Греховные поцелуи - Блэйк Стефани - Страница 24

• Предыдущая
• 24/66
• Следующая

– Это очень порадует Сэма, – невесело встретила эту новость Тара. – Как ты думаешь, став вице-президентом, он больше времени будет проводить дома?

Нилс обошел письменный стол и обнял ее за талию.

– Я понимаю, Тара, тебе тяжело, что твой муж так много времени проводит в поле, но именно там его знания и опыт бесценны. Этот человек не только один из лучших топографов в Соединенных Штатах, но у него в голове именно та волшебная лоза, которая позволяет ему находить богатые залежи минералов.

– Кстати о месторождениях. Вот необычный заказ, который мы сегодня получили из Франции. Он от химиков – супругов Пьера и Мари Кюри. Их американский представитель просит большое количество карнотита.

– Не его ли Сэм обнаружил в районе плато в прошлом месяце?

– Вот именно. В отчете государственной пробирной палаты его описывают как минерал, содержащий водный радиоактивный вонадат калия и урана.

– Уран – это радиоактивный элемент в ураните? Но ведь он не имеет абсолютно никакой ценности, – удивился Нилс.

– Видимо, Кюри так не считают. Кажется, он необходим им для какого-то эксперимента.

– Дорогая, Сэм говорит, что урана в горах столько же, сколько и грязи... Так что не запрашивай слишком много с Кюри.

В следующем году Сэм Пайк сделал еще одно важное открытие – обнаружил богатые залежи молибдена в Лейк-Каунти. Молибден, который так мало ценило большинство изыскательных компаний, оказался основным элементом в процессе закаливания стали. Таким образом, благодаря интуиции Сэма корпорация получила еще одно золотое дно. А зимой 1900 года у Сэмюэла Пайка было еще одно, пожалуй, самое важное открытие: Тара сообщила ему, что он скоро станет отцом.

Питер Де Бирс родился в апреле 1901 года. Год спустя Сэм и Тара стали соисполнительными вице-президентами корпорации и возглавили новый офис в Нью-Йорке, хотя и не были в восторге от этого назначения.

– Я умру от клаустрофобии, если мы будем жить в этом огромном городе с высокими безобразными домами, – жаловалась Тара. – Я слышала, в некоторых местах солнечный свет никогда не проникает на улицы! Должно быть, это все равно как жить на дне Большого каньона.

Сэм тогда рассмеялся:

– Сомневаюсь, что там так уж плохо. Дорогая, мне тоже будет тяжело расстаться с нашим любимым Колорадо. Но Нилс сказал, что нам придется жить в Нью-Йорке всего три года.

Нилс сдержал обещание, правда, по причине, никоим образом не связанной с той, которую он мог бы предвидеть.

Годы, проведенные в Нью-Йорке, оказались более приятными, чем ожидала Тара. Они жили в просторной, солнечной квартире, выходящей на Центральный парк.

– Это похоже на открытку! – воскликнула Тара, когда они отмечали свое первое Рождество в огромном городе.

Она и Сэм стояли в широком эркере и любовались праздничной панорамой.

Парк, припудренный только что выпавшим снегом, с замерзшим озером, блестевшим как зеркало, был зимней страной чудес. Люди – мужчины, женщины и дети, катавшиеся на коньках и санках, напоминали миниатюрных рождественских куколок, стоявших под елкой Пайков. Сэм обнял жену за талию, и они обернулись, чтобы полюбоваться трехлетним сыном, который в пижаме доктора Дентона играл под елкой. Глаза Тары затуманились слезами.

– Сэм, я не жалуюсь. Мы должны пока жить в Нью-Йорке... Но этот прекрасный пейзаж только дразнит меня, напоминая о настоящей красоте природы, о Колорадо.

Сэм улыбнулся:

– Понимаю, милая. Наберись терпения.

Она была терпеливой. К тому же Тара была все время занята. У молодой женщины появились друзья, которыми она дорожила. Тара посещала бесчисленные званые вечера, принимала участие в благотворительной деятельности и патронаже. Благодаря искусному руководству Сэма нью-йоркское отделение корпорации Де Бирсов стало одним из самых доходных.

В начале июня 1904 года Сэм напомнил Таре:

– Итак, два года прошли, остался еще один. Я настаиваю на том, чтобы Нилс выполнил свое обещание.

– Время пролетело так быстро... Трудно поверить, что мы здесь уже два года.

