Сага о Хелоте из Лангедока - Хаецкая Елена Владимировна - Страница 48
- Предыдущая
- 48/136
- Следующая
Это известное в рыцарском мире имя заставило всех зашуметь. Знаменитый Гури, получив из рук шерифа венок победителя, объехал зрителей, разглядывая дам и девиц, и, не желая ссориться с Гарсераном, объявил королевой праздника леди Джен.
Греттир, хромая, присоединился к толпе участников турнира, приглашенных к праздничному столу, и отыскал Гая Гисборна. Тот, как водится, держался особняком и помалкивал.
– Гай, – тихонько окликнул его Греттир.
Гай обернулся, и его твердое лицо слегка смягчилось.
– А, это вы, – отозвался он. – Ну что, досталось вам сегодня?
Греттир кивнул.
– При моей молодости и неопытности другого и быть не могло, – признался он. – Я ожидал гораздо худшего.
– Как вам понравился последний бой? – с деланным равнодушием осведомился Гай.
– Здорово! – честно признал Греттир.
Оба переглянулись и, не скрывая злорадства, обменялись улыбками.
– Как ваша нога? – спросил Гай после паузы. – Я заметил, что вы прихрамываете.
– Пустое, – отмахнулся Датчанин. – Пойдем лучше посмотрим на этого Гури. Известная личность. Я о нем кое-что слышал...
Гури Длинноволосый сидел рядом с шерифом и разглагольствовал. Приятным человеком романскую знаменитость не назовешь. Первое, что бросалось в глаза, – длинные светлые неопрятные волосы, падавшие на плечи и спину тонкими прядями. За это он и получил свое прозвище Длинноволосый (вернее, «Имеющий-Волосы-Как-Поводья»). Через все лицо Гури тянулся уродливый рубец, так что рот его съехал на сторону. Голос у него был высокий, визгливый. После каждой фразы Гури заливался хохотом, запрокидывая голову и теребя прядь своих похожих на конскую гриву волос.
Некоторое время Греттир смотрел на него, широко раскрыв глаза от изумления. Ему не верилось, что столь вульгарная личность могла служить образцом для подражания славным рыцарям. Этот человек словно насмехался над детской мечтой Греттира.
Наконец Гури, заполонивший собой все пространство пиршественной залы, стал настолько отвратителен, что Греттир тихонько вышел вон.
– И вот я сижу здесь и пью в полнейшем одиночестве, – бормотал молодой человек, – но, клянусь девственностью святой Касильды, это намного лучше, чем пить в обществе Гарсерана... или Гури... имеющего волосы как поводья... Этот тип – валлиец, так он сказал. Говорят, валлийцы – предки саксов. Или саксы предки валлийцев? Франки завоевали Галлию. Карл Великий провозгласил себя императором. Датчане завоевали Англию. Но тогда там уже были валлийцы.
Рассвет застал мертвецки пьяного Греттира спящим в кресле. Голова Греттира была запрокинута, рот раскрыт, дыхание с трудом вырывалось из его груди. Ему снились кошмары.
Ненастным ноттингамским утром Греттир Датчанин проснулся от лютой головной боли. Он сел в постели, морщась, и сжал ладонями виски. «Если бы здесь был Хелот, я не напился бы вчера как свинья», – подумал он. Досада на исчезнувшего друга вспыхнула и погасла. Он снова улегся, стараясь поменьше двигать головой.
– У, тронь, – произнес ненавистный женский голос. Греттир застонал:
– Уйди ты, Христа ради...
Послышалось злобное шипение, затем возле постели страждущего материализовался призрак Бьенпенсанты.
– Санта, – безнадежно взмолился Греттир, – аминь, рассыпься...
– Ну ты наглец, – протянула Санта, поудобнее устраиваясь в кресле напротив постели.
– Ведь петухи уже были... тебе в замке надлежит обитать, призрак!
– Скотина, – хладнокровно отозвалось привидение. – Ты же пьешь, животное! Ты каждый день пьешь. В твоем возрасте – и так надираться. Зачем ты, например, связываешься с этим Гарсераном? Он гнусный тип, спаивает подростка...
– Замолчи, нечистый!
Призрак встал, прошелся по комнате, шумя платьем так, словно оно было настоящее. Вместо того чтобы, подобно всем неприкаянным душам, желать вечного успокоения, прабабушка Греттира явно не рвалась в могилу.
– Правильно тебя прадедушка кокнул, – сказал Греттир, поглядывая на призрак с бессильной злобой.
Санта подошла к окну и оперлась на подоконник, подняв острые плечи, с которых складками ниспадало ее старинное одеяние. Отозвалась ехидно:
– Тебе-то этот подвиг повторить не удастся...
– Господи, за что?! – возопил беспомощный страдалец.
– Не ты первый задаешь этот вопрос, – задумчиво проговорила Санта, – не ты последний. «За что?» Действительно – за что?! Но ты кричишь это, опухший от пьянства, лежа в своей постели. А ведь могло быть и иначе. Подумай, сколько людей пытались узнать: «за что?!» За что их пытали, ничего не спрашивая, а потом казнили, ничего не доказав...
Греттир застонал в голос.
– И только я одна не спросила твоего прадедушку, за что он меня задушил. Потому что знала. И в этом мне повезло больше, чем многим. – Привидение подсело к Греттиру на кровать и обиженно отвернулось. – Мог бы быть со мной и откровеннее. Мы все-таки не чужие...
– Ах, как мне плохо, Санта... – сдался Греттир.
Бьенпенсанта тотчас оживилась:
– Дай слово, что бросишь пить.
– Честное слово.
Прохладные ладошки призрака скользнули по лбу и вискам, снимая боль.
– Дружил бы с Гисборном, он такой положительный...
– Гай вечно занят в казарме. И потом, Санта, ты же знаешь, у меня есть настоящий друг. Хелот из Лангедока. Но он уехал. И такая без него тоска, право... Поневоле потянешься к первому встречному.
– Твой Хелот – подозрительный тип, бродяга, – назидательно сказала Санта. – С разбойниками водился... ужас.
Исцеленный от похмелья Греттир даже подпрыгнул в постели.
– Водится с разбойниками! Это идея!
Он вскочил и забегал по комнате, собирая разбросанную одежду. Санта, сидя на кровати, с удивлением следила за воскресшим правнуком. Ее бледное личико выражало крайнее неудовольствие.
– Что ты задумал, убогий?
Греттир уже гремел оружием.
– Поеду в лес, – объяснил он. – Может быть, там о нем слышали.
– Что-о? Да ты с ума сошел!
– Возможно, Санта. Возможно. Впервые со времени исчезновения Хелота юноша ощущал такой подъем. Он ласково взял привидение за подбородок и поцеловал в бесплотный лоб.
– Хелот – мой друг, поняла?
- Предыдущая
- 48/136
- Следующая
