Наркосвященник - Блинкоу Николас - Страница 32

• Предыдущая
• 32/54
• Следующая

– Это их главный хит, – шепнула София. Публика продолжала неистовствовать. Только к концу первого куплета зал начал немного затихать. Потом ударили бонги и бас, и вся толпа запела припев хором вместе с музыкантами.

София тоже подпевала. Она откинула голову назад, и он заметил, что ее горло подрагивает, слова песни вырывались вместе со смехом. Когда припев закончился, певец начал новый куплет, и Дэвид спросил, о чем эта песня. София улыбнулась и ответила:

– Песня называется "Прелюбодеянье и вино". Припев повторяет название песни, и все подпевают.

– В осуждение или в одобрение?

– Это сложный вопрос. Публика одобряет, а музыканты осуждают. В песне поется, что это ужасные грехи, но они поют на марокканском диалекте, и никто не улавливает слов. Но все знают припев и подпевают: "Прелюбодеянье и вино".

Высокий басист наяривал на своей сковородке с исступленностью дервиша. Весь зал раскачивался в такт. И когда зазвучал припев, Дэвид попытался уловить слова. Он старался прочесть их по губам Софии, он хотел увидеть, как они превращаются в поцелуй... не только прелюбодеянье, но и вино.

И тут кто-то похлопал его по спине, но он не обернулся, продолжая смотреть на Софию. Потом чья-то рука обняла Софию за плечо, и между ними возникла голова Юсуфа. Он ухмылялся во весь рот. "А вы что здесь делаете, ребята?" В тот же момент София перестала подпевать и смеяться, и свет в ее глазах угас.

София сидела на переднем сиденье, обернувшись назад, к Юсуфу. Они оба молчали, создавая тот вид тишины, который заполняет все пространство. Дэвид чувствовал себя лишним, уставившись на габаритные огни автомобиля впереди. Они ехали в потоке машин, следующих на Рамаллу. Дэвид не нуждался в указаниях, пока они не добрались до центра города. Там София велела ему ехать по Иерусалимскому шоссе.

Езда ночью по израильским дорогам и по дорогам палестинским существенно отличалась друг от друга. На дорогах Палестины все ехали с горящими фарами, и все равно машина попадала в ямы и колдобины через каждые двадцать метров. В Израиле дороги были освещены, и включать фары даже не требовалось. Ночь имела разное качество по разные стороны от КПП в Рамалле. С израильской стороны все было залито оранжевым светом Запада. Два разных уровня гражданской инженерии стали еще более очевидны, когда они достигли кольца поселений, обозначавших новые границы Иерусалима, и направились в сторону Вифлеема.

София сказала Дэвиду повернуть направо. Дэвид не понял почему. Он уже достаточно хорошо изучил дорогу, чтобы узнать контрольно-пропускной пункт в Вифлеем. Но он сделал так, как она просила: повернул направо, а потом налево. Они въехали в тоннель – оранжевую трубу в недрах горы и, выехав из него, оказались на мосту, расположенном так высоко над долиной, что он напоминал нить, протянутую между небом и землей. Это была новая эстакада, соединявшая Иерусалим с поселениями на юге. Экстравагантность проекта поразила Дэвида. Потом машина нырнула в следующий тоннель. В самом конце эстакады был еще один израильский КПП, проехав который они повернули направо. Дэвид понял, что они объехали вокруг Вифлеема и сейчас въезжали в него с востока, со стороны Бейт-Джалы. Старая, неосвещаемая дорога зазмеилась перед ними, и Дэвид опять увидел новый израильский мост, теперь уже со стороны. Впереди них, на уровне противоположной горной гряды, сплошной стеной стояли израильские поселения. Отсюда Вифлеем и Бейт-Джала казались жалкими и беззащитными.

– Куда теперь? – спросил Дэвид.

Впереди на дороге виднелись пластиковые ограждения. Они выглядели хрупкими, но Дэвид знал, что внутри они залиты бетоном. Ограждения стояли прямо на середине дороги, и машина, доехав до этого места, должна была замедлить ход, чтобы объехать их. За ними располагалось сооружение, напоминавшее английскую муниципальную автобусную остановку. Подпирая эту остановку спиной, стоял израильский солдат.

– Еще один КПП? – спросил Дэвид.

– Мы уже внутри Зоны С.