– Может быть, тебе хочется провести еще три года в Нью-Йорке? – поддразнил он жену.

– Ни в коем случае! – воскликнула Тара. – Я не могу дождаться, когда вернусь домой! Вот приеду, оседлаю старину Разбойника и поскачу, поскачу, поскачу и снова увижу, как ветерок колышет на горных склонах осины, как они сверкают, подобно золотым блесткам!

– Держись за эту мечту, дорогая, теперь уже недолго осталось ждать... Кстати, Карл Линден и его жена пригласили нас на детский пикник. Он состоится на экскурсионном пароходе, немцы хорошо организуют подобные мероприятия.

Карл Линден был представителем немецкого сталелитейного завода, который покупал у корпорации Де Бирсов молибден в больших количествах.

Утром 15 июня 1904 года Пайки и Линдены поднялись на борт парохода «Генерал Слокум», пришвартованного у пирса на Третьей авеню. «Слокум» выглядел великолепно: свежевыкрашен в белый цвет, все три палубы украшали яркие знамена. Когда клубы черного дыма поднялись из обеих труб и прозвучал колокол, сотни визжащих детей помчались по трапам, сбивая друг друга с ног.

– Кажется, мы в меньшинстве, – добродушно заметил Сэм.

– Из тысячи пятисот пассажиров мужчин только восемьдесят, – уточнил Карл.

Тара и Грета Линден обменялись гордыми взглядами, когда их дети помахали им сверху. И Питер, и Оскар Линден были одеты в синие матросские костюмы с белым кантом, а на головах у них красовались синие шапочки. В соответствии с морским лейтмотивом этого мероприятия на дамах были матросские блузы, короткие юбки в складку и синие чулки, а мужчины щеголяли в синих спортивных куртках и белых фланелевых брюках.

Сэм и Карл оставили свои семьи, чтобы осмотреть пароход.

– Похоже, судно находится в превосходном состоянии, – заметил Сэм.

Линден, бывший немецкий морской офицер, не разделял его мнения:

– Не позволяй внешнему виду обмануть тебя. – Карл, пока они шли, слегка постукивал костяшками пальцев по стенам кают, поручням и другим предметам. – Этому кораблю тринадцать лет, и он в очень плохом состоянии. Взгляни хотя бы на это. – Карл остановился у спасательного пояса, висевшего на поручнях, и сжал его; вмятины, оставленные его пальцами, не исчезли. – Старый и гниющий.

Сэм рассмеялся:

– Послушай, ты говоришь как фаталист. Держу пари, ты был придирчивым начальником во время службы в морском флоте.

– Ты прав, черт возьми. Но на борту корабля не должно быть никаких погрешностей, даже на таком неуклюжем тихоходе, как этот. Команда здесь недисциплинированна и небрежна. Ты только посмотри на открытые люки! Я собираюсь поговорить с капитаном.

– Что ты собираешься сделать? Карл, это пикник, а не пробное плавание! Я начинаю уже сожалеть, что мы отплыли.

Карл поднял руки и рассмеялся:

– Ты прав, Сэм, прости. В конце концов мы плывем только до Трогс-Нек.

Но хотя Линден перестал критиковать команду и пароход, Сэм не мог не заметить, с каким неодобрением его друг глядел на незапертые рундуки и открытые люки, мимо которых они проходили. Команда парохода состояла в большинстве своем из угрюмых, небритых парней в грязной форме. Они кричали на расшалившихся детей, угрожая им и их матерям страшным наказанием, если они не будут себя хорошо вести. Матросы дерзили офицерам. Но после того как на верхней палубе появился капитан Уильям Ван Шейк без галстука и без капитанской фуражки, Линден больше не мог сдерживать себя:

– Взгляни на этого борова, он позорит морской флот! Не удивлюсь, если он еще и пьян. Ты знаешь, это самый некомпетентный моряк, который когда-либо выводил корабль из гавани. Через три года после того как «Слокум» был спущен на воду, он завалил его на наносный песчаный мол, покалечив десятки пассажиров. Три года назад он сделал это вновь. У него следовало бы отобрать лицензию.

Два громких заунывных гудка оповестили пассажиров, что корабль готов к отплытию. Когда он, медленно отчалив от пирса, направился в канал, пассажиры, находившиеся на борту, преимущественно члены немецкой религиозной общины, запели «Могучая крепость есть наш Бог».

• Предыдущая
• 24/66
• Следующая