Анахрон. Книга вторая - Хаецкая Елена Владимировна - Страница 20

— А больше дед ничего не говорил?

— Ну, сказал, если трудности возникнут по части гаража или квартиры — этим же товарищам звонить. Они устроют.

— Что за «товарищи» такие?

— Не знаю, горкомовские какие-то…

— А депутат? — спросил Сигизмунд. — Помнишь, депутат хотел наш гараж купить? Твоя работа? Или «товарищей»?

— Товарищей, — сказала мать.

— Тогда получается, что «товарищи» не горкомовские… Партия-то тогда уже того… кони двинула.

— Двинула или не двинула, а сработало. — Мать помолчала и заговорила другим тоном: — Я, Гошка, в твои дела не лезу. Ты скрытный. Весь в деда пошел. Только по-польски не говоришь.

— Аттила хайта мик Сигизмунд Борисович, — сказал Сигизмунд.

Мать покосилась на него с несчастным видом.

— Слушай, мать, а ты действительно веришь, что под гаражом проходит какая-то таинственная труба и что «товарищи» из горкома могут ее заткнуть? Может быть, это утонченное польское остроумие пана Стрыйковского?

— С депутатом-то помогли… Позвонил бы ты им, Гоша. Можешь не рассказывать мне про свою кикимору, где ты там ее подобрал и куда она сгинула.

— Она не кикимора, — сказал Сигизмунд. — Она перед иконой Божьей Матери молилась.

— Иная нечисть и к иконам нечувствительна.

— Ты еще «Вия» мне начни пересказывать. Господи, мать, как тебя в партии-то держали!

— Ты перед матерью не умничай! Мы в другое время росли! Это у вас телевизоры! А мы с шестнадцати лет у станка!.. И вот что я тебе еще скажу: дед мне велел не болтать о трубе и о прочем. Секретно это все. Можешь сколько угодно не верить — просто позвони. Сделай это для меня.

— А при чем тут гараж?.. — начал Сигизмунд и запнулся. Он вдруг понял, что связь есть. Какая-то. Сам тщился разгадать, когда чертил план двора.

— Ох, чуяло мое сердце, что добром все эти секреты не кончатся, — проговорила мать. — Позарился дед на казенное, а нам теперь расхлебывай. И ты с кикиморой этой связался. Напасть на нашу голову… Ох, Господи! Столько лет прошло… Деда уж давно нет… Думала, все грехи его замолила…

— Да подожди ты!.. То «грехи», то «кикимора»…

— Ушла от тебя, говоришь? А ты видел, как она ушла? Может, она не ушла вовсе. Может, она под асфальтом сгинула… Город-то на болоте стоит да на костях…

Мать вручила ему конверт и отвернулась.

Сигизмунд тут же вытащил сложенный пополам листок. Пять телефонных номеров с именами-отчествами. Номера были семизначные.

— А дед у нас что, пророком был?

— В каком смысле? — напряглась мать.

— Номера-то современные. А дед когда умер?

— Не умничай. Несколько лет назад приезжал один…

— «Товарищ», да?

— Ничего смешного. Товарищ. Александр Данилович. Привез новые номера. И раньше он раз приезжал. Когда номера меняли, в семидесятом. Дед только-только умер, и года не прошло…

— Мать, а какой он из себя? Ну, товарищ? Александр Данилович? На Меншикова похож?

Мать не поддержала шутки.

— Приличный мужчина. Он на похоронах деда был. Я его вспомнила.

— А кто он?

— Не знаю, кто он. Это дедовы дела, не мои и не твои. И не вздумай болтать. Никому. Понял? Все. Поехали. Вези меня домой. Отец заждался.

— Да позвоню я, позвоню. Только не гони волну, — сказал Сигизмунд недовольно.

Когда Сигизмунд приехал домой, настроение у него испортилось окончательно. Досадовал на деда с его тайнами, на мать с ее дурацкими суевериями, католичеством и партийной дисциплиной — на все. Под конец решил никуда не звонить и послать все подальше. Скомкал листок с телефонами и сунул кобелю в услужливо подставленную зубастую пасть. Кобель листок помусолил и выронил. Попятился, отступил на несколько шагов и залег, поглядывая на Сигизмунда печальным коричневым глазом.

— А ну тебя, — сказал Сигизмунд. Подобрал листок, расправил. Тяжко вздохнул. Права Виктория. Настоящий Генеральный Директор в подобные истории не вляпывается. Настоящий Генеральный Директор сидит в дорогом кабаке и лапает дорогих девочек. Потому что не вляпывается, мать его ети, в подобные истории, а делает деньги.