Вот оно что! Ему говорили, что центр Вифлеема относился к Зоне А и управлялся палестинскими властями. Вся территория Бейт-Джалы от старого Хеврона до вершины этой горы была Зоной В – патрулировали ее израильтяне, но в сопровождении палестинского эскорта. Зона С покрывала всю остальную территорию до Западного Берега, и палестинская полиция сюда не допускалась.

– Проверка документов?

– Я думаю, все будет в порядке.

Однако Дэвид ощутил смутную тревогу. Машина волочилась еле-еле и выглядела не блестяще. Солдат почувствовал его колебания и махнул фонарем, делая знак остановиться. Дэвид притормозил возле пластикового барьера. Солдат шагнул к машине и встал, ожидая, пока София опускала стекло. Это дало Дэвиду несколько секунд для того, чтобы вспомнить, как должен вести себя в такой ситуации международный контрабандист.

Солдату было лет двадцать, и он был в очках. Дэвид улыбнулся ему и сказал: "Hello". Он хотел дать ему понять, что он англоговорящий иностранец и, соответственно, все остальные в машине такие же иностранцы.

– Паспорта.

Дэвид перегнулся через Софию и протянул ему два паспорта. Он держал большой палец на верхнем паспорте, движение слишком типичное, чтобы даже назвать его трюком, но это сработало на подсознательном уровне, и солдат взял у него верхний паспорт. Он направил на него луч фонаря – это был ирландский паспорт. Дэвид продолжал тянуться к окну, положив одну руку на спинку сиденья Софии и продолжая протягивать второй паспорт. Этот был американский, но в полумраке машины он мало отличался от ирландского. Солдат направил фонарик в салон и, увидев, как Дэвид фамильярно обнимает сиденье Софии, понял, что второй паспорт должен быть ее, потому что его он уже посмотрел. Он посветил фонариком на заднее сиденье, увидел Юсуфа, потом вернул Дэвиду паспорт и махнул фонариком, разрешая проезд. Они проскочили.

Юсуфа довезли до дома в Бейт-Джале. София проводила его до дверей и оставила с матерью. Дэвид ждал в машине. София жила меньше чем в двух минутах езды. Когда Дэвид притормозил возле ее дома, он узнал машину Тони, стоящую перед домом. Ожидал их Тони специально или нет, но он вышел из дома, и они встретились на тротуаре у воскресной школы. Дэвид взглянул на свои часы, повернув их в сторону света, исходящего от дома. Было 12.30.

– Как Юсуф? – спросил Тони.

София пожала плечами. Она не знала. Она думала, что Юсуф напуган, но сейчас он должен был выглядеть нормально перед своей матерью, должен был держаться. Говоря, она взглянула в сторону дома и, увидев в нем больше света, чем ожидала, заподозрила что-то неладное.

– У нас что, проблемы?

– Нет, – бодро ответил Тони. Затем он повернулся в сторону Дэвида. – Это сестра Хильда. Она пришла рассказать тебе сказку.

Дэвид уставился на дом.

– Она здесь?

Он вспомнил, как они виделись в последний раз, в Храме Гроба Господня, в Иерусалиме. Она отказывалась уходить от него, даже когда он сказал, что хочет остаться один, чтобы помолиться. Сестра Хильда ушла, только когда он пообещал ей вскоре непременно навестить ее. Она без конца говорила, какой у него прекрасный голос.

– Что она здесь делает?

– Да вот, притащилась со мной.

По интонациям Тони было очевидно, что он не хотел бы повторить этот опыт в ближайшее время. Дэвид помнил, что они были вместе с Тони, когда монахиня впервые услышала, как он поет.

– Давно она здесь?

– Несколько часов. Самира уже три раза поила ее кофе.

Дэвид не знал, что и сказать, и решил было просто высунуть кончик языка, совершающий быстрые движения между губ, как в добрые старые времена. Но, взглянув на выражение лица друга, понял, что тот не в настроении. Тони только собрался произнести: "Ей-богу, я не виноват, старик, это просто рок", как вдруг раздался душераздирающий вопль.

Они не успели еще добежать до крыльца, как вопль превратился в вой. Самира Хури стояла в дверях, держась руками за голову и голося. София отстранила мать – на полулежало тело, похожее на кучу тряпья. София принялась кричать:

• Предыдущая
• 32/54
• Следующая