Взломщики — народ без претензий - Блок Лоуренс - Страница 21
- Предыдущая
- 21/41
- Следующая
Мало того, я спустился пешком на четвертый этаж и только потом вызвал лифт. В «Хаббл корп.» по-прежнему никого не было. Я спустился в вестибюль и разыскал свое имя в гроссбухе. После меня пришли еще трое, и один из них уже выбыл. В графе «Время ухода» я вывел огрызком карандаша «22 часа» и пожелал старику в малиновой ливрее приятного вечера. «Что хорошая ночь, что плохая ночь — мне все едино», — ответствовал он.
Едва переступив порог, я сразу же встретился глазами с Рут. В кафе было немноголюдно: несколько таксистов за стойкой, пара не занятых работой проституток в углу — вот, пожалуй, и все. Оставив на столе несколько монет, Рут поспешила ко мне.
— Я уже начала беспокоиться.
— Почему?
— Тебя долго не было.
— Полчаса.
— Нет, сорок минут. А мне показалось, будто несколько часов. Что случилось?
Мы вышли из кафе, она взяла меня под руку, и я стал рассказывать. Я был в самом лучшем расположении духа. Хотя я и не совершил ничего героического, настроение у меня было приподнятое. Я чувствовал, что теперь все пойдет как по маслу, и это было приятно.
— Он в гостинице живет, на Западной Пятьдесят восьмой. Это за Площадью Колумба, около Колизея. Поэтому его и нет в телефонной книге. Никогда не слышал об этой гостинице, думаю, не из пятизвездочных. По всему видно, что мистеру Брилу сейчас туго приходится. Да и агент ему попался растяпа. К тому же и клиентура у него аховая. Девицы, занимавшие третьи места в конкурсах красоты в своих штатах, да и то много лет назад. К таким, как он, обращаются только в редких, особых случаях. Когда, например, хотят, чтобы кто-нибудь выскочил из торта на холостяцкой вечеринке. Интересно, такие представления сейчас устраивают?
— Какие представления, не пойму?
— Голая девица, выскакивающая из торта.
— Ты меня спрашиваешь? Откуда мне знать?
— Да, действительно.
— Я никогда не выскакивала из торта. Да и на холостяцкой вечеринке не бывала.
— Тогда тебе не нужен мистер Мартин. Ума не приложу, зачем он Брилу? У парня была куча работы последние годы. Вот, посмотри, ты тоже его узнаешь. — Мы как раз проходили под уличным фонарем. Я показал ей фотографию Брила. — Ты его сто раз видела.
— Ой, конечно, видела! — воскликнула Рут. — В кино, по телеку...
— Верно.
— Не знаю, где именно, но лицо ужасно знакомое. Даже его голос вроде бы слышу. Он играет в... не могу сейчас вспомнить, где, но...
— В «Мужчине посередине», — подхватил я. — Джим Гарнер, Шэн Уилсон и Вес Брил.
— Точно!
— Как случилось, что он так низко пал, Вес Брил? Никуда не годный агент, сам ютится в какой-то дыре, у Колизея, водится с уголовником.
— Об этом ты тоже можешь его завтра спросить.
— Да, и об этом тоже.
Некоторое время мы шли молча. Вдруг Рут сказала:
— Наверное, это тебе в новинку, Берни, забрался в помещение, а ничего не крал?
— Первое, что я украл, был бутерброд, помнишь? С этого и началась моя уголовная биография. И у Рода я ничего не украл. Немного виски и пара — другая банок супа не должны приниматься в расчет, правда?
— Уж не начинаешь ли ты новую жизнь?
— И не рассчитывай. Я все-таки кое-что украл. У этого... как его... Мартина.
— Карточка? Это не считается.
— Плюс восемьдесят пять долларов. Это считается. — И я рассказал ей все про конверт в ящике.
— Господи! — вздохнула она.
— Что с тобой?
— Так ты и в самом деле вор-взломщик.
— А ты что думала?
Она пожала плечами.
— Я, наверное, ужасно наивная. Все время забываю, что ты действительно взломщик. Забрался в чей-то офис, а там деньги, ты их и взял. Совершенно машинально.
У меня было готово возражение, но вместо него я сказал:
— Тебя это смущает?
— Не сказала бы. Почему это должно меня смущать?
— Не знаю.
— Просто сбивает с толку.
— Наверное, это объяснимо.
— Да нет, вовсе меня это не смущает.
Потом мы молчали почти всю дорогу. Когда добрались до Четырнадцатой, я взял Рут за руку, и она не отнимала ее весь остаток пути. У нашего дома она достала ключ от парадной двери, но ключ заедал, и она провозилась столько же времени, сколько в первый раз потратил я сам, чтобы открыть эту самую дверь без всяких ключей. Я сказал ей об этом, когда мы поднимались по лестнице, и она засмеялась. На четвертом этаже Рут подошла к квартире 4-Ф и хотела вставить ключ в замочную скважину.
— Не пойдет.
Она удивленно обернулась.
— Не та квартира. Не годится к воинской службе.
— Что?
— 4-Ф — это призывная категория. Нам нужна 5-Т.
— Ой, Господи! — выдохнула она и покраснела. — Мне показалось, что я у себя дома. На Бэнк-стрит.
— У тебя квартира на четвертом этаже по фасаду?
— М-м, четвертый этаж у нас самый верхний. А на этаже четыре квартиры. Наш дом не такой узкий, как этот. — Мы отошли к лестничному маршу. — Хорошо, что никто не высунулся, а то было бы неудобно.
— Поздно беспокоиться.
У квартиры Рода Рут снова выудила связку ключей, помедлила и опять бросила их в сумку.
— Я, кажется, куда-то подевала ключи.
— Брось, Рут.
— Посмотрим, как ты откроешь без ключей. Ты же мастер.
— Да, мастер, но зачем?
— Хочу посмотреть, как ты это делаешь.
— Ну и глупо, — сказал я. — Еще кто-нибудь увидит, как я тут изображаю слесаря. Зачем рисковать? Да и замки здесь хитроумные, во всяком случае «медеко». Иногда с ним так намучаешься!..
— Но раньше ведь ты открывал, правда же?
— Да, открывал, но...
— Кошек я уже накормила. — Я обернулся и уставился на нее. — Я уже накормила Эстер и Мордехая.
— Да?
— Я это днем сделала, когда сюда возвращалась. Воды в миску налила и сухого корма оставила.
— Понятно.
— Я подумала, до чего это, должно быть, волнительно — посмотреть, как ты отпираешь замок. Если увижу, как ты это делаешь... м-м... я просто, наверное, голову потеряю, так меня это... м-м... взбудоражит.
— А-а...
Я достал из кармана отмычки.
— Я, наверное, ненормальная, — проговорила она и, обхватив меня сзади за пояс, прижалась ко мне. Я чувствовал тепло ее тела. — Извращенка и вообще.
— Очень может быть.
— Тебя это смущает?
— Я думаю, привыкну, — сказал я и принялся за замки.
— Знаешь, я, кажется, была права. Никогда не думала, что я такая сучка и извращенка, — сказала она, сладко зевнув и устраиваясь поудобнее возле меня. Моя рука медленно гуляла по изгибам ее тела, словно запоминая каждый бугорок и каждую тайную долину. Сердце у меня снова билось ровно. Я лежал, закрыв глаза и прислушиваясь к приглушенному шуму улицы.
— Берни, у тебя замечательные руки!.. — сказала она.
— Мне следовало бы стать хирургом.
— Ой, сделай так еще раз! Просто чудо какое-то. Неудивительно, что замки сами у тебя открываются. Ни к чему тебе все эти хитроумные приспособления. Только прикоснись к замку, погладь его, и он весь тает, раскрывается.
— Ты, вижу, малость тронулась, да?
— Совсем чуть-чуть. А руки у тебя все равно волшебные. Мне бы такие.
— Нормальные руки у тебя, малыш.
— Правда?..
Ее руки пришли в движение.
— Эй! — окликнул я ее.
— Что-нибудь не так?
— Ты знаешь, что делаешь, женщина?
— А ты знаешь?
— Играешь с огнем.
— Неужели?
Первый раз все произошло быстро, напряженно, как бы даже отчаянно. Сейчас мы не торопились, оба были чутки друг к другу, нежны и ласковы. Не звучала музыка, а только доносился глухой шум откуда-то снизу, но в ушах у меня пела какая-то хватающая за душу джазовая мелодия с негромким всхлипами сакса. «Рут, Рут, милая Рут!» — выдавил я и, закрыв глаза, кончился и вознесся на небеса.
Утром я проснулся первым. Какое-то время после пробуждения я еще чувствовал беспокойство.
Под закрытыми веками мелькали обрывки уходящего сна; я старался ухватить его, узнать, что он значит. Но сон ушел, растворился в прошлом. Я немного полежал, не двигаясь, потом повернулся на бок. Она здесь, рядом, и я был благодарен за это судьбе. Я долго смотрел на нее, прислушиваясь к ее мерному дыханию. Потом надумал кое-что сделать и осуществил это.
- Предыдущая
- 21/41
- Следующая
