Японские записи - Федоренко Николай Трофимович - Страница 61

• Предыдущая
• 61/101
• Следующая

Большой любовью пользуются в Японии цветы-деревья. Здесь прежде всего надо назвать знаменитую японскую вишню – сакуру, воспетую в японской поэзии и наиболее широко отображенную в картинах художников разных поколений. Цветы сакуры, появляющиеся на голых изогнутых ветвях вишни весной, встречаются простые и махровые, различных цветов и оттенков, в том числе розового, кремового, желтого. В период цветения сакуры каждый японский дом украшается ее прекрасными ветвями, помещенными обычно в изящные фарфоровые вазы или специальные цветочницы.

«Сакура видна по цветам», и японцы часами любуются прелестью весеннего дня, когда на ветвях сакуры распускаются белые и желто-розовые лепестки. Этот народный обычай любоваться цветущими вишнями воспет в многочисленных творениях японской поэзии. О захватывающем зрелище цветения сакуры, заставившем, например, остановиться знатного всадника в сопровождении пышной кавалькады, говорится в чрезвычайно емком, хотя и миниатюрном по размеру стихотворении поэта Исса (1763—1827), в произведениях которого звучит живая образная речь, задушевная лирика и тонкая ирония:

В другом стихотворении Исса воспевается поэтическая тема душевной дружбы, уз братства, навеянная цветением сакуры:

В солнечные дни ранней весны жители японских городов неудержимо стремятся попасть в парк или сад, и часто можно видеть, как толпы зачарованных людей, стоя, часами любуются белым или розоватым облаком цветущей сакуры. Не случайно это поклонение цветам отозвалось в особом понятии «кансе» (китайское слово, пришедшее в японский язык): оно означает «взирать», «всматриваться», «наблюдать», «не сводить глаз». Не сводить глаз и видеть прекрасное! «Слива цветет – запах хорош, вишня цветет – глаз не оторвешь», – гласит японская пословица.

Здесь, как у художественного полотна, нужно отступить на несколько шагов от предмета любования, чтобы увидеть его пропорции, охватить глазом всю раму живого творения. Многих в эти радостные часы влекут уединенные места, горные выси, заповедные уголки девственной природы, где их воображение может быть взволновано внезапным видением любимого зрелища. Именно с таким настроением написано поэтом Кито одно из коротких стихотворений в классическом жанре хокку:

С темой цветения сакуры в японской поэзии органически сплетены мотивы интимных чувств, любовная лирика. Прекрасным образцом такой поэзии является одно из стихотворений поэта японской древности Цураюки:

С большой силой выразительности передано настроение глубокой влюбленности поэта в чарующую своей неповторимостью картину не только цветения, но и увядания цветов сакуры – в другом коротком произведении Цураюки:

Нигде, вероятно, не существует столь своеобразного и едва ли не всенародного культа, как культ цветов сакуры в Японии. Живая ветка сакуры, которая как бы служит символом богатого и своеобразного растительного мира этой островной страны, полнее всего, пожалуй, отображает эстетический вкус японского народа. Среди разновидностей сакуры особое место занимают цветы горной вишни – «ямадзакура». В этом слове японец, воспринимая его как целое, слышит в то же время и составляющие его элементы: яма – гора, сакура (в соединении: дзакура) – вишня, хана – цветок. А горы, вишневые деревья, цветы и есть в глазах японца олицетворение «Ямато» – Японии. Название «Ямато» по своему настроению близко к тому, что для русского содержится в имени «Русь».

Известный японский ученый и поэт восемнадцатого столетия Мотоори Норинага не без гордости провозгласил в одном из своих стихов:

Мы долго любовались в красивейших местах Японии – Нара и Никко – работами японских художников, с изумительным мастерством запечатлевших на простой бумаге нежнейшие цветы сакуры и дикой сливы. И в моей памяти невольно возникали картины этой островной страны. Ранней весной, когда зацветает сакура, и стар и млад стремится в горы и парки страны. Нет, кажется, зрелища прекраснее, чем кроны этих дивных растений.

И я подумал о нашей совместной поездке с прославленным китайским художником Сюй Бэй-хуном в горную деревушку Хуангоя, ютящуюся на скалистом берегу Янцзы неподалеку от Чунцина. Мы вышли из машины и пешеходной тропкой взбирались с уступа на уступ. Солнце лежало где-то за горами, и скалистый гребень горы казался черным. Будто смоляной корой одеты были стволы деревьев – интенсивно-черные, уродливо вывихнутые. Оттого что черны были горы и стволы деревьев, необыкновенно хорошо выглядели розовато-белые миниатюрные кроны сакуры, будто созданные чудесным ювелиром. В них было что-то праздничное, свадебное. Сюй Бэй-хун отломил ветвь, щедро украшенную цветами, и бережно передал мне:

– Взгляните, как тонка ветвь, будто проволока. Только цветок – маленький, бледно-голубой или розовый – способен оживить эту ветвь…

Мы взобрались еще выше и, достигнув покатого склона, остановились, пораженные видом, открывшимся перед нами. Из расщелин, расколовших горы, словно выступил дым и голубыми, нежно-розовыми, сиреневыми кушаками перевил камень. Необыкновенное, захватывающее зрелище! Ничто с такой силой не свидетельствует о приходе весны, о пробуждении непреоборимых сил, скрытых в природе, как цветение сакуры.

Трудно было оторвать глаза от этой изумительной панорамы.

Мы уже готовились сойти вниз, когда Сюй Бэй-хун показал на выступ скалы, террасой повисшей над долиной.

– Взгляните внимательнее. Видите?

Я увидел большую группу крестьян, обративших взгляды на горы.

– Они что-то увидели в горах? – спросил я неосторожно. – Что именно?

– Как что? – недоуменно взглянул на меня Сюй Бэй-хун. – Они увидели то же, что и мы… сакуру.

– Они здесь работали?

– Нет, они приехали или пришли сюда, чтобы полюбоваться сакурой.

Уступом ниже тоже стояли крестьяне.

– И они?

– Да, конечно…

И выше, и ниже стояли сельчане, приехавшие сюда целыми семьями, с детьми.

– У вас сегодня праздник?

– Праздник? Ах, да… праздник, ведь цветет сакура.

Мы сели в машину и направились в Чунцин. Я долго смотрел на ветвь, полную цветов сакуры, которую подарил мне Сюй Бэй-хун, и не без волнения думал о том, что только что увидел. И как ни чудесно было зрелище цветущих вишен в горах, сознаюсь, не это волновало меня. Я думал о толпах простых крестьян, пришедших как на радостный праздник, чтобы полюбоваться цветущей сакурой. Потребность созерцать красивое была очень сильна, если в страдную весеннюю пору они пришли сюда. Как чутки люди ко всему прекрасному, как сильно в них чувство красоты, как глубоко у простых тружеников искусство проникло в быт.

• Предыдущая
• 61/101
• Следующая