Для начала позвонил минхерц-товарищу Александру Данилычу. Этого, по крайней мере, мать видела. Во плоти.

Скрипучий старушечий голос осведомился:

— А вы Алексашу по делу или как?

— По делу, — сказал Сигизмунд.

— А вы Алексаше кто?

— Сослуживец, — соврал Сигизмунд.

Там помолчали. Слышно было, как орет кошка. Сигизмунду даже показалось вдруг, что он чует едкий кошачий запах.

Потом бабка спросила:

— Сослуживец — это по какой линии?

— По партийной, — молвил Сигизмунд веско.

Бабка еще помолчала. Переваривала, должно быть, услышанное. Потом осведомилась:

— А вас как по батюшке?

— Сигизмунд Борисович.

— Ой! — почему-то всполошилась бабка. И тут же яростно крикнула: — Брысь, проклятая! Это я не вам… Так что же вам не сказали-то, Сигизмунд Казимирович… Помер Алексаша, год уж как помер…

— Как? — растерялся Сигизмунд. — Как это помер?

— Так помер, — зачастила бабка, — вот уж годовщину справили… Инсульт. На боевом посту. Гражданская панихида была, выступали много… А что же вам-то, Сигизмунд Казимирович, никто не позвонил?

— Извините, — сказал Сигизмунд. — Здоровья вам.

— И вам, и вам… — отозвалась бабка.

Сигизмунд положил трубку. С трудом удержался, чтобы не шарахнуть телефоном в стену. Кретин! Бабка тоже хороша. Распереживалась, что «Сигизмунду Казимировичу» не сообщили. А чего ему сообщать, коли он помер аккурат на двадцать пять лет раньше «Алексаши».

Дурацкая затея, от начала и до самого конца.

С другой стороны, если один из этих старперов до сих пор жив и в здравом уме, то, возможно, у него-то как раз и хранится ключ. К тайне. К Лантхильде.

Номером два шел какой-то Арсений Сергеевич.

На звонок ответил молодой парень.

— Кого? — переспросил он. — Здесь такие не… Погодите, КОГО?

Сигизмунд повторил.

— Арсения Сергеевича? Так он уж лет пять как того…

— Извините, — буркнул Сигизмунд.

— На здоровье, — ответил парень.

Третьим шел Федор Никифорович. Сигизмунд собрался с силами, набрал номер и жэковским голосом потребовал его к телефону.

— Это я, — спокойно сказали в трубку.

Сигизмунд от неожиданности чуть не выронил телефон.

— Простите?

— Вам Федора Никифоровича? Это я. С кем имею?..

Что-то подтолкнуло Сигизмунда ответить:

— Это Стрыковский.

Возникла пауза. Потом Федор Никифорович осторожно осведомился:

— А по имени-отчеству… можно?

— Сигизмунд… Борисович.

— Вы сын Ангелины?

— И это тоже, — сказал Сигизмунд.

Еще одна пауза.

— У вас что-то случилось?

— С гаражом.

— К вам приехать?

— Ну что вы поедете… У меня машина. Я сам к вам приеду. — Тут Сигизмунд вдруг смутился и поспешно добавил: — Если позволите.

— А гараж? — спросил Федор Никифорович.

Изнемогая от идиотизма ситуации, Сигизмунд выдавил из себя «пароль»:

— Гараж… он… понимаете, в гараже сперва… ЗАВОНЯЛО… а потом… ВЫВЕТРИЛОСЬ…

Но Никифорович отреагировал не так, как отреагировал бы любой нормальный человек. Он не стал смеяться — он разволновался. Даже как будто разгневался.

— Выветрилось, говорите? Давно? И вы допустили?

— Понимаете… — Сигизмунд замялся. — Мне трудно объяснить… Не совсем завоняло… Давайте я лучше к вам приеду. Когда вам удобнее?

— В любое время, — твердо сказал Никифорович. — Чем раньше, тем лучше.

— Я заеду завтра. В девять вас устроит?

Сигизмунд положил трубку и вышел на кухню — курить. Его бил озноб. Странно, но он смертельно устал. Будто вагон разгрузил. А всего-то — по телефону позвонил. Он не знал — и знать не хотел — что именно его перевозбудило: мысль о Лантхильде или скорая разгадка дедовской тайны. Завтра, думал он, завтра. Нужно поскорее лечь спать. Проклятье, теперь ведь будет не заснуть.