ты жил с родителями в этом толдо? – спрашивал дальше Смуга.

Метис утвердительно кивнул головой.

– Кто на вас напал?

– Индиос бравос, кампа.

– Где твой отец? – выпытывал Смуга. В глазах мальчика блеснули слезы.

– Вот мой отец! – ответил он сдавленным голосом, указывая на изувеченный труп.

Новицкий пристально вгляделся в мертвое тело.

– Большая акула тебя проглоти! – пробормотал он. – Изуродовали его так, что лица не узнать. Но это был белый человек.

– А что стало с твоей матерью? – спросил Смуга.

– Ее увезли с собой кампы, они забрали всех женщин.

– Черт побери, это хуже смерти, – сказал Смуга.

– Может, они ей ничего не сделают, она – кампа, отец похитил ее в Гран-Пахонали, – пояснил мальчик.

– А что отец делал в такой глуши? – не отступался Смуга.

– Раньше он жил в Ла Уаире, работал у Панчо Варгаса, водил коррериас в Гран-Пахональ. Там он захватил мою мать и оставил ее у себя. Зато Педро Вьехо охотился за рабами на Мадре-де-Дьос[46]. Отец привез нас сюда недавно, он должен был вести большую коррериас в Гран-Пахональ, серингеро нужны невольники для сбора каучука.

– Не рой другому яму, сам в нее попадешь, – закончил Новицкий. – Ты тоже ходил с отцом за рабами?

– Ходил, сеньор, – подтвердил метис.

– Ну, так твое счастье, братишка, что земляки твоей матери и с тобой такого же не вытворили. Как это ты уцелел?

– Матери нужно было мясо, поэтому я решил еще до рассвета пойти поохотиться на кабана. Я его вчера выследил. Я уже был в джунглях, как услышал выстрелы. Прибежал сразу к толдо, но не решился выйти из зарослей. Отец лежал убитый, кампа еще издевались над его трупом, рубили маканами, протыкали пиками из кикоцы. Тут же они добили последних из людей моего отца, кто остался еще в живых. Все погибли…

– А сколько их было? – спросил Новицкий.

– Девять, сеньор.

– Белые или краснокожие?

– Только отец был белый, а те семь пиров и двое амагуака[47]. Перед самым началом коррериас должны были придти еще пиры и белые.

• Предыдущая
• 24/54
• Следующая