Выбери любимый жанр

В лабиринте замершего города - Близнюк Семен - Страница 18

Изменить размер шрифта:

— Мы вот едем в Прагу, нужны фотографии на какие-то новые пропуска: сам знаешь, обстановка…

Фотограф изучающе взглянул на незнакомца.

— А кто этот пан?

— Работает в нашем маетке[22] — ответил просто Вовес. — Жил на Подкарпатье, в местечке Сваляве, теперь бежал от фронта.

— Гм, — фотограф снова оглянулся на пана, который рассматривал на стене фотографии. — Время, понимаешь… Но для тебя сделаю…

— Я завтра заеду, — сказал, прощаясь, Вовес.

С готовыми фотографиями он уехал в Чёску Тржебову. Разыскал в управе школьного товарища:

— Мне очень нужны два чистых «аусвайса» и один бланк «кенкарты». Если можешь — сделай. Об остальном не спрашивай.

Товарищ замялся:

— Но чистые бланки под таким учётом, что добыть невозможно.

— Понимаю, — согласился Вовес. — И всё же — очень нужно!

— Вот что, приди после обеда. Только осторожно. Человек, который дважды появляется в управе, может показаться подозрительным.

Нужные бумаги оказались в кармане. Потом тот же Вовес достал справку городской больницы. В ней значилось, что пан Отакар Вашел был на лечении в больнице города Чёска Тржебова с 5 марта по 8 апреля в связи с расстройством зрения. Осталось вписать фамилию Отакара Вашела в новые документы, сделать на них отпечатки пальцев и научить радиста расписываться своим новым именем.

Так создавалась легенда для Пячкаря-Вашела. По ней он — фольксдойч. Родился в Подкарпатье, в селе Турье Быстрой, отец — чех, мать — немка. Был лесничим, потом управляющим имением «Сольва» — в Сваляве. Бежал сюда, спасаясь от красных: сначала жил в Попраде, а в феврале 1945 года приехал в Чёску Тржебову. Теперь едет в Прагу — для лечения глаз нужны специалисты.

Ушла ещё неделя. Пичкарь прожил все эти дни в Хоцене, у колбасника Богуслава Гоудека. Здесь «обживал» свою новую роль, практиковал подпись Отакара Вашела, привыкал держаться так, как это бы делал управляющий имением.

Близился день отъезда.

«Центр. Соколову. Готовлю передислокацию Икара в Прагу… Руководить операцией „Икар“ будет чех Ярослав Аккерман… Имеет большие связи и полную возможность осветить положение в Праге и окрестностях. Крылов».

И в этом знакомстве неоценимую услугу оказала Ольга. Как-то она рассказывала о своей жизни в Праге, о друзьях-товарищах. Упомянула Ярослава Аккермана.

— Живёт в Праге, в отдельной квартире, — ответила на вопрос Крылова. — Но каждую субботу приезжает в Замрск — там его семья. Настоящий чех, по-моему, связан с подпольщиками…

— А чем он занимается?

— Работает в земельном отделе… До войны редактировал небольшую пражскую газету.

Разговор об Аккермане руководитель группы продолжил потом с Вовесом. Бывший штабс-капитан тоже знал новинаржа[23]. Он взялся познакомить их. Крылов поверил товарищам, и во время встречи спросил Аккермана сразу:

Как вы смотрите на то, если с вами в Прагу отправим радиста?..

— Что-нибудь придумаем.

— Спасибо, Ярослав!

— Я же коммунист, — и Аккерман глянул в лицо собеседнику.

Все вопросы, связанные с отъездом Икара в чешскую столицу, были решены. Вашел ждал команды: «В путь!»

И вот Икара доставили на станцию Замрск, к вечернему поезду Брно — Прага. Вскоре сюда прибыли Ярослав Аккерман, с которым радист был уже знаком, Милослав Вовес и его жена Власта. Подошёл Крылов, крепко обнял радиста.

Диктор на немецком и чешском языках строго предупреждал: у каждого пассажира на руках должны быть пропуска, а у тех, кто отправляется на расстояние свыше 70 километров — ещё и специальное разрешение военной комендатуры.

Объявили посадку. Вашел заметил знакомый, видавший виды чемодан, который несла Власта Вовесова. Крылов решил, что женщина не вызовет особых подозрений. Было условлено, что Власта провезёт чемодан с рацией до самого Колина: перед этой станцией немцы проверяли документы и багаж пассажиров.

Всё шло хорошо, словно по расписанию.

Ещё в Замрске Вовес зашёл в купе, в котором сидели два немецких офицера, и вежливо спросил:

— Не примете в компанию мою манжелку[24], господа? Она едет до Колина…

Офицеры согласились. На остановке в Пардубице в купе заглянули фашисты, но тут же дверь закрыли: зачем проверять вещи офицеров? А в Колине Власта незаметно передала чемодан друзьям, в соседнее купе. Все испытания, казалось, позади. Но перед самой Прагой внезапно раздвинулись двери тамбура, и снова вошли немцы:

— Всем оставаться на местах!

Вашел покосился на Аккермана. Тот спал, надвинув на лоб шляпу. Подошёл патрульный. Вашел положил на колени портфель: там лежало мясо, завёрнутое в вощённую бумагу. Под ним— пистолет.

Патрульный спросил:

— А чемодан чей?

Вашел вспомнил, как Крылов ему говорил: «У немцев плохо с табаком. На всякий случай захвати побольше сигарет — может, пригодятся».

— Чей чемодан? — повторил немец.

— Не мой, — пожал плечами Вашел. — Женщина оставила, чтобы занять место. В соседним вагоне у неё ребёнок…— Спокойно так ответил и протянул патрульному пачку сигарет: — Угощайтесь, «Люкс». — В Праге таких нет, можно достать разве что в провинции… Ах, да, документы… Прошу.

Немец взял сигареты, вытащил одну, а пачку сунул в карман. Прикуривая, искоса заглянул в «аусвайс», потом бросил документ на колени Вашелу и вышел.

Пассажир заискивающе глянул на соседей: вот, мол, свинья, фриц, даже спасибо не сказал…

Поезд замедлил ход. Синими огнями мерцал в темноте Вильсоновский вокзал чешской столицы.

Тем временем Крылов подписал для передачи в Центр радиограмму. В ней сообщал, что Икар отбыл в Прагу.

VIII

Странное и страшное зрелище представляла собою Прага в те весенние дни. Белыми могильными крестами глядели заклеенные окна домов на Пршикопе, прежде одной из самых оживлённых торговых магистралей города. По улицам рыскали бронемашины, из переулков с треском выскакивали мотоциклисты: останавливались возле какого-нибудь здания, и тогда в гулкой тишине раздавался крик…

Ночная траурная темень обволокла противоположный высокий берег Влтавы. Только у «Альгамбры» шумели голоса гитлеровцев, вывалившихся из офицерского кабаре. По Ружовой Аккерман и его спутник добрались до перекрёстка, там нырнули в Железную улицу, свернули на Гавельскую и прошли дворами до Бетлемской площади. Здесь было безопаснее: в лабиринте Старого Места фашистские патрули ночью не появлялись: на висячих балконах, перекинутых через улицы, в мрачных старинных подворотнях — всюду врагов поджидала месть.

Аккерман открыл резные двери большого серого дома. Спустились по ступенькам в полуподвальное помещение, где изредка ночевал Ярослав. Вашел оглянулся: окна чуть поднимались над мостовой, выход во двор был лишь наверху. Лучшей ловушки не придумаешь. Аккерман согласился: конечно, надо поискать что-нибудь понадёжнее Впрочем, Вашел может появляться и в этой квартире. Но прежде надо навестить домоуправа Мирко.

— Это интересный человек, — сказал Аккерман. — Сейчас увидишь сам…

— Отакар Вашел, мой друг из Лидне, ужедник[25] лесосклада, — отрекомендовал он домоуправу гостя. — Помните, пан Мирко, я вам рассказывал? Вполне лояльный человек. Голосовал за Гаха. Можете считать, что он — это я, а я — это он. Приехал по делам. Я думаю, что временная регистрация не составит затруднений. Всего на три дня.

Домоуправ заморгал глазами:

— Вы же знаете, пан Ярда, что приехавшие в Прагу обязаны проходить регистрацию согласно параграфа 12-Ц, пункт пятый, по месту прибытия, а уже потом отметиться в регистрационной книге домоуправления, предъявляемой каждый понедельник…

— Ясно, пан Мирко, мы понимаем, срочная регистрация… Однако пан Ота не причинит беспокойство дому — ведь у лесозаготовителей всегда много дел, не правда ли, они всё время на колёсах?

Имении (чеш.).

Журналиста (чеш.).

Жену (чеш.).

Чиновник (чеш.